Очередной панегирик музыки

Встал рано. Выспался, похоже.
Стиха, наверно три, исторг, не затеваясь:
, наконец-то! Браво!
День, в каком-то полусне протусовался,
Наверно потому, что слишком жарко.
К вечеру полегчало: ветерок поднялся.
Задремал, за телеком, в кресле мягком,
В сне, освежающем изнеможении.

Чу! Струйкой, возвращается сознание:
Гармония аккордов гладких, пробуждает.
Концерт Рахманинова, чарующими звуками,
    Душу наполняет. Божественно! Не иначе!
Как будто присутствуешь в консерватории, 
В Большом Концертном Зале.   
Просто не верится, телевизор перестроился?
Похоже, японская аппаратура в зале.

Фу ты! Ведь, это, международный, 
Конкурс имени Рахманинова.
За роялем белокурый, кудрявый мальчик.
Личико, нежнее нежной девочки.
Порхают тонкие аристократические пальчики.
Льются нежные переливы божественных мелодий.
Играется великолепный концерт Рахманинова,
Мелодически созвучен с «Зимними Грёзами» Чайковского.

Безбрежность океана звуков, то накатывается,
Волной на пляж отлогий, то отхлынет плавно.
То, пеною бурлит, то надолго, затихает. 
Затихает, успокаивается. Застыли звуки.
Всё замерло… Вдруг! Рёв аккордов!
Как гром грозы, рояль взрывается,
Взъерошив зал, игрою зачарованных,
Невольно навалилась, дрожь по коже.

По залу разливается безбрежный океан,
Восхитительно прекрасных звуков.
Как немцы говорят: зал превратился в ухо.
На мгновенье, замерли: дыханье, сердце…
Что может быть прекраснее прекрасного?
Лишь, только музыка. И, лишь, Рахманинова.
Не жалко жизнь отдать, за счастье слышать
Неземное звучанье, монументальное.
 
    Потом игру продолжил первый лауреат.
Тоже прекрасно, тоже, монументально.
Но перекрыть первоначального, эффекта,
Восприятия неувядающего, в исполнении
Курчавого ангелочка, невозможно. 
В заключительной речи, князь мажора,
Неподражаемый Мацуев, отметил
Великолепие оркестра и дирижёра.
Эпохальность конкурса. И, уверенность
В его дальнейшей грандиозности.

А, я, сумняшийся ничтоже, всю ночь не спал,
Рахманиновым завоёван, заколдован!
Какое счастье, что гений жив Рахманинова!
Что есть ещё достойные, его интерпретаторы!
И, да простит меня читатель, что я дерзнул,
Про божественное это, чудовищно нацарапать!
Но, ведь, и мне, ничтожному, тоже хочется,
Хоть издалека, к контрапункту прикарманиться.
















 


Рецензии