Фараон. Зарисовка из эпохи Древнего царства

Позади меня - Вечность. Впереди меня - Вечность. Так шептал Фараон.
А между ними - лишь щель, миг, зазор, и беспечность. И я в эту щель , как любой жалкий раб, помещен.
Эта щель называется время. И я подвластен ему. И  несу свое царское бремя. А ведь богом живым все меня называют. Почему? Я никак не пойму.
Ну какой же я бог? Вот недавно упал с колесницы. Ведь, казалось, падение бога - это света конец. Нарушенье гармоний. Так вещали жрецы.
Но ведь нет же. Как прежде живёт и  пирует столица. Да и Нил не потёк сразу вспять. Не иссяк и поток благовоний. И не рухнули что-то нигде никакие дворцы.
Да и кровь потекла у меня, как у смертных любых, тоже красного цвета. Да и боль человечью я тогда испытал.
И взирал грозный Ра  на меня равнодушно, моей мукой и болью ничуть незадетый, да и сыном своим он, похоже, нисколько меня не считал.
И вообще, я однажды читал в одном древнем папирусе где-то, что Солнце никакой и не бог. А огромный и огненный шар.
И что время придёт, и раздуется он, поглотив между тем и луну, да и нашу планету. Это будет доселе невиданный, страшный пожар.
Я тогда был юнец. Но сказал престарелый мне жрец, чтоб немедля сомненьям своим положил я конец.
Ведь я принц царской крови. Святотатствовать мне не к лицу. И папирус тот лжи, безрассудства и смуты венец.
Я смотрю на придворных юнцов. Как они веселы и свободны. Беззаботно порхают в объятиях дев молодых.
Ритуалом не скованы, щеголяют в одеждах богатых и модных. Не робеют под взглядами сфинксов седых.
Даже бедный пастух иль поденщик ли жалкий счастливей меня. Он не слышит доносы чиновников, ругань номархов, жрецов перепалки. То, что должен выслушивать я тридцать лет день за днём, на лице своём маску величья храня.
Как хотел бы спокойно пойти я на рынок, и не узнан никем как хотел бы в толпе разношерстной бродить.
Торговаться с купцами, с продавцами скабрезных картинок и, сандалии  сбросив, как ребёнок по лужам скакать, с первым встречным всю ночь напролёт пировать и кутить.
Но увы... Должен буду часами сидеть я на троне. Ведь посредник я между миром богов и людей. Вот и кобра, как прежде, готова к броску на моей златоверхой короне. Зорко видит она она, кто мне преданный друг, ну а кто лицемер и злодей.
Я - величье само. Я  - всех благостей благость. Бытие бытия. Я - закат и рассвет.
Я - дыханье богов. Мироздания сладость.
Да и Нила разливов без меня тоже нет.
Я - застывший луч Ра. Я - для подданных пища. Я - сама справедливость и правда. Я - Маат, средоточье всех Истин в этом море людском.
Только вот почему - то сжимается сердце, если вижу я древнее вдруг городище, равнодушным песком занесённое.... Где только ветер гуляет, не скорбя ни о ком.
Вот толпятся с докладами ожиревшие эти вельможи. О,  мой Ра, как  устал я в их интриги и склоки входить.
Убери от меня хоть на день эти гнусные, жадные рожи. Дай хоть день на свободе, как в юности дальней когда-то, прожить.
Вечер. Ужин с семьёй. Но и здесь всё чугунно и чинно. Ритуалов и здесь придавила плита.
На жену я смотрю, на детей. Даже здесь лжи и фальши одна паутина.
Лишь Урей понимающе - преданно смотрит с короны. Как бы мне говорит - суета всё кругом. Лишь одна суета.
Я хочу поиграть с дочерьми. И меня чувство нежности гложет. Я хочу отдохнуть от чиновных наветов, доносов, атак.
Только... Я - живой бог. Он играть разве может? Разве знает он - как?!
Принадлежу до конца сам себе я лишь ночью. Только ночью могу я напиток свободы желанный испить.
Только ночью могу разорвать цепи власти златые я в клочья. Но затем лишь, чтобы утром их снова, равнодушье храня на челе, на себя водрузить.
 Только ночью, бывает, иногда из дворца, словно тень, ускользаю. И витаю меж сфинксов, пирамид, обелисков, колонн.
На меня Отец Ужаса в ночи такие безмолвно взирает, как будто, взволнован слегка и слегка удивлён.
И я смотрю на него. Долго. Не  отрываясь.
И меня пробирает непонятная дрожь.
И мне кажется шепчет Он мне, чуть, слегка улыбаясь - ничего. Всё пройдёт. И тогда отдохнешь.
И пустыня врывается в бесконечность. И тихо шепчет песок: позади тебя - Вечность. Впереди тебя - Вечность. Ты к ней тоже прильнешь. Погоди лишь чуток.