***

..............Крах             Усталость и скука ищут повода для ссоры,
 цепляются за пятнышко на скатерти, придирчиво
 спотыкаются о туфли в прихожей,
 роются в корзине с неглаженным бельём,
 перелистывают телефонную книжку,
как будто в этом городе еще остался кто-то,
 с кем можно пережить окончание этого кошмара
 - престарелых наставников, прыщавых гопников, маменькиных сынков, батанов, барышень с хулиганами,
 несвежих соседских мальчишек с влажными губами,
 помятых лиц и тяжелого духа присутственных мест,
 в коих вяло текла моя бесполая юность.
Опостылая  жвачка за воспаленными деснами хлюпает: наверстать!
 И игла зависти в сердце: пока не поздно!
 Жить, как беспризорники юношеских грез, как раньше, как тогда, когда впервые встретились, там в общаге, в далёком  1995..... а может в другой ...жизни, фрагментами короткометражных немецких  фильмов с гундосым переводом,
 при одном воспоминании, о которых пересыхает горло
 и становится влажно под мышками...
 Свернуться калачиком в бездонной клоаке прокуренной ночи
 и упиваться свободой ни с кем не разделенного счастья,
 вдыхать полумрак млеющей на весеннем сквозняке спальни,
 и представлять, как мерзавец - март стелится по снегу угреватой тенью
 и предательски глумится и смеется под ноги прохожим,
 как ухабистые бульвары колотит озноб первых бледноликих парочек,
 в открытые окна веет запахом больничной палаты
 и бесстыжее солнце тычется в губы
 смугло-розовым детским соском.
 Молодой щенок учится рычать, становиться в стойку, щетиниться,
 а я его – прямо в смачную слюнявую морду:
 изнанка брезгливости – сцепиться зубами с дворнягой,
 дрожью растечься по шершавому шариковскому нёбу.
 (Подобно диабетику,
 что любую гастрономическую вакханалию променяет на кусочек сахара,
 я самой породистой из пород... предпочитаю аккуратно уложенный пробор.)
 Сквозь влажную оторопь тех дней
 - порезом на сердце - кровоточивой раной -
 где-то на самой кромке сознания, затянеться порез, ( я так думаю ),
 проступает смутный росчерк обиды
 за не один искалеченный вечер
 с желтыми полукружиями под мышками,
 умирающим в блюдце окурком
 и «привет» с привкусом дешевых сегарет, одеколона марки - " Шипр", пива,  воблы,  раков, засаленной трёшки и заводской промасленной потной робы,
 отдающим толи киношкой, толи подъездом.
 Холодно. Кутаюсь. Плащ не спасает. Рука тоже. Бредем молча.
 Озябшие сумерки в неоновой опуши сползают к вокзалу,
 потом волчьей стаей лезут в окна
 и растворяются в трубах и хвое закатившегося далеко за кольцевую города,
 где - сутки на несколько часов короче,
 куда едут, чтобы дать отвисеться одежде, выдохнуть перегаром вчерашний день
 и не замечать морщин
на каменных лицах ожидающих...                ...Наверное, тогда  я поняла, что мой брак распадается