Цой. Имя стен

  «Цой» - единственное слово из трех букв, которое было в состоянии конкурировать с другим, столь же коротким словом, на наших поселковых стенах и заборах. Цой – ровесник мамы. Я – ровесник группы «Кино» - мы с 1982 года. Не о группе, не о Викторе Цое я не знал, пока не пришло время искать место, для шага вперед. Ну или стены, что бы опереться. Сегодня 60 лет, как родился человек, ставший именем этих стен.

«Я вижу дом, я беру в руки мел,
Нет замка, но я владею ключом»
Имя на стене я увидел гораздо раньше чем услышал записи Цоя. Еще совсем маленьким на нарисованной от руки у стен клуба афише: «Виктор Цой в фильме «Игла»». Мама сказала, что это фильм про наркоманов. Я решил, что это плохой фильм. Я не знал тогда, что ошибался. Потом была стена двухэтажки на улице Оглоблина с огромными печатными «В.ЦОЙ».  С надписью боролись. «Й» почти стерли. «В.ЦО» - нет. Помню, как впервые услышал его песню. Не самого Виктора. Песню. Было это в 93-м. В ознаменование окончания учебного года ученики Тирлянской школы № 2  оправились в лес, на тогда еще традиционный, турслет. В конце пели песни.  Мы, только закончили пятый класс, и спели что-то вроде «Вместе весело шагать..». А старшаки из девятого, взяли гитару и выдали «Звезда по имени Солнце». Я спросил «Чья это?». А одноклассник Костя ответил: «Ты чё? Это ж Цой!». К тому моменту Виктора Цоя уже почти три года, как не было в живых.
Самого Цоя я услышал позднее. Мне было уже лет тринадцать. Старый здоровенный приёмник из родительской спальни, вечно настроенный на какую то нудную волну, вдруг сообщил, что «Кончится лето».  Я, который в это время любил выискивать ляпы в фильмах и песнях, тут же ехидно заметил: «Поет, что лето кончится, а у самого тюльпан стоит в банке. А тюльпаны только весной бывают».  Отец, который всегда был мудрей и честней меня, ответил: «Не в тюльпанах дело. Ты - слушай». Именно тогда Ты начинаешь слушать Его. А когда, наконец, услышишь, то твердой рукой  на зеленой обложке школьной тетради впервые выведешь: Цой.

«Тот кто в пятнадцать лет убежал из дома,
 Вряд ли поймет того кто учился в спецшколе»
Биография Цоя, словно поперек исписанный линованный лист.  Родился он в 1962 году в семье Роберта и Валентины Цой. Родители то сходились, то расходились, и Витя, живущий в проходной комнате, по большей части был предоставлен себе. Однажды родители уехали на месяц на юга и оставили Вите 90 рублей, по трешке на день. Витя в первый же день купил себе гитару за 87 рублей, а питаться решил беляшами, которыми и траванулся.  Беляшей больше никогда, говорят, он не ел. Зато начал играть. Школу он окончил плохо, из художественного училища им.Серова вылетел, и пытался получить специальность резчика по дереву в ПТУ. А еще стал писать песни. Простые и не на кого не похожие. Это потом, в середине восьмидесятых в его песнях будут нотки английских «Thе Cure» и «The Smiths» (и не потому, что плагиатил - потому, что слушал), а пока - чистая романтика. Цой влился в ленинградский рок-клуб. ПТУшник в стане интеллектуалов. Акустика в хоре электрогитар. Куда ни ткни дети профессоров с вышкой (или почти вышкой) за плечами: Борис Гребенщиков, Майк Науменко, Максим Пашков и т.д. Но и эти выпускники спецшкол ценили свободу и творчество выше статусов и дипломов. О том славном времени любви и надежд недавно снял красивейший фильм Кирилл Серебренников. Посмотрите «Лето» - это не «чистая правда» о начале «Кино»: это мюзикл о том, что внутренняя свобода важней внешней, а дружба сильней зависти и ревности…
 
«Мой дом был пуст,
Теперь народу в нем полно»
Цой – это не про радость. Подростковый возраст – это тоже не про неё. Так всегда: ты не нравишься, тем кто нравится тебе. Учитель по английскому зовет тебя тугодумом. И тебя вечно заставляют постричься, хотя уже не требуют не носить джинсовку. Суицид такая же обыденность тирлянской жизни девяностых, как сигарета в школьном сортире (у нынешних подростков и того и другого, к счастью, меньше). А ты не куришь. Просто потому, что остальные курят. Отца в прокопченной робе видишь лишь по ночам. Петлюра – голос твоего поколения. Но не твой. И вдруг ты слышишь Твой голос: «Ты часто проходишь мимо, не видя меня, С кем-то другим, я стою не дыша»; «Нет дома. Никого нет дома. Я лишний, словно куча лома»; «Подросток, прочитавший вагон романтических книг, Ты мог умереть, если б знал, за что умирать»; «За стенкой телевизор орет,  Как быстро пролетел этот год.  Он так похож на прошлый год. Я в прошлом точно так же сидел один, один…». Именно тогда ты находишь место для шага вперед.
Когда нашел место, рядом кто-нибудь обязательно встанет. А вот уже и не один. Тима, с которым вместе играли в баскетбол, делится с тобой записями «Кино». Ты их слушаешь на вечно жующем “Романтик-306” и пытаешься переписывать. А еще вырисовываешь портрет Цоя, что бы вставить в подкассетник. Тебе и невдомёк, что на оригинальной обложке альбома «Группа крови»  1988 года плакат Малевича, а не героический подбородок Виктора. А друг Андрюха привозит из Магнитки сборник «Легенды русского рока». А вот уже и Вадя с Денисом здорово играют на гитаре «Мои друзья всегда идут по жизни маршем, И остановки только у пивных ларьков!». В такие моменты всегда хочется пива. Ты тоже, что-то пытаешься играть, и Женька с Вовкой как могут, учат тебя ставить аккорды и подсказывают песню “чтоб без баррэ”.
А однажды, вернувшись с покоса вместе с родителями, ты узнаешь, что младшая сестра, которая всегда была решительней и смелей тебя, краской на стене комнаты написала: «Смерть стоит того, чтобы жить, А любовь стоит того, чтобы ждать...». А ниже подпись – Цой.
 
«Сегодня кому-то говорят: "До свиданья!"
Завтра скажут: "Прощай навсегда!"»
Популярность придет к Цою в 87-м. В фильме «АССА» прозвучит песня «Перемен!». Сколько бы депутат-«клоун» Евгений Федоров не рассказывал, что эта песня была написана американцами в Голивуде, мы знаем, что Цой написал её за два года до этого, и она была о переменах внутриличностных. Но в стране шли уже другие перемены. Перестройка ещё дарила надежду на светлое завтра, и фраза «Мы ждем перемен!» стала лейтмотивом этого времени. Этот гимн Свободе на данный момент находится под негласным (хотя, возможно, и гласным) запретом на радио России и Белоруссии: в странах, где судят за смешные картинки и фото времен второй мировой войны, опасно чего-то ждать. 
После выхода альбомов «Группа крови» и «Звезда по имени Солнце» популярность «Кино» переполняет Советский Союз и через растрескавшийся железный занавес растекается по Европе и США. В это время Цой бросает работать кочегаром в котельной «Камчатка» и полностью уходит в музыку. В 1989 году во Франции выходит пластинка «Последний герой». В этом же году Виктор признается лучшим актером СССР, за роль борца с наркомафией Моро, в фильме «Игла». 24 июня 1990 года Цой, только отметивший своё двадцативосьмилетние, и группа «Кино» на Олимпийском стадионе дали концерт, на который пришли более шестидесяти тысяч человек. Этот рекорд не побит до сих пор. После триумфа в «Лужниках» Цой садится за работу над новым альбомом.  15 августа, поехав на рыбалку, недалеко от Риги, Виктор заснет за рулем. По легенде, в его искореженном после аварии синем «Москвиче» единственным целым предметом, останется кассета с демоверсией новых песен. Они и станут основой посмертного «Черного альбома». Это там будет «Следи за собой», «Когда твоя девушка больна» и столь популярная и кем только не спетая ныне «Кукушка».
Сразу после гибели Цоя на стенах мегаполисов и деревень появился новый пароль: Цой – жив!

«Но все, что мне нужно -
Это несколько слов и место для шага вперед»
Мне не важно был ли Высоцкий наркоманом, а Лермонтов бузотером. Я знаю, что они не были доносчиками и не гнули спину перед власть предержащими. Это главное. А все остальное найду в их стихах. То же и с Цоем. «"За" голосуют тысячи рук… Все на месте, да что-то не так». Он не был борцом с системой. Он и не был частью этой системы. Так бывает, что в среде, где все голосуют «За», воздержаться - уже подвиг. В одном из своих интервью Сергей Бодров сказал: « Цой - значит, что весь мир против тебя, а ты против всего мира. Человек, слушающий Цоя, во что-то верит. Я думаю, что в этом есть такой настоящий порыв к свободе внутренней. К прямой и ясной картине мира». Лучше уже не скажешь. 
Двенадцать лет назад двадцатилетие гибели Виктора я встретил у самой знаменитой «стены Цоя» - на московском Арбате. Говорят, потом эту стену закрашивали. Давно не вижу надписей в Белорецке. Может, плохо смотрю. Даже в родительском доме  переклеены обои. Но так ли важны стены? Важно только Имя этих стен. И место для шага вперед…


ПС. Эту надпись на крыше сеновала тоже сделала сестра. И это фото. Вити, к тому моменту, не было уже 10 лет. Спасибо, сестренка!