В пустыню будто превращают

В пустыню будто превращают,
Отпущенную жизнь свою.
Молитву снова причитают,
Чтобы услышать тишину.

Чтобы услышать шелест листьев,
Да и молчание иногда.
Быть с суетою вновь напротив,
В другие всё-таки года.

Ну и случайно не перечить,
Ходу часов наверняка.
Ну и наверное обеспечить,
Сие пребывание как всегда.

В пустыне казаться безнадёжным,
А в буре, близким и родным.
Сей мир ведь не бывает вечным,
Иной раз даже восполним.

Зовёт к себе Кассиопея,
Безлика будто бы луна.
В царствие бывают Птолемея,
Где лишь вещает тишина.

Где лишь вещает тот же разум,
Себе подобные существа.
Нельзя казаться вдруг пророком,
Участь пожалуй такова.

А всякие нравоучения,
Сошли действительно на нет.
Совсем неведомо веселье,
Есть только вереница лет.

Ну а безоблачное небо,
Пытается запечатлеть себя.
Бушуют ураганы где-то,
Как видимо сама душа.

На разных видно полушариях,
Иные будни наяву.
А в незнакомых эпостасиях,
Склоняют сызнова судьбу.

Склоняя и не понимая,
Существование само.
Где же оттенки былого рая,
Да неужели знает кто.

Где столь далёкое начало,
И неминуемый конец.
Сколько веков уже настало,
Познав терновый сей венец.

Познав радушье, безразличие,
И крайности наверняка.
Бывало горе и двуличие,
Тем более горе от умв.

Мерещится опять пустыня,
Лишь не селения, города.
Иначе выглядит гордыня,
Другая вовсе тишина.

Только невинными бывают,
Отпущенные сверху дни.
Которые молитву причитают,
В отсутствии самой любви.