Ангел грозы

Горбатятся
     крыши города,
травы и птицы –
     ниц,
вечер сверкает с грохотом
тысячи колесниц.

Это гроза
     катится
с Останкино
     по Неглинной,
змейку
     твоего платьица
спешу расстегнуть –
     клинит.

В ливне дрожит столица,
молнии –
     громогласны,
мечутся
     улицы,
          лица
и стрелки часов
    на Спасской.

Время
    из циферблата
вырваться
    норовит
и
    убежать обратно
к Спасу
    не на Крови.

Площади Красной булыжник
выбрасывает
    пузыри,
что к мавзолею ближе –
    лопаются
         вкрик,
и
    содрогается мумия
свирепого юриста,
пора бы давно…
    со свистом…
но как
    без безумия.

Резко,
    под всплеск
           молнии,
треснули змейки швы,
платьице
    прошлось
          волнами
по шепоту
    травы.

И,
    пропади все пропадом,
включая жильца мавзолея,
на расстоянии
    шепота
нашим телам
    теплее.

Небо угрозы выкрикивает,
березки прижались
    к нам –
белесая базилика,
охрана наша
    и храм.

Наверно
    Адам и Ева,
когда на них накричали,
в грозу,
    под ревущим древом,
зачали.

Небо поднялось выше,
Останкино
    задремало,
и
    выпрямлялись крыши,
поблескивая устало.
Ночь убаюкала вечер
ладонями
    вместо крыл,
плечей твоих контур
    птенчиковый,
вздрагивающий,
    я укрыл.