Тяжело похмелье на Руси

Людмила Петрушевская:
"Пуськи бятые"

Сяпала Калуша с Калушатами по напушке. И увазила Бутявку, и волит:
- Калушата! Калушаточки! Бутявка!
Калушата присяпали и Бутявку стрямкали. И подудонились.
А Калуша волит:
- Оее! Оее! Бутявка-то некузявая!
Калушата Бутявку вычучили.
Бутявка вздребезнулась, сопритюкнулась и усяпала с напушки.
А Калуша волит калушатам:
- Калушаточки! Не трямкайте бутявок, бутявки дюбые и зюмо-зюмо некузявые. От бутявок дудонятся.
А Бутявка волит за напушкой:
- Калушата подудонились! Зюмо некузявые! Пуськи бятые!

На это известное в школьно- литературных кругах произведение поэт Виктор Гаврилов 38 написал филологическую шутку:

Я себя забуду и не
Вспомню имя до утра.
Что, моя филологиня,
Будланем с тобой бокра?
Быть ли куклою тряпичной?
Предъявить ли миру счёт?
О любви поэты пишут
И туманно, и общо...
Взять бы только тон повыше,
Я бы спел под взмах руки,
Как варкалось, да не вышло -
Слишком хливкие шорьки.
К роще, сумрачной и голой,
Подобрали бы мотив,
"Поцелуй" бы из глагола
Превратили в субстантив....

Я не удержался…

Тяжело похмелье на Руси

Замордужило хлевоньку Пуськой бятою,
Затвердынило кусьяные черды.
Я проснулся с хлеборезкою помятою,
С монохочелкой единственной:
Водыыыы!

В думник грохает насосино устатое,
Причесотка в светы стороны торчит.
Чуть земельней переварка распластатая,
Как Мяучело нежратое, урчит.

Громогласну на пушаста елешепотом,
Зарукаю на шерстя комоку:"Брысь!"
Пропади вся Отхлебника шварким пропадом!
Я, видать, не скалькуляторил надысь!

Всю неделю сухомучил воли силищу
И по парку трезвобродил, как стекло.
А теперь вот моё серое мозгилище
В нижнеспинье жидкостулием стекло.

В общем так вот продудоню вам, ребяты, я:
Некузяво мы не будем забрусать.
Оказалось, что нетужно "Пуськи бятые"
На Руси с похмелья взять - и написать!
--