Сон

               
На днях забежала соседка и стала рассказывать сон. Что-то в её рассказе напомнило мне давно забытую историю.
… Было раннее утро, когда в дверь робко постучали. Заспанная, лохматая и недовольная, я  поспешила на веранду.
- Кто?
- Лен, это я. Отвори.
Голос был Пашки Удальцова. Звучал он как-то необычно, встревоженно что ли?
- Что? Стряслось что-нибудь?
- Знаешь, Лен, не знаю, как и сказать… Смеяться будешь.
- Да говори уж!
- Сон я пришёл тебе рассказать.
-Ну, конечно, о чём же еще говорить в 5 утра? А ещё раньше не мог?
- Лен, не сердись! Сон такой… - он замотал головой, словно пытаясь отогнать даже воспоминания о нём. – До сих пор внутри всё дрожит. Может, расскажу – отойдёт?
- Ну давай, рассказывай, -  сказала я, жестом приглашая его в комнату.
Он скинул тапочки со сбитыми задниками, неслышно прошёл в зал, уселся на диван,  подобрав под себя босые ноги,  и  начал говорить громким шёпотом:
- Ты мою Люську знаешь. Она красавица.  Верно? И глаза у неё, и губы, и фигурка, как у фотомодели. Она волосы распустит – я балдею. Ходит будто балерина. А талию руками запросто обхватить можно. Мы уже год и два месяца женаты, а я всё ещё не верю, что она – моя жена.
Так вот вчера мы с ней о жизни говорили и решили, что по такой нашей любви должны мы с ней умереть в один и тот же год, день и час. На том и уснули.
И снится мне сон, будто попал я  каким-то образом на небо, хожу по облакам, как по коврам, мягко, чисто, пушисто. Кругом ни души. Вдруг вижу длинный-предлинный стол, уставленный рюмками. В каждой что-то налито, по запаху  будто вино, на кагор смахивает. Но что меня поразило! Налито неровно. Какая рюмка до краев полна, какая на донышке. Что за чудо, думаю, такое? Хотел пару рюмок пополнее в рот опрокинуть. Не смог от стола оторвать, напрочь  со столом сделаны, словно из одного материала.
Пошёл вдоль стола, а ему конца и краю нет. Стал приглядываться  повнимательней и увидел маленькие  буковки около каждой рюмки: фамилия, имя, отчество и годы жизни, кому сколько причитается, значит!
Стал искать свою рюмку и Люсину. Долго искал. Нашёл! И вижу, что в Люськиной-то посудине вина побольше моего. И даты, даты подтверждают, что я умру раньше. Занервничал я сразу. Как же это так? Мы же договорились вместе, а тут на тебе! Это её, мою ненаглядную, после меня еще кто-то обнимать будет? Нет! Не дам! Но что же делать? Через край не отхлебнёшь, не поднимешь, не отопьёшь. И вдруг мысль блеснула: пальцем! Окунул его в Люськину рюмку – и  в рот, вновь в рюмку – и в рот. Только в третий раз собрался палец в рюмку запустить, как получаю страшный удар по голове. В глазах потемнело.  Я упал и …  проснулся. Но ощущение такое, что это не во сне было. А ты как думаешь?
- Любопытный сон! А ты мою рюмку там не видел? Нет? Ну и слава Богу! Страшно жить, зная, когда тебе конец придёт. Тебе поэтому и тревожно. А ты выкинь это из головы. Сон же! А Люсе ты его не рассказал?
- Нет, Лен,  и ты ей не говори, а то я себя мерзко чувствую, словно украл у неё год-другой.
Он встал с дивана, повернулся и сказал:
- Может, и правда, глупость всё? Просто сон это. Пойду я. Извини, что не дал доспать.
Поразительно, но сон Пашки вещим оказался. Он погиб в 31 год, попав в автокатастрофу. Люся умерла спустя три года от ковида.