В Церкви всё сглаживается, мягчеет, закругляется

Я не признаю совершенное оправдание через необходимость. То, что необходимо сидеть в нечистом месте, отнюдь не оправдывает этого положения <правильно: это результат греха>, не делает его менее отвратительным и не должно вести к ужасному и омерзительному сращиванию человека с новоявленной «родиной», к превращению его в атрибут клоаки. Гнетущая и роковая необходимость, пришедшая, возможно, с твоего согласия, данного в иных мирах, не должна заставлять тебя подавлять в себе желание выбраться из смердящей ямы на чистое, светлое и просторное место.
Я хотел бы быть понятым правильно: я, конечно, вижу всё то хорошее, что есть в этом мире. Красоты природы; потрясающее небо, солнышко, море; здоровый сон; спорт; красота, сила и тайна женственности; семья, дети; творчество; ощущение радости жизни… Но, согласитесь, чаще всего мы видим здесь другое: тяжёлый физический и интеллектуальный труд, борьба за место под Солнцем, злоба и равнодушие, скука досуга, а то и нищета, унижение, грубые физические страдания… Да и блага все эти ущербны – с червоточинами, гнилью и разочарованиями. И это всё я считаю мелочёвкой в сравнении с кое-чем другим. Это «кое-что» проявляется очень по-разному и залегает очень глубоко. Я вспоминаю (и надо сказать, без всяких усилий) об одиночестве человека в этом мире и невозможности живого общения, о пустоте, вакууме, окружающем душу человеческую, о сомнениях и неверии, о глухой и безнадёжной тоске неизвестно по чему и по кому, о еле теплящейся надежде неизвестно на что, о странных слезах, появляющихся при слушании самой красивой и таинственной музыки, о безысходности бытия. И ещё – о самом страшном и, боюсь, уже совершенно невыразимом, заставляющем вводить леденящее душу понятие: «полунебытие». Здесь что-то, связанное с категориями сознания, а стало быть, с глубочайшими из всех существующих понятий (исключая трансцендентные категории Божественного). Можно вспомнить о непонятных и крайне мучительных страхах, постоянных искушениях, грязных, порабощающих и отдаляющих от Бога и, соответственно, от самого себя, грехах… Отсюда, думаю, понятно происхождение столь сильных выражений предыдущего абзаца: мне уже давно не до шуток. И мне говорят, что это мой Дом. Какая насмешка…
конец февраля – 27 марта – 18 апреля – 12 июля 1993 года (из письма двоюродному брату)
Всё это описание души, пребывающей на земле вне Церкви Божией. Я лично не был виноват в этом состоянии, я нёс на себе состояние своих родителей, близких и всей страны. Виноват я в том, что не вышел из него раньше, ещё в году 1992-м, что задержался во мраке, затянул и осложнил свой выход к Богу. В Церкви же всё сглаживается, мягчеет, закругляется присутствием в жизни утешающей благодати Божией. Тягота ещё остаётся, но она покрывается надеждой, твёрдой верой и ясным предощущением избавления и уже окончательного счастья. Имеющий уши слышать – да слышит. - 2004г.