Перемены к лучшему приходят к оценившему данность

И я начинаю задумываться: если я учусь – и страдаю, каникулы – опять страдание, то что же такое вся моя жизнь? … Всё же тьма не протягивается на весь спектр времени, даже в любой отдельно взятый день, и в каждый день случаются бердяевские «счастливы минуты». (Он говорил, что счастье в этом мире невозможно, возможны лишь счастливые минуты.) … Счастье я вижу не в довольстве, а в полноте и глубине чувств и мыслей, в проскальзывающей из иных миров полноте жизни; в любви – твоей и к тебе.
И всё же я крайне не доволен и жажду перемен. Ни внешняя действительность, такая, какой я её вижу и ощущаю, ни я сам, каким себя нашёл, проснувшись, и каким ощущаю себя каждое мгновение этого полубытия-полунебытия, меня в корне не устраивают. <Но всё это, брат, как раз то, чего ты заслуживаешь. Более того, всё это ещё великая милость Божия к тебе, тупому ослу. И чтобы получить большее от Бога, ты должен сначала оценить сполна то, что уже имеешь, потрудиться над своим достоянием годы и годы, дождаться плодов, возблагодарить за них Бога и через завершающие испытания быть готовым в смирении и любви предстать перед Господом.> Я очень хорошо понимаю песню Цоя «Мы ждём перемен». Это не политическая песня, это песня о том же.
Сигареты в руках, чай на столе – эта схема проста.
И больше нет ничего – всё находится в нас.
«Перемен!» – требуют наши сердца.
«Перемен!» – требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах, и в пульсации вен:
«Перемен! Мы ждём перемен!»
И я понимаю, что я должен идти вопреки, должен писать вопреки, должен быть вопреки. Моё творчество, если таковое состоится, противостояние Миру, то, что я противопоставляю вовне зверскому давлению Мира. Здесь «быть или не быть». Что получится из меня к зрелости? Погрязну ли я в болоте? Предам ли идеалы своей молодости или войду в силу и начну приносить плоды? Всё это решается сейчас, во время этой треклятой учёбы.
конец февраля – 27 марта – 18 апреля – 12 июля 1993 года (из письма двоюродному брату)