Я всегда твердил, что судьба - игра in English

I have always argued that fate’s a game,
That, compared to caviar, fish tastes lame,
That the Gothic style will rule architecture
As a way to get high without an injection.
I sit back by the window; outside, an aspen.
I have not loved many - yet they made my head spin.

I believed the wood was just part of a tree,
That who needs the whole girl when you’ve got her knee,
That, tired of the dust raised by the epoch,
Russia’s eye would rest on the Estonian steeple.
I sit back by the window. The dishes are done.
I was happy here; but it’s all long gone.

I once wrote that the floor by the bulb is disturbed.
And that love as an act is devoid of a verb.
And that Euclid knew not: as the cone tip gets nearer
It is Chronos bestowed on a thing, not zero.
I sit back by the window, reminiscing my past
At some memories I smile, at some spit with disgust.

I would say that a leaf destroys a bud,
That a seed sown into a bad soil’s a dud
That produces no sprout; that the meadows of green
Are the self-abuse Nature imposes on me.
I sit back by the window, hands locked on my knees,
Only my heavy shadow accompanying me.

My motiveless song at least has one good side:
No choir can ever make my voice subside.
No wonder no one wraps their legs round my neck
In recognition of my rhetoric.
I sit back by the window; like an express train,
The sea ‘hind the wavy drapes bangs its refrain.

A sub-par era subject, I proudly declare
second-rate all my best thoughts and willingly share
My ideas and grant them to generations
To come as a remedy for suffocation.
I sit here in the dark; and the dark of the room
Is no better or worse than the outside gloom.

Неповторимый оригинал:

Я всегда твердил, что судьба — игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако — сильно.

Я считал, что лес — только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке — ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.