Постановка на бакштов

Постановка на бакштов

          Постановка и режиссура Бакштова


Мы становились на бакштов
И матерились кто во что.
И каждый в суть вещей проник,
Влача веревку-проводник.

Нам явно козни строил некто:
В четвертый раз почти у кнехта
Очередной девятый вал,
Усилив подоспевший шквал,
Нас, упирающихся, юзом
Тащил к удавьей пасти клюза,
Из рук веревку вырывал,
Победный гогот издавал
И пеной в пазуху плевал.

Все надо снова начинать.
В Касабланке обменять
На коричневых путан
Обещал нас капитан.

До танкера рукой подать!
Неймется ветру забодать,
Кажись, кораблик наш лихой.
До танкера подать рукой!

А танкер, выходец из Поти,
На якоре – как на работе!
На мостике верзила голый,
В руках бинокль и кока-кола,
Фуражка кезырем назад,
Презрителен и волосат.

А нам бы полведра соляра!
Здесь промысел, а не солярий!

Бинокль навел на нас в упор,
Коллеге предлагая спор,
Мол, ящик пива против чачи,
Что скоро сдохнут эти клячи.
Коллега – вахтенный матрос –
Весь к пеленгатору прирос:
На скучной вахте цирк бесплатный
На бис выходит многократно!

Спектакля лучшего не надо:
Сквозь брызг и пены колоннаду
Грядут герои волн грядой
За карлы белой бородой –
Шесть мужиков на полубаке,
Промокших, злобных как собаки,
Не могут вытащить бакштов,
И каждый всех убить готов.

А с ними я – их третий штурман,
Ведущий их от штурма к штурму,
Морским их злобным дядькой став,
Как предписал Морской устав.

В динамиках раздался треск
И голос мастера воскрес:
«Ребята, топлива в обрез,
Даю последнюю попытку,
Потом подсчитывать убытки,
Клянусь, вы будете весь рейс!»

Ого, какой удар в «скулу»!
Знать, оба главных на валу.
По палубе клубится пена,
Мы вновь выходим постепенно
На дальность ловкого броска.
Смелей, матросская рука!

И вдруг на танкере, на юте,
Местечко выбрав поуютней,
От ветра защитясь надстройкой,
От нас – стыдливостью нестрогой,
Позагорать явилась дама.
Уж лучше б черт из коффердама!

Мираж! Богиня из Хараппы!
Халатик сбросив у шторм-трапа,
Оставшись в трепетном бикини,
(Как и положено богине),
На сепарации обломки
Установив алтарь шезлонга,
В него степенно возлегла.
Все это – не желая зла.

Но зло пришло.
Нас унесло.
Иначе быть и не могло:
Шесть эвридик на полубаке,
Забыв намокшие рубахи,
Не чувствуя ожогов брызг,
Не слыша мат и ветра визг,
Застыв, и непонятно как
Удерживаясь на ногах,
Качались, как велели волны,
И машинально, и безвольно.

Листвою на осенний луг
Упали рукавицы с рук,
Тотчас изысканный наряд
Стал достоянием наяд,
Дельфинов, нереид, русалок . . .
Наш облик был предельно жалок.

А капитан был озадачен
Очередною неудачей.
Не вмиг первопричина зла
Его вниманье привлекла.
От ругани охрип бы он,
Да отключился микрофон,
Из деликатности, наверно,
И мы не можем достоверно
Изысканный командный слог
Включить в грядущий эпилог.

Я, впрочем, вместо эпилога
Скажу лишь, кончилось все плохо.
Забыл, кто видел диву ту,
Свой долг на боевом посту.
И чтоб спектакль шел веселей,
Один из главных дизелей –
Нестойкий тоже элемент –
Заглох в решающий момент.

А ветер – тот того и ждал!
Он от восторга зарыдал,
На голоса запел в снастях,
Весь в иоанновых «Страстях»,
И в парике из пены Бах
Явился к нам на полубак.

Он вывел голосом знакомым
Нас  вмиг из ступора и комы.
Трансляция живую речь
Не может в нужный тон облечь.
Какую нам отлил медаль,
Пока нас уносило вдаль,
Наш милый, добрый капитан –
Сказать нельзя. Но. . . «Баба там!»
Взвыл боцман, от стыда и злости
Пунцовый, как вареный лобстер,
И указал корявой дланью
Румб униженья и желанья.
И капитан мгновенно стих.
А я на том закончу стих.