прекрасные лица часть 13

снег был той истиной,
той глубиной,
которая стала пунктом назначения магдала.
и стоило ли ее искать,
такую медленную,
хладнокровную, леденящую.
истина была путем, и путь этот был нелегок.
он проходил через хитросплетения плоти,
он карабкался по рытвинам и уключинам,
он зависал на высоте,
он падал в проклятую безвестность.

так горы свершали свою безысходность,
так алмазы блестели в темноте,
отражая свое настоящее.
горы были водой, незыблемой,
неподвижной водой, потерявшей свою гибкость,
свою аморфность.
вода стала горой, она оформилась,
затвердела, закоснела в грехе.
грех воды - ее полные, налитые кровью губы,
ее здоровье, пышущее через край,
ее ласковые ладони,
ее гибкий стан. все это затвердело и обуглилось,
все это стало твердым как камень,
и сам грех стал неподвижным,
грех твердости.

когда камень становится камнем - он падает,
он теряет свою высоту. высота камня -
она в его целине, в его подвижности,
в его перерождениях.
в колесе сансары был виден камень,
все формы его бытия. как ничто стало песком,
как песок стал водой,
как вода стала камнем,
и как камень стал горой,
стал своей высотой.
гора знала, что ей суждено погибнуть,
что ей суждено пасть,
и лишь белые ее чертоги плакали в тишине,
темная ниша плакала в заклятии,
и немой простор раскинулся пред горами,
пред их немыми дланями.
путь магдала лежал через горы.
он не искал истину - он как бы проходил через нее,
прослеживал ее нити, ее тропинки и подвохи,
ее хитрости и ловушки, ее козни и обманы.
он знал что истина не так уж проста, как кажется на первый взгляд.
она может стать ложью с одним желанием - чтобы ее познали.
она знала, что познавший обретает над ней власть,
и поэтому она так выворачивалась и выкаблучивалась.
смерть была ей подругой - ведь она каждый раз умирала,
проходя через ложь как через свое исчезновение.
единственной истиной истины была ее смерть - такая животрепещущая и настоящая.
ничто не было таким настоящим, как ложь для человека,
ведь он весь - сплошная ложь, сплошная ошибка и непонимание.
лишь ложь могла воцариться, лишь ложь могла править человеком.
и истина дала ей эту власть через саму себя,
через собственную смерть.
истина должна была воплотиться в неопределенные сроки,
хотя она знала, что это невозможно.

так истина стала самой собой, так она стала человеком.
человек - он был царем, он повелевал и словом и мыслью.
мысль была царством, в котором человек был королем.
королем мысли был человек, и никто не мог отнять у него это звание.
в этом королевстве не было подчиненных,
были лишь одни цари, и цари эти были мыслящие,
мыслящие тростники.
человек был хрупок, человек был всемогущ.
его царство было не от мира сего,
хотя и в царстве своем он был единственный повелитель.
истина дала ему это царство,
ведь если бы в царстве правила истина,
человеку не было бы в ней места.

царство человека не имело плоти.
горы и равнины не знали, кто повелевает,
кто правит миром сим. мир, как ни прискорбно,
не знал, кто его повелитель,
кто его поработитель. мысль осязала все эти просторы,
каждый шелест и отзвук,
каждое журчание и трепыхание. мысль вмещала все как преломленное
и соединенное вновь в новом единстве. мир был расколот,
расколот на камень и лягушку, на падчерицу и изувера.
лишь человеку было суждено объединить все в одно целое. 
и единство это было ложью, иллюзией ума,
обманом зрения, преломлением видения.

преломляясь, человек становился то плотью, то сердцем,
то умом. искажение даровало человеку его единое зрение,
что раскалывало мир на вещей и людей.
искажаясь, человек рос,
преломляясь, человек множился до бесконечности.

камень рос, он становился стеной,
он еще рос и становился крепостью.
вещи обретали новое предназначение.
вода - она обретала свою тишину в озере,
и каждый человек эту тишину созерцал.
бескрайнее небо даровало море надежд,
и человек созерцал его в своем упоении.
человек был универсальной единицеЙ,
которая всему даровала его цену.

ценой вещи был человек. человеком измерялась вся суть вещей.
так из земли выходил колокол,
и трезвонил в вышине, зовя людей на молебен.
с дерева срывался плод и наполнял человека своей плотью,
сам становясь его плотью. человек и мир обменивались -
и каждый получал свое наслаждение.

в небе царили звезды  - они знали, сами того не подозревая,
что выше всего человек. но пришел магдал,
и тело его, тело его души наполнилось кровью,
кровь потекла по жилам,
кровь его стала его плотью,
сердцем стал человек.
не хозяином быть земли - но его частичкой бесправной,
не повелителем быть гор и морей,
но их слугой беспрекословным, вслушиваясь в гул их средоточия.
магдал был кровью этого мира,
он был его слепой, проклятой частью,
он говорил в тишине,
облекая неведомое в звук.
плоть становилась плотью,
и он говорил ей - встань и иди.
и пошел магдал, по долам по горам в поисках имени
колоска, в поисках запаха василька.
имя свое он искал во тьме,
и свет даровал ему его имя.
но имя - лишь малая толика всего названного,
ведь есть язык ветров и вод,
есть  говорение дождя,
есть плоть земли,
что верещит впотьмах в поисках самой себя.
земля ищкт себя,
земля отдает себя всему живому,
земля в самоотречении отражается в другом,
в самой себе. земля хочет быть кобылой и тростником,
земля падает к нам в объятия. любовь переполняет землю,
и она падает в небо,
и мы слышим, как она плачет в его объятиях.
небо, небо возопило в тишине,
ведь оно не знало землю,
не знало ее ликующей души.
душа ее хотела вырастить новое зрение,
новое видение света и тьмы.
тьма - она созрела для восторгов,
для ликования плоти и духа.

плоть - она выросла из наших восторгов и ожиданий,
плоть - она проросла нашим умом, который ее создал из
полей и лугов, из глуби земной и небесной.

душа - она распласталась и увидела себя,
она застыла в своей мечте,
и губы ее коснулись ее величия. 
тьма росла из пустоты,
обретая в сущем свою наполненность.
тьма становилась и деревом,
и человеком, и книгой,
и бумагой книги.
тьма забирала все в свое королевство,
чтобы там обладать всем, чтобы там всему давать свои имена,
подминая под себя и пламя, и дома.
тишина пришла, чтобы увидеть бесплотность тьмы
и пожалеть ее, и оплодотворить.
так тьма стала своим дитя,
так она обрела свое настоящее в красках и цветах.
лилии изгибались темным ее настоящим,
и говорили ее непонятным языком.
тьма была отзвуком ветра,
и ветер воспел ее спелые губы,
ветер коснулся ее на холме и обрел ее темные извилины
в глубокой тишине.

магдал был тьмой, сам того не подозревая.
лишь когда пришла заря, он созерцал ее со слезами на глазах.
ведь все было так призрачно, так нетленно до рассвета.
в тишине тьмы можно было разглядеть и плоть,
и ее отражение. во тьме было свое царство,
и там паслись мнимые тела,
мнимая услада строила свое королевство.
рассвет все разрушил.
ночные грезы, сплетаясь, образовывали
невообразимые узоры,
и плоть тьмы постепенно наполнялась соками земли.
рассвет поставил точку на этом видении.
он своим пламенем разрушил хрупкую реальность,
и новые очертания новых вещей вырисовались на востоке.
магдал увидел, как небо корчится в рождении - рождении света.
свет дал ему имя - свет забрал его тело.
магдал потерял тело, чтобы обрести душу.
но душа была темна, темнее черной ночи она была, неизведанная.
магдал искал ее пальцами во тьме,
но находил лишь преходящие формы,
душа была формой для всего мира, на дне же ее паслось
неуемное страдание, погребающее себя в своем я.

душа была той ложью, что не хотела самообнажения.
душа не хотела показываться, показывать себя другим.
она хотела остаться в тишине и молчании невысказанной,
незапечатленной. это была истина души, ее сокрытость.
она до последнего момента хотела остаться ложью,
и лишь горькая седина могла обнажить ее немощную плоть.
магдал реял в вышине - и забывал себя,
забывал свое сердце.
сердце падало - падало в пропасть.
сердце распадалось - на тот мир, в котором оно пребывало.
сердце проникалось сутью - сутью молчаливых вещей.
молчание набирало обороты,
молчание вклинивалось в любые слова и взгляды.
молчание становилось сильнее,
оно обретало зримые формы,
и формы эти были раскованнее самой легкомысленной женщины.
плотью своей магдал повелевал,
но душа - она была единственным источником того великолепия,
что повелевало самим собой.
магдал искал власти - но она сама его обрела и получила.
власть вошла в его чертоги и позвала его,
поманила его своим пальцем.
власть обрела форму -
это была бездна души,
бездна ее необоримых просторов.
лед гор отдал ей свою глубину,
свою прозрачность,
свою необъятную прозрачность.
лед гор засветился в высоте неизлечимым мраком,
мраком высоты.
головокружение охватило магдала, когда он познал высотУ,
когда он познал глубину.
глубина заговорила из своих просторов,
и протянула неведомые нити ко злу,
злу наименования. сколько ни старался магдал,
он не смог себя переименовать,
обрести второе, более истинное имя.
круг истины замкнулся - истина, познавшая себя,
уже не смогла стать другой,
более глубинной по отношению к себе.
так кристаллы добра благополучно воцарились на поверхности,
на непостижимой поверхности.