прекрасные лица часть 11

говор прошел по воде.
это реки говорили о магдале.
магдал рос, он сверкал неистовыми лучами.
ночной север обволакивал его волокна.
трепещущий восток обнимал его горними лучами,
восток его обнимал и целовал,
восток его ранил своими объятиями.

так из востока рождалось его бурное тело,
его бурные дома-пальцы, его руки-улицы.
он воздвигал себя - как город,
как башню, как крепость.
из целины выходили силы стихий,
с неба спускались неведомые длани.
он страшился их, он трепетал, но они обнимали
его своими реками-руками, своими руками-реками.
реки росли из высоты и кусали за пятки.
реки горланили на высотах,
реки прорастали новыми словами смыслами.
слова - он, оно, она, они. слова росли из высоты.
и только пепел реял над всегдашним,
только он созерцал то, что происходило,
то, что исходило и приходило.
происходило ничто - оно реяло в материи,
оно проникало в отдельные сердца и окна,
в общие дороги и отдельные тропинки.
исходило веяние сил - сил небесных,
сил воды и воздуха.
приходила воля - свобода приходила,
как зеркало, как солнце, как восход.
зеркало давало право быть собой,
быть дважды, быть трижды, бесконечно быть собой в своем отражении.
солнце все озаряло - всю двоичность и троичность,
оно все делало возможным и настоящим.
восход - он был первым правом на настоящее,
он был грехом, что ежеминутно замаливался горькими слезами.
восход - он тратил себя, тратил себя безвозмездно
на возрождение жизни.
восход тратил себя на все, что к нему приходило,
на все, что из него происходило.
приходило к нему солнце,
звезды к нему приходили и просили -
дай нам светить, дай нам гореть и блистать,
как ангелы на балах, как королевские особы,
как фейерверки, что проникают в сочное небо и сочную землю,
в сочные трепещущие взгляды, губы и сердца.
из восхода происходило золото, и серебро,
и кристаллы, и алмазы света,
алмазы чернозема.
из востока происходило все восходящее -
и сердца, и думы, и надежды, и цветы,
и плоды несметной природы.

природа - она росла где-то вдали,
она прорастала и заклинала свое естество.
природа горела неведомым именем,
и неведомыми мыслями.
неверно было бы думать,
что она одинока, ведь столько у нее друзей,
и звезды, и и человек.
природой был и тигр,
что скрывался во тьме,
в траве,
природой было тело,
тела единичные и множественные,
природой были струи вод,
что бесконечно сливались друг с другом,
сливались с телами,
с растительностью сливались загадочной,
с непостижимой жизнью сливались во тьме небосвода.

небосвод - он горел неведомой жизнью,
неведомыми хрусталями светил и темными недрами планет.
небосвод - он падал в ладони,
он падал, как птица, как камень,
как любовь.
все ,что было внутри - то оказывалось снаружи,
все, что хотело и вожделело,
все что извивалось от вопля, от ожидания,
все что рождало истину в экстазе -
это все росло из глубины,
и ветхие ветви закрывали от нас самые интересные зрелища.
магдал прятался средь ветвей -
он искал кислород, искал думы во тьме,
искал  жизнь,
искал созерцание,
искал наслаждение.
да.
он искал наслаждение на гранях своих вод,
на думах своих планет.
вот она, мысль, претворенная в настоящее,
она забыта в догмах и буквах,
она растерзана сомнением,
сомнением и откровением.
откровение все растерзало,
оно поглотило все настоящее.
так из откровения, из его загадочных глубин,
рождались боги,
и трепетал восток от их бытия.

восток был источником бытия,
откровение было ответом на все загадки.
но откровение - оно приходило вновь
и вновь, откровения сменяли друг друга,
как добро и зло,
как король и раб,
как день и ночь.
откровение зарывалось в листья -
чтобы родиться вновь,
чтобы прорасти на грани исчезновения.
так из глубины рождались боги,
боги целины, боги вулканов,
боги плодородия.
боги - они не то что повелевали или царили,
они как бы теплились, возникая и исчезая,
они получали дар жизни и лепетали в нем,
они в нем не то что властвовали,
они горели мистическим тлением,
они вопили на грани катастрофы исчезновения.
так боги получали свои дары,
так они обретали время в его единственности.
магдал чувствовал, он говорил - боги близко.

так он рос из темноты, снег заполнял все пространство
его исчезновения, как бы пробуривая дыры в королевских
красках, в королевских масках. все росло и изгибалось,
все трепетало в темноте. так магдал искал себя,
так он пасся на лугах мгновения.

вдруг из тишины вышло слово  и сказало само себя.
 белые титаны возмутились в своей катастрофе,
они отыскали целину и погладили ее своими ладоням.
целина росла, она заполняла собой просторы.
росли леса и реки,
росли реки и океаны. все покоряла воды,
все покоряла текучая святость.
реки не распадались,
она соединялись в новые берега и дикая власть
их уже не тревожила. земной человек был для них грехом,
рыбы, рыбы были богами, они были повелителями земли и моря.
земля вырастала, как грех, на их ладонях.
грех рос - он заполнял холмы и сугробы,
он скучивался в лесах, он собирался на извилинах мысли.
мысль терзала себя в этих мгновениях,
и мгновенное сердце лепетало в ночи,
оно собирало свою страсть в кулак.
сердце было дланью,
оно протягивало свою власть неведомому,
непостижимому.
ум был непостижим и не мог постичь самого себя.
ум был камнем преткновения,
ведь силы ветра трепетали в его власти.
он никак не мог решить - быть или не быть,
жить или сгноиться в темноте назидания.
восток горел взаперти,
ему не давали ни светить, ни греть своим небесным теплом.
восток исходил из настоящего,
он ходил-бродил во тьме,
он искал свое будущее слепыми своими очами.
восток занялся - и сугроб упал в небо.
тьма открыла свои глаза и заговорила реками и рыбами.
рыбы вышли из темноты - и засияли небесными глазами,
небесными очами вопреки всему и вся.

так рождались преткновения, так узел тьмы развязался сам,
и магдал упал на колени и поклонился исчезновению .
оно обняло магдала, и человеческие слезы потекли по их щекам.
щеки исчезновения были морями - океанами слез.
щеки магдала были мутью истока, были каторгой морских глубин.

небо пришло из пустоты и ветер его обнял и прикрыл от ветра.
небо пришло ,чтобы упасть,
небо пришло, чтобы говорить и кричать,
чтобы проповедовать.
проповедь его была как река,
как нимфа речной глади.
нимфы были преданы своему делу,
и только губы созерцали их исчезновение.

реки были полны рыб,
и рыбы падали в ничто,
рыбы обнимали исчезновение.
рыбы были каторгой своей судьбы, ведь они ликовали благодаря своей власти.
рыбы были медью, рыбы были шелком моря,
и реки разговаривали со своей судьбой.
только небо знало, откуда взялись рыбы и что они нашли на дне своих
подземелий,
что пришло, что окутало их забвением.

забвение пришло как экстаз, и оно смело все существующее со
стола, и новая судьба затеплилась на горе.
гора эта имела имя - ничто. только губы могли ее касаться и целовать,
ноги не могли на нее взойти.
из горы валил дым,
и мертвые слова капали с ее пальцев.

пальцы были погибелью для слова,
пальцы были катастрофой,
пальцы падали в небо,
и оно отвечало их помыслам, оно
восстанавливало их потери.
потери неба были велики -
оно теряло одну звезду за другой,
оно теряло имя свое по кускам,
по частям. и только ветер властвовал в воздухе.

магдал открыл свое время и заговорил его очами.
очи говорили пусто и слепо,
ведь они ничего не знали, 
и только скалы вторили пустоте слез,
пустоте поиска.
глаза искали - как руки ищут.
губы лепетали как рыбы молчащие.
кони трепетали на ветру - и ветер таял на просторе,
ветер исчезал во тьме,
и медленно падал, как древние королевства.

ветер слез - ветер молчания.

сквозь губы вылазили слова и розы,
гиацинты и вопли.
вопли были нимфами слез,
музами рыб и китов.

киты были прорехой внутреннего смеха,
и магдал возопил во тьме,
потеряв свои глаза,
потеряв свои руки и ноги.
его тело разбрелось по разным тропинкам,
и теперь нужно было искать его,
собирать его заново,
заново его строить и созерцать.
нетронутой осталась только душа магдала,
и она парила в небе,
она парила и исчезала, как только могла.
душа магдала забывала будущее,
ведь ей столько всего предстояло.
душа была плотью - как тело было плотью,
и магдал обрел новое тело -
тело души. оно упало на землю  и
медленно поползло к воде,
чтобы наполниться соками настоящего.