Письмо дв. брату 1992г. Первое исповедание веры

Здравствуй, Эрик!
Вот, наконец-то, я отучился 1-й курс. Сессию сдал нормально: три пятёрки (история, химия, линейная алгебра) и две четвёрки (физика и математический анализ). Вконец измучился и сильно устал. Как мне это чуждо, словами передать нельзя. Но альтернативы нет. В отличие от тебя я не думаю, что это высшая справедливость и что так и должно быть: тяжёлый и изнурительный труд, жуткие усилия на добывание хлеба насущного с одной стороны и на поиск Истины с другой. Я считаю, что человек есть мера всех вещей, и это не пустые, а очень глубокие слова: то, что плохо для светлой сущности человека, то и абсолютно плохо, а что хорошо – то и абсолютно хорошо. Потому оставляю за собой полное моральное право быть недовольным любыми, даже, казалось бы, фундаментальными вещами. Мир этот, помимо других своих неотъемлемых свойств, имеет ещё одно, неотъемлемейшее, - он конечен. Конечен не сам по себе, а в моём (и в твоём) отношении (только под этим углом зрения я теперь и рассматриваю все вещи) – он кончается тут же после завершения моего короткого пребывания в нём. То, что здесь кажется фундаментальным, там наверняка (я верю в это) оказывается вывихом, извращением и уж безусловно не имеющим никакого отношения к правде и Истине. Как скала, пройду я, не изменяясь в глубине своей – в своём настоящем содержании, сквозь события, изменения и испытания. И уйду туда, откуда пришёл, - где всё гармонирует с лучшими и светлейшими потребностями моего духа и моей души. Я могу жить только с таким ощущением; только в таких масштабах живя, я приближаюсь к полноценному бытию.
Ты, ради Бога, извини меня за столь необычные письма. Уж таким я получился к 18-ти годам. Жить могу только «в облаках», даже общаюсь с людьми – только «в облаках» или не общаюсь вовсе: не могу (да и не хочу) заставить себя интересоваться тем, что считаю мелочью и пустяками. <Не знал я ещё тогда принципа «великого в малом»: как маленький лучик любви придаёт смысл и значение любой житейской мелочи.>
Тут, конечно, возникает вопрос типа: «А что если всё это не так, что если все мои потуги – это потуги в Пустоту, что если я в корне не прав, что если нет в этой жизни ничего Высокого и Далёкого и вера моя не имеет смысла?» Сама моя вера исключает даже заикание об этом, исключает всякое «что если». Но если чисто гипотетически предположить саму возможность существования такой Дыры, Пустоты (а в таком «гипотетическом предположении» я и находился на рубеже 14-15 лет и имел возможность в полной мере оценить весь ужас такого положения), то автоматически, вслед за Львом Толстым, приходишь к абсолютной бессмысленности перед лицом смерти, полного исчезновения совсем и навсегда, всех твоих действий, мыслей, всех твоих мук, всей твоей жизни, самого твоего существования. Как и Лермонтову, жизнь тебе предстанет чьей-то глупой и злой шуткой над тобой. Вот так. Ко всему прочему нужно будет отказаться от себя, от своей истинности, от своего Я. Признать, что я, со своей жаждой бессмертия и Бога, ничего не значу, меня можно отменить и выбросить. И это при жгучем ощущении себя как Центра Вселенной, при абсолютной истинности того, что при моём исчезновении, совсем и навсегда, совсем и навсегда исчезает и весь мир. И слова «для меня» здесь равносильны слову «вообще».
Итак, к Богу и личному бессмертию, к убеждению в их существовании, приходишь от противного, через надрыв и осознание невозможности, немыслимости, бессмыслицы существования одной безусловной Истины, своего Я, без двух других: Бога и личного бессмертия. Кстати, из существования Бога автоматически вытекает личное бессмертие. Бог есть Истина и Он вечен. Я также непосредственно причастен Истине через своё Я. Если исчезаю Я, то исчезает и Бог (как и весь мир). Противоречит условию. Таким образом, существование вечного и истинного Бога является гарантией моего бессмертия. Но это частность: связь моего Я с Богом гораздо глубже. Я думаю, что в моём бытии Бог ведёт меня за руку. И всякий раз, погружаясь в себя и ощущая своё истинное и вечное Я, суть меня, как духовного существа, я ощущаю Его руку, которой Он ведёт меня в моём бытии, руку твёрдую, сильную, очень участливую, которая никогда тебя не предаст и не оставит. Он есть моё Начало и мой Конец. Из Него исшёл и в Него я вольюсь со всеми другими духовными существами, не потеряв своей личности и в то же время вобрав все остальные <отдав себя всем>, отождествившись с Богом. Сие произойдёт по скончании всех возможных времён, всех возможных событий и циклов, произойдёт плавно по окончании моего бесконечного роста, где-то там, в бесконечности. Всё то же относится к любому другому духовному существу, к любому другому человеку в том числе.
И странно: ощущение бессмертия и бытия Божия, предчувствие будущего бытия, будущего освобождения и роста, будущей полноты жизни в любви, знании, точнее, в возрастании любви, возрастании знания, постижении величайших тайн, глубин и высот, о которых сейчас я только смутно подозреваю в этом сумрачном и закрытом мире, пришло ко мне, медленно и постепенно, только после такого надлома. Точнее, ощущение это посещает меня иногда, совсем не часто, потрясая и выворачивая всю мою душу и доставляя мне несказанную радость.
Теперь, я думаю, понятно, что жить, как все, я уже не хочу, а если случится мне опуститься до такого из-за слабости, то это будет моё падение. (Прошу простить мне столь громкое слово.)
… Тебе сейчас гораздо тяжелее, чем мне, и не забыть в такой суете свою душу очень тяжело. Однако забывать об этом ни в коем случае не стоит – это главное в нашей жизни, самое главное. … Не забывай обо мне. Эдик. 3-4 июля 1992 года

фото 1992г, Архипо-Осиповка