***

Мне действительно тяжело сдаваться, когда ты рядом.
Когда ты одолеваешь одним смертельным взглядом.
Но не потому, что он, как ничтожество, меня искореняет, ранит, убивает.
А потому, что он другую мне, неведомую, большую любовь посылает.

Я, окрылённый тобой, запутанный, напитанный,
Жду тебя дома, как будто там больше нам счастья и сытого
Ожидания друг от друга того, что не вынесем впредь.
Это ж надо такую душу иметь, чтобы потом на пополам хвать — и согреть.

— ...долго ещё от меня сбегать будешь? — и ты правда сбегаешь.
И неохота мне уже твои мысли читать.
Мне хочется просто их пополам просчитать
И выгнать всё, что не даёт нам по ночам засыпать.

По ночам ты скребёшься, шуршишь, как шкодливая кошка.
Прилипаешь к моей груди, как будто ты — новая брошка.
В твоих волосах охота так навек пропадать.
Если бы волосы моей девушки так пахли, я клянусь, — я готов был бы ей всего себя наспех, наскоро отдать.

В твоей гармонии плещутся, сидят и резвятся худые дьяволы.
Мне совсем немного надо: просто тобой владеть.
И, коль нам обоим так скоро надо,
Давай друг над другом осмелимся шефство иметь.

Твои губы приторно-сладкие на вкус.
Но ты не даёшь мне усомниться в том, что это — блаженно.
И правда: ведь я ни с кем не хотела слушать преграды осеннего ветра,
А с тобой я мечтаю тут.

И это не то, что обычно зовётся каким-то открытием года.
Это то, что заставляет жить.
Это не то, чего хочется ещё и ещё, по-новой, проворно.
Это то, что необходимо, чтобы таких, как я — пустых одиночек, — с мужеством всем исцелить.

Это то, что во мне отзывалось капелькой здравого смысла.
И морем разлуки.
Это творчество во мне, живоискрящее.
А ты — это ракита шумящая.
Небо трубящее.
Тонны ненужной, неприглядной, негодной и камерной муки.
Но ты — это забытие: про времена, ответственность, да даже про наши концерты и грёбаные, дурацкие числа.

Пусть так: я тебя не виню.
Мне с тобой — только время тратить.
Я решила с тобою пойти ко дну —
И пора нам обоим сквозь ночь лунатить.

Ты знаешь, как погасшие звёзды мне мешают спать.
Ты знаешь, как это прекрасно — озябшая, странная ночь.
Ты знаешь, как круто меня целовать.
Ты знаешь, как в страхе моём, в моей силе мне вскоре помочь.

Ты целуешь невечно, как будто вся тайна — лишь наш с тобой дружный, придуманный, скользкий секрет.
Как будто с тобой ничего нас серьёзного соединять не имеет права.
И я уже готова бросить, сказать, что, мол, вот, доигрались — такая забава
Нам кажется дикой, но не тем, что должно стать навек.

Ночь отдаёт лунатизмом и скрипящим рассветом.
Но давай мы не будем, я прошу, об этом.
Ночь пахнет курящими, светом и дымом от солнца.
И всё вокруг хорошо так под утро, под солнцем устало и бережно мнётся.

Спокойно так, чу;дно, весело; без прикрас.
Мне хочется взрыва. Мне хочется нас.

Твоя боль по-нарастающей перетекает ко мне.
Твоя боль — это что-то иное.
И горький, прожённый след от вечерних, ночных бесед —
Это, в общем-то, то, что зовётся «гнилое».

Ты провожаешь во время, где тебя не будет.
Ты всё точно уже разузнал.
И скрещение наших неверных, нечаянных судеб —
Ничто вовсе иное, как дурной карнавал.

Минуя паршивые будни,
Я шагаю в дальнейшую жизнь.
И, пусть ты считаешь ещё веру в судеб
Своею удачей — я эту, пожалуй, находку оброню: камнем вниз.