канет в пустоту

часов в пять после рассвета пунцовым кашлем на полотне искаженной невинности пустотница выползает из норы, куда падала кроликом с отрубленным хвостом, она рассказывала,  что раньше у кроликов и зайцев были хвосты длиннее кошачьих, как боа дам за тридцать у которых пудры на лице больше чем кожи, но они слишком часто задевали дверные косяки и в итоге начали отрезать плоть маникюрными ножничками, выбрасывая ошметки вниз, к основаниям бобовых стеблей, а после прыгали за ними сами, стараясь поймать, но лишь попадали в зацикленную сингулярность нор и червоточин.
я сижу на краю пропасти, болтаю ногами и ловлю бриз, наматывая его серо-синий шлейф вокруг запястий, как оковы или браслеты, как твои руки нежной гильятиной на моем дрожащем горле, самое красивое ритуальное ожерелье из барбариса и соловьиных костей.
пустотница играет на домре для мертвых куропаток над охотничьим камином и подбрасывает камеи и глицинию в костер, пока тот не начинает цветси рассветными соцветиями на кончиках пламенных языков, разарстается разрастается и вот уже небо заполнило охотничью хижину, пустотница смеется мертвецки закатывая зрачки до тошнотных белков и утирая русльи слезы инкубов с ирокезами с уголков губ начинает откусывать небосводный пирог кусочек за кусочком, отрывая мышиными коготками по крошке.
меня кусает за лодыжки щенок одноглазой гарпии, выклевывая на кожи буддийские сутры кривыми урывками, господин учитель, наливайте биттер раздевайте школьниц, я посмотрю и сниму на испорченную пленку, у меня бриз по венам героиновым мандражом и усталый самурай в кармане куртки точит катану из хрупкой слюды.
пустотница выстукивает people are strange на выбеленной солнцем коряге, полоз обвивается вокруг ее руки и вылизывая дёсна своим раздвоенным припадет к губам, проползая по гортани внутрь, растворяясь в пустоте ядовитой плазмой.
пустотница играется самураем из моего кармана, как карамельным солдатиком, коего предстоит съесть позже, как и положено каждому пацифисту с боярышникововым настоем и трелью стрижовой на грязной пластинке.
идеалы не действуют в данной системе глицериновых облаков и жестких бобовых стеблей, я треплю пустотницу по ободранным волосам и смотрю, как учитель всего насилует кукол.
моя рука начинает исчезать.