Марьалексевна

Запел уже раз в третий кочет.
Зря так шумит, давно я встал.
Мой шаг становится короче,
А взгляд подслеповатым стал.

Чаёк попил, съел хвост селёдки,
Надел из кирзы сапоги.
Живу в России, посерёдке
Ещё не сгубленной тайги.

Встал на крыльце, видать далёко,
Вон там – Китай, а там – Москва.
Накапало с берёзы сока,
Лоснится свежая листва.

Мой шаг становится короче.
Прохладно – надо епанчу.
Не сплю уже опять две ночи.
А что так? Просто не хочу.

Пойду куда? Подумать надо.
С собой давно я не в ладу.
Встал в сапожищах у ограды…
Наверно, свататься пойду.

К той, что поёт про клён душевно,
В которой молодой запал.
Звать как её?
Марьалексевна.
Мужик её в тайге пропал.

Конечно, я жених – не очень…
А у неё – задор! обхват!
Скажу ей прямо: «Да, короче…
И это… ну… подслеповат».

Покрыта лужа мелкой зыбью.
Уже попёрла черемша.
Марьалексевна: «На безрыбье
Любая рыбка хороша».

Горшок на стол поставит каши,
Достанет рюмки для питья.
И запоёт про клён опавший,
Сказав в конце: «Согласна я».

С волной у ней густые пряди,
Помада украшает рот…
Вот намечтался у ограды.
Куда теперь? На огород.

Снял епанчу, надел фуфайку
Закрыл на два крючка избу,
Спугнул пичужек юрких стайку
И буркнул: «Раскатал губу».