Под шмелиной грузностью раскачивается мак...

Под шмелиной грузностью раскачивается мак.
Лето господне. Живописующий красноречие далей Бунин
под переплётом. Не знающий ещё для чего и как,
кто ты, клянущийся, - жизнь насекомых не проистечёт пред тобою более втуне?

Пряхи полёта, пыльцы одномоторные возчики, такелажники сахарозы,
вас разглядеть поближе, - что затовариться на грядущий
творческий семинар, полевой сезон алчного амфибрахия, начать с угрозы
с рифмой покончить двурушной, подобострастной и лгущей.

И куды ж ты кОтисся, лета бесстыжий шар, заголивший торс?
С коей кручи, с бутылочкой жигулёвского в руке на отлёте?
Всё бы - праздность тебе, чепуздень, краем, пОходя, вскользь.
И не сахар, не соль - ваниль да шафран в щепоти.

Дай мне, торговец прижимистый у складного столика, коровьих белил,
сУкровицы травяной, выменянной на вымени материнскую темь и хлева.
Вдруг, да с пристрастием произнесу имена всего, что любил,
что люблю и зерно само - от волчцов и плЕвел.

И - само - под жёрнов; опарою, тестом и - прямо в печь,
под кирпичный свод, огненная где вершится поленьев треба.
И не с прописей, на листе возводимых, зачнётся речь,
а с нестёртого, неистребимого запаха хлеба.