Внимая голосу органа

В прохладе католического храма,
Вплетая нити золота в декор,
Стозвучною фантазией органной
Пролилась фуга фа диез минор.
Исчезли стены, пали канделябры
И раскатились звонким хрусталём
Сверкать в стихах поэта ровным ямбом
Забытых слов, наче;ртанных углём.
Ряды скамей пошли гулять волнами,
Ожили боги, мраморно бледны,
И взмыл аккорд в верхах, как заклинанье,
До синих звёзд и звёздной глубины.
И только трубы в лунном безразличье…
Но что за звук плывёт из серебра?
То рёвом вод, то дальним кликом птичьим
Поёт, живёт стозвучная игра.
И нет крестов, помазанников божьих,
Сутулых спин,  стыдом закрытых глаз…
Гуди каскад до шёпота, до дрожи
Органных струй, спадающих с террас,
В объёме ста семнадцати регистров…
И слышу:  раздуваются мехи,
Как грудь титанов, полно и небыстро,
Под тяжким грузом каменных махин.
А между тем, в едва заметном блике,
У тёмной фрески ангела, кружась,
Откуда-то таинственно возникла
Малиновая бабочка, как связь
С забытым миром брошенной природы,
Где бьют ключи и царствует туман…
К чертям – канон! Ты слышишь, там, поодаль
На все тембра звучит живой орган.