прекрасные лица часть 7

разврат: ликуй, плоть. все, что дано тебе - это единство непознанного.
каждый раз ты будешь окунаться в неблагословенное,
каждый раз ты будешь искать, запинаясь, выбирать, не выбирая.
ликуй, плоть. дух твой не мощен. он не выбирает между добром и злом,
он сам предан на их растерзание. добро его растерзает -
ведь он даже не знает что это такое. зло его замучает,
оно высосет из него все соки, ведь так легко поддаться на его уловки.
ставки растут - из безымянности выходят боги и раздают всему имена.
безымянен ты, похотливый, безымянна твоя страсть, ты мечешься,
как загнанный волк, ты не знаешь где твоя добыча.

влюбленность: ликуй душа. все, что дано тебе - это единственное тело,
которое от твоей страсти не станет более единственным.
избрание - это мимолетный подвиг, он раздвигает пределы видения,
ты предаешься в плен своим мимолетным утехам. бред твой  - твой соблазн.
ведь так грешно - просто любить. одна любовь придет на смену другой -
ведь это так естественно, так по-настоящему. влюбиться по уши,
и поглощать свою страсть, как будто она единственная и уникальная на всем
белом свете. страсть - она отдана на поруку неба. светила ее окружают,
голосом страсти говорят боги,
ведь они так капризны, так тщедушны и мимолетны в своих желаниях.
влюбленность говорит - ты единственен и един, ты лоно дня,
ты сказка, что входит в ворота мудрости. люби - и будь любим,
пока тебе не опостылеет сама любовь,
пока ты не станешь одиноким как аскет, одиноким , как жаовронок поутру,
вещающий рассвет.

любовь: ликуй дух. весь мир на твоей ладони. ты затих, потому что ты выбрал,
и нет предела твоему избранию. нет предела радости твоей ведь поиск окончен,
ты нашел то что искал так давно. священна эта страсть, что выбирает навеки вечные. любовь - она и в аду, и в раю одна и та же. любовь забывает свое я, чтобы стать общей, чтобы раствориться до предела, до невозможного предела в своей уникальности. любовь закончится - в гробу закончится любовь, но нет, и по ту сторону этого мира она останется сама собой, и за чертой смерти она - она.
весь мир воплотился в предмете любви, все явления и события объединились,
и остается только любить - проживать сущее от начала до конца.

самоудовлетворение: ликуй, похоть, вожделение, ликуй влюбленность от одной к другой, ликуй, священное избрание, ликуй разврат, не останавливающийся ни на чем бренном, тоскующий по недостижимому, ликуй, весь мир, а я буду смотреть на это все и наслаждаться, и наслаждению моему не будет конца. целый мир мне отдан на созерцание, на сочувствие и сопереживание, и все оттенки страсти, все оттенки чувств и духовного избрания мне доступны, я все созерцаю и ликую,
я весь мир, я ни что иное, как либидо во всех своих проявлениях,
энергия жизни, которая может воплотить себя в чем угодно и как угодно.
бесконечные библиотеки и города, наполненные своим собственным смыслом,
все стихи и романы, насыщенные эмоциями и характерами - все это мое, все это есть я, я путаю себя с целым миром, и как планеты, вращаюсь по орбите вокруг солнца, которое, как я, сияет всему окружающему и дает всему жизнь.
я беспределен, как эта любовь, за которую я пойду на смертельные жертвы.
целые эпохи любви, разврата и покорения сердец - все это во мне очень уютно вмещается и перетекает одно в другое.

хор: так пусть же процветает все настоящее и ненастоящее, пусть цветет все бренное и вечное, ведь всему найдется место в этом мире, каждый найдет свой уголок свою нишу, и гармония мира, конечно же, беспредельна. все движется, как райская душа, несущаяся вместе с богом в бесконечность. так пусть же растет и полнится сокровищница желания, пусть процветают самые бессмысленные капризы, ведь без них желание не имело в себе таких ярких оттенков, без них страсть не была страстью, любовь - любовью. вот я один, и мое сердце переполнено бесконечным забвением, ведь так беспредельна земля и все, что дарует благо, отраду и наслаждение, что все заботы забываются и пребудут навеки жажда и голод, и жар предплечий, и горячие языки, и дремучие пещеры плоти, и формы, что зажигают взгляд и рукам не дают покоя. ликуй же, сущее, ликуй в своей новизне, и пусть каждый отдаст всеобщему бытию свою уникальность, которая вся сплошь выросла из тлена, из распада настоящего!

магдал не знал радостей плоти. все, что у него было - это неизбывная, молчаливая тоска, стремление туда, где нет ни боли, ни наслаждения, где нет вдоха, где нет выдоха. тоска его была безымянна.

тоска его - вверх несла все взметнувшиеся лавины, и храбрые длани тянулись
к несметному свету, к несметной сокровищнице света, что слагает свои мысли
из невозможного. тоска его была словом, одиноким словом, безымянным, безумно падшим и растленным, развращенным своим настоящим. тоска его была как пурга -
она уносила его вдаль, за пределы видимого, за пределы понятного. вдруг он оказывался в совершенно непонятном пейзаже, пейзаже души и природы. все было
тусклым, мрачным неизведанным. он касался своих рук, он ноги свои трогал неведающими очами и вопрошал - что это такое. и никто не мог ответить на его вопрошание. он смотрел и вопрошал - что это я делаю, когда вижу, когда смотрю вдаль, а может быть я и не вижу ,а трогаю или нюхаю. ему казалось, что нет слов, чтобы описать то, что происходит с ним, с его телом и его душой. он запутался предельно и когда он хотел смотреть, он подымал ногу, а когда хотел нюхать,
он тряс своей рукой.

магдал не знал радостей пола и ему представлялось все предельно непознанным
и непознаваемым. он отказался от каких-либо мыслей и погрузился в неизведанное.

но вера в иллюзию, в непознанное как познанное пришла в форме желания, ведь желание было сильнее сомнения, сильнее достоверности, сильнее очевидности.
желание сказало - иди и плоди свою тоску, познавай все невозможное, и будь тем плотом, на котором плывут загадочные пришельцы неизведанного.его дух снова устремился ввысь, и он увидел себя в серебрянных латах сражающимся с бессмертными воинами, воинами истины. кто мог победить, и на чьей стороне была сила, правда и удача - неизвестно. но только он вышел из этого марева,
и ладони его были в крови. кровь открыла его глаза, кровь полонила его плоть,
кровь взыграла в его настоящем. он открыл ее, как ларец и достал из нее все дары, все яства, все богатства возможного. возможное раскрылось как цветок - и он увидел в нем неведомую зарю, расцвет нынешнего, погруженного в ничто, трепет
королевств, назидание целины, новшество платьев, что льются сплошным потоком на землю. шелк в нем проснулся, и вся его нежность, все его неказистое притворство, вся его ласка и словесная утеха. ласка вышла из слова, и вошла в ум как буква идеи, как ее ненасытное присутствие, неизведанное заговорило в тишине, заговорило непонятными знаками и рунами, и черная кровь зашептала в отстраненной тишине.

кровь была тканью, и она говорила материей своей, твоей абстрактной нитью. в крови играло ненасытное вожделение, но это было не стремление к соитию,
это была глубинная потребность быть выше и сильнее, быть запредельным самому себе,
быть и тем и этим, быть никем. магдал хотел быть и розой, и шипами, и землей под ногамИ, и пылью, и травой и колосками. все как будто растворилось в его тоске,
и он во всем растворился. он хотел лететь в облаках, предолевая себя настоящего,
и единственной надеждой его было запредельное, котрое говорило в нем немолчными знаками. молчаливая трава как будто говорила ему - расти, как я, расти из земли и устремись к солнцу, питайся его светом и теплом, а потом погибни без вскрика, без вопля, засохни, забудься вечным сном, и не пожалей ни о чем, будь как роса, что осыпается на ветру, будь как тополь, что безвозмездно роняет свою листву, будь жестокостью, жестокостью к самому себе, к своим радостям и страданиям, к своей тоске и к своему непознанному телу. пусть тебя ведет нынешнее - боль и тьма, но тьма из них сильнее.

так из пустоты рождались слова - слова обретенного настоящего. оно не дергалось, не извивалось  в руке, оно было послушным как овца, оно не трепыхалось от страха, но смиренно ждало своей судьбы и своего предназначения. судьба говорила в слове, и это слово было тьмой что закрывало глаза на все происходящее.

путь магдала лежал через нынешнее. и ему не приходилось даже идти, или брести, или путешествовать. вся действительность была соткана из образов одного сна, собранного по крупицам из объятий тьмы. все казалось реальным как сон, настоящим как сновидение. он видел себя, но он не был собой. он был ничем и никем. ничто было его подругой, только пустота роилась в его уме, уже пораженном жестокостью
настоящего. пробирался он средь пустых знаков, молчаливых слов и гимнов, средь песен тишины, средь неизвестного во всей его красе. слишком долго он ждал своего настоящего, и вот оно пришло в обличье неведомого чудища, пожирающего его ум и душу своими грязными клыками. чудище это не имело ни рук ни головы, одни клыки и бесформенное тело. имя этому чудищу было - оно.