Путь к Себе. Часть 1. Лабиринты

               

                ЧАСТЬ 1

                ЛАБИРИНТЫ

                (Русские танки)

               
Танка – один из видов японской классической поэзии. Наиболее распространены два поэтических жанра – танка и хайку. Танка состоит из пятистишья, а хайку - из трёхстишья. Японская структура стихосложения отличается от европейской и азиатской. Стихи пишутся в основном без рифмы, но сохраняют определённую ритмику и некоторую незаконченность мысли, которая подразумевает предполагаемое продолжение.
   Для русской и восточной поэзии характерными признаками является наличие рифмы и законченность образа.  Поэтому предлагаемая форма стихосложения отличается от японской и приближена к восприятию российского и восточного читателя. В целом – это синтез японского, русского и среднеазиатского поэтического отражения действительности.


 Блуждаю в лабиринтах прошлых жизней,
Сражаюсь насмерть с хищниками тьмы,
Но Ариадны нить я всё же не теряю,
Торю я Путь к Себе, к той точке,
Где моё Я и ТО воспламеняются в одно.



И в одиночестве,
И в неприятии прогресса
Искал я отрешенья от иллюзий жизни.
И вот нашёл, достиг вершины –
Она в негаснущей любви к живому.



Ветра отчаяний и потрясений
Терзают Древо равновесья жизни.
Всё падает и рушится, но я незыблем, как алмаз,
В хаосе, круговерти жизни,
Я зачинатель Века Золотого.



Напрягаюсь расслабленьем,
Расслабляюсь напряженьем.
Две лошади, друг друга подменяя,
Несут во весь опор мой Дух к Любви
По топкому беспутью нашей жизни.



Не раз садились мне на шею,
Пронзали насквозь жёлчными стрелами,
Высасывали кровь, в раба согнуть пытались.
Мечом любви и всепрощенья
К свободе путь я пробивал.



Что хуже, а что лучше,
Понять порой непросто.
Из сильной стала слабою Россия,
А из слабой, я уверен,
Во много крат сильнее станет.



Творить добро несложно,
Посильно это каждому из нас.
Сложнее за свершённое добро
Сносить плевки, подлоги,
Гадости и оскорбления…



Дожив до зрелости
Сознания ребёнка я достиг.
Нет выше мудрости другой,
Чем видеть мир
Новорождёнными глазами.



Насилие – не сила,
Насилие –
Озверение души.
Вся человеческая сила
Находится в Любви.



Опять под глыбою лежу
И шевельнуться не могу.
Наращиваю сил, чтобы затем,
Росточком нежным прорасти
Сквозь мрак и твердь бетона безвременья.



Хотите, плюйте в душу мне,
Хотите гадьте.
Я всё стерплю и всё перенесу.
Став сточною канавой низких чувств,
Отныне становлюсь я Богом.



Нет, я не ум, я – сердце.
А сердце зрячее ума.
Повсюду, где мой ум
Унылость жизни видит,
Находит моё сердце красоту.



Не надо биться головой о стенку,
Смиренным надо быть и терпеливым.
Настанет час и даже сквозь бетон
Прорежутся врата
К цветку Божественного счастья.



Пишу стихи для развлеченья,
Меж тяжкой пахотою прозы.
Приятно, сбросив вдруг ярмо,
Почувствовать себя в стихах
Парящим по небу журавлем.



Люблю тебя, родной язык,
Пишу без рифмы и не знаю,
Волшебностью какой
Случайное собранье серых слов
В сиянье мысли превращаешь?


Решив, что в нашем мире деньги – всё!
Ты сам себе на шею сел,
И сам себя нещадно погоняя,
Кричишь: как беспощаден этот мир,
И как уродлив он и гнусен…



Хоть не глупей миллиардера,
Но я - поэт, и потому
Хожу в дырявых башмаках.
Зато душа моя богата,
Его – бедна, как мой башмак.



Не стал рабом обогащенья,
Но и рабом нужды не стал.
Всегда подбросит зёрнышко, Господь,
Чтоб можно было голод утолить
И беззаботно щебетать стихами.



Навоз куриный в землю я бросаю,
И знаю, вырастет здесь овощная благодать.
Умели б люди также, как Природа,
Дерьмо бензинного прогресса
На пользу биожизни превращать.



Как самый грязный унитаз,
Среди цветочной клумбы
Зловоньями благоухает наш,
Бензинно-механический прогресс
На все миры Вселенной.


Не видно в нашем мире тех,
Кто мог бы взять
На плечи ношу мира.
Слывут за сильных только те,
Кто может влезть на плечи слабым.



Отцу я стал – отцом,
И матерью я стал для матери.
Родившие меня, детьми моими стали.
Но кто же мне подаст воды,
Когда и я в бессилье слягу?



За дело подлое –
Миллионный можно куш урвать.
За дело праведное -
Сесть в тюрьму…
От тёмных сил законы к нам приходят.



Есть воры денег, должностей,
Таланта, мыслей, веры, духа, Бога,
Любви и счастья и много другого.
Поистине, наш мир – есть мир воров.
Тем и живём: воруя друг у друга.



Глаза людей – глаза желудка.
Глядят на жизнь и думают:
Вот это б взять…
Вот это б съесть…
Вот это… это… и вот это…



Ягнёнку глотку разгрызая,
Не думает голодный волк
О болях и страданиях ягнёнка.
Одна лишь дума в нём:
Насколько вкусен он.



Своей особенною смертью
Дано жить каждому из нас.
Живёт вот этот смертью гордеца,
Вот этот – смертью вора, этот – подлеца.
А этот – славою фальшивого кумира.



Стучу я в дверь – не отвечают.
Стучу опять – молчат опять.
Сижу и жду… И вновь стучу… стучу… стучу...
За дверью этой золотой
Живёт моё предназначенье.



Я – связь времён.
Живую нить эпох
Я проношу, влезая головой,
В пасть рубящих ножей
Машины безвременья.



Людей миллионы и миллиарды даже,
Идут по стрелке часовой.
А я всегда шёл против.
И потому я в жизни вижу то,
Что могут видеть их затылки.



Мои стихи - проросшее зерно,
Что корнями уходят в жизнь,
А в небесах глазами Бога расцветают.
Я из небес на нашу жизнь смотрю
Распятыми глазами Бога.



Бог не даёт, Бог – платит.
За каждое моленье о прощенье,
За крик о помощи, взыванье к небесам…
Самим собой Господь наш
За греховность нашу платит.



Ночное небо – как газета Мирозданья.
Смотрю в сиянье звёзд,
Пытаюсь что-то прочитать, но нет…
Ни букв, ни слов, ни языка Вселенной
Не в силах я понять.



Из яви снов исходит явь моих стихов.
Приснилось мне: в иссушенной земле
Стоят и ловят люди рыбу…
Наутро я таким же чудом стал ловить
В иссохшем смысле нашей жизни
Живые образы трепещущих стихов.



Да, был я тряпкой половой,
И мыть полы мог мною всякий,
И нечисть мною вытирать свою,
И обувь отирать о мою душу…
Вот так Небесные Учителя
Меня людей любить учили.



Как поведу себя во сне,
Так сложится и явь.
 Удача в снах – всегда удача в жизни.
Кристально чистый ручеёк
Сегодня ночью мне приснился.



Да, я один, но я – казак, и потому
Здесь на краю земли советской
По крохе к крохе создаю
Незыблемый форпост
Растерзанной культуры русской.



Там, где творит высокий Дух,
Там и становится столица.
Уверен я наступит день
 И станет Гиндукуш,
Столицей  Духа для Руси.



Случайных фактов в нашей жизни не бывает.
Родился я в колхозе Кемине.
И этим именем меня назвать хотели даже.
Возможно, в прошлых жизнях был знаком с поэтом,
А может, принял посвящение его.



И в туркменских селениях женщины есть,
Что могут одним только взглядом
На все небеса
Твою душу заставить звенеть
Несмолкаемой песней дутара.



«Скажи, - спросил у винограда, -
Как написать мне стих такой,
Чтоб вкусен был и сладок, нежен,
И восхитителен, как ягода твоя?»
Ответил он: «Твори любя!»



Настолько благодатна и щедра моя туркменская земля,
Что видится порой, как на подносе неба
Разрезанным арбузом солнце светит.
Всех приглашаю к нам на дастархан,
Вкусите с нашего стола по ломтику душистого живого солнца!



Закончил вещь, расслабился,
И даже выпил чуточку винца.
А ночью злыми духами
Была разграблена и выжрана душа моя…
Наутро встал лишь четвертинкой от себя.



В скале отвесной я рублю ступени,
Карабкаюсь вверх, к заоблачной выси,
С которой никому ещё не удавалось озирать долины.
Но вот срываюсь, падаю… и…  о нет!..  повис!!!
Страховочным узлом я крепко связан с Волей Бога.



Умом я всё могу понять,
И что к чему, куда и как,
Но сердце хочет восхищенья
И от красы твоей, прикосновений
И смерти от твоих бездонных глаз.


И снова ты во мне, а я - в тебе.
Как были сладостны объятья.
Скажи, Господь,
Зачем Ты нас разъединил
На половинки полусчастий?



Мой стебелёк и твой цветок
Срастились в музыку блаженства.
Ах, как бы мне
Вот так всю жизнь звенеть
Истомной нотою Вселенной!



Целуй меня, любимая, милуй.
И лаской раствори до дуновенья.
Не бойся, милая, найду в себе я сил.
И из твоей любви
Живым и невредимым выйти.



Сказала ты: «Была с другим»,
Как был взбешён я, зол и уязвлён,
Весь этот мир хотел взорвать с тобою вместе.
Потом простил. Принёс тебе цветы…
 И охладел навечно…



Свентана, милая, открой Свой Лик
Перед моей влюблённою душою.
Она открыла, и увидел я… себя –
Уродливою жабой
Возле прекрасного Цветка.




Лилит! Распутница небес,
Богиня секса, ворожея наслаждений!
Ты подарила розу вдохновенья мне,
Но я увидел в ней не красоту чудес,
А гнилостных червей зловонное кишенье.



Лилит! Была царицей ты у Бога,
И феей среди ангелов красы,
Но, соблазнившись
Яблоком запрета
Ты стала бл..ю сатаны.


О Страж Порога!
И бесы – воины твои.
Я каждое мгновение сражаюсь с вами,
Чтоб выбраться из мира лжи
Туда, где солнце Мудрости- Любви сияет.



И вот ноябрь наступил,
Живым огнём деревья запылали.
Хожу средь них, и вижу, как
Жизнь из самой себя тихонько выжигает жизнь,
Чтоб дать уставшей жизни отдохнуть от жизни.



Листок упал, и жизни в нём не стало,
Но суть листа во древе не пропала.
Весною он-не он листочком новым глянет.
Кем и когда и я, когда-нибудь угаснув,
На Древе Жизни нашей воплощусь обратно?



И вот я умер. Что же дальше?
Хожу, как призрак, средь несчастных,
Смотрю на жизнь, которую покинул,
И не испытываю уныний.
По-прежнему бессмертен среди смертных.



Все думают, что времена идут.
Но это всё не так. Тысячелетия прошли,
А тупость, алчность, подлость, ложь
Остались неизменны.
Стоит на месте время.



Случайный даже взгляд на мир
В душе надолго остаётся фотоснимком.
Хожу по городу
И превращаюсь в вернисаж
Уродливых портретов и картинок быта.

 
 (В Ашхабаде воздвигли памятник Туркменбаши)
Огромный памятник СЕБЕ построил ТЫ,
Но я в великолепии его,
Увидел не величие ТВОЁ,
А муки и страдания
Распятого ТОБОЙ народа.



В великий праздник – день рождения Баши
Я преподнёс ему цветы:
 Их тощих детских рук и ног, распятых русских слов,
Задушенных поэтов, отрубленных голов…
Как вкусен трупный запах был тирану.



Всё жрешь и жрёшь, и жрёшь…
Сожрал страну, сожрал народ.
Который год
Живём мы блевотно
В застенках брюха твоего…



Меняются года, меняются цвета,
На Древе Жизни нашей.
Сияло оно прежде золотом икон,
Затем флагами алыми заполыхало,
А ныне долларами заплесневело.



Сегодня умер я.
Забила стая хищных птиц,
Летевшую в святые небеса
Мою голубковую душу…
Скажи, Господь, где отступил я от Тебя?



Мне несколько миллионов лет.
И как-бы ни топтала жизнь меня,
Мой корень прошлых воплощений крепок.
Раздавлен снова я, но нет, не умер… слышу я,
Как из глубин души росточек новый к свету рвётся.