Тоня-эже

В селе Курменты оживал детский дом пустой.
Киргизка дрожала,  со лба утирая пот:
Нежданно она стала матерью и сестрой
Полутора сотен блокадных детей-сирот.

А девушке той-Токтогон- 18 лет
Она не сумела оставить мальцов в беде,
Из них каждый третий-  усталый, немой скелет,
"Стрелять тут не будут? Мы дома? А мама где?"

Поила детей обессиленных молоком
Неспешно, по чайной ложечке каждый час.
У юной киргизки подкатывал к горлу ком
При виде голодных, пустых, одичавшихх глаз

Ребята кричали от ужаса по ночам
Им снились бомбёжки, больницы и смерть родных.
Война навсегда наложила на них печать
Запретного детства, расстрелянной тишины.

Все чаще звучал в детском доме задорный смех.
И "Тоней-эже"  Токтогон ребятня звала.
Она  находила словечко любви для всех,
Дарила сиротам лучи своего тепла.

Киргизка сумела блокадных птенцов  спасти,
Они разлетелись по странам и городам.
Хотя временами сбивается мир с пути,
Останется в нём милосердие навсегда.