Основные события сопровождаются особыми совпадения

1 апреля 1988.
Олимпиада не прошла мне даром – мне пришло приглашение в школу, в 8 класс физмат. 12 апреля первый экзамен. Готовиться я не буду. Пройду – что ж, значит, судьба, не пройду – хорошо. Ведь в моём классе меня удерживает то, что там надо будет вновь показать себя учителям и стать авторитетом среди ребят. И хотя там будет набор, но ребята-то, думаю, будут не намного глупее меня – всё-таки физмат. Ещё сила привычки...

Восьмое июня 1988. Среда.
… А в школу ту я поступил. Я довольно плохо сдал математику и физику, но дело в том, что в приглашении написано: «Резервный день – 26 апреля». Мы долго думали, что это такое, и в конце концов я с папой пошёл на разведку. Оказалось, что это для тех, кто по какой-либо причине не смог прийти на один из экзаменов. Учитель, сказавший нам об этом <Илья Константинович Варшавский, который потом преподавал у нас математику> (а мы его встретили у автобуса: он, видно, собирался ехать домой, и я его узнал в лицо), сообщил, что списки учеников, поступивших в класс, будут вывешены 14-15 мая. В назначенный срок я пришёл туда, но никаких списков я не увидел, как ни искал. Уборщица, увидев, что я что-то ищу, осведомилась – что? Я ей объяснил. Она показала мне на какого-то бородатого дядьку с дипломатом. Дядька заворачивал на лестницу. Узнав от уборщицы, что он скоро придёт, я сел на скамейку и стал ждать. Вскоре дядька появился из-за угла. Я подошёл к нему и сказал, что пришёл посмотреть список учеников, записанных в 8 класс с углублённым изучением физики и математики. Он осведомился, был ли я на собеседовании. Я не понял. Он спросил, как я написал экзамены. Я ему рассказал о том, что по физике из всех 5 решённых задач правильно я решил только 2 (1 не до конца) и 5 задач по математике (не знаю, сколько из них правильных). Оказалось, что те, кто хорошо написал, были вызваны на собеседование. Я же в пролёте, т.к. написал «плоховато, плоховато». Разговор проходил, когда я провожал этого дядьку до автобуса. Он у меня спросил, как я решил одну из задач по физике. Я ответил. Неправильно. Но всё же он стал толковать о том, чтобы я не ленился и через года 2-3 мы могли бы смотреть друг другу в глаза. Я насторожился. Он, видно, был в нерешительности. Затем он сказал, что ситуация такая, что можно поступить в класс. Затем он, видимо, что-то продумав, сказал, чтобы я завтра, тогда был понедельник, после уроков подошёл в какой-то кабинет, спросил какого-то учителя и сказал, что, мол, я от кого-то, очень-очень хочу учиться в этой школе и что можно ли со мной провести собеседование. Придя домой, я решил, что никуда не пойду. Во-первых, то, что отмечено словом «какой-то», я забыл: забыл номер кабинета и имена учителей – пославшего меня и того, к которому я должен пойти. Во-вторых, я не Филиппок, чтобы говорить: «Я очень, очень хочу у вас учиться». Вот так. Но этот учитель, которого, оказалось, зовут Яковом Васильевичем, учитель физики, записал мой телефон и адрес. На следующий день, во вторник вечером, он позвонил и сказал, чтобы я приходил тогда-то, в такой-то кабинет к Михаилу Аркадиевичу <Розенбергу> на собеседование. Там я, наверное, только благодаря своим рассуждениям проник в основной список учеников 8 класса (а ведь там зачисляли и в резерв – авось будешь, авось нет). На родительском собрании с участием детей я узнал, что организовывается 2 таких класса. В списке же увидел… своего однофамильца! Вайнштейн Павел. Вот это да! Всю жизнь не встречал я своего однофамильца, а в параллельном классе или даже в своём встречу!

<Интересно то, что этот Яков Васильевич вскоре затем из той школы ушёл, и я уже ни разу после этого с ним не сталкивался. Через год также оттуда ушли и те другие два учителя. А я остался. И это определило внешнее течение моей жизни на долгие годы вперёд, вплоть и до сегодняшнего дня. И это был первый случай в моей жизни, когда отчётливо заявила о себе именно неслучайность всего происходящего. – 28 декабря 2003 года>

фото ок.1988г, осень