Летний сон

Мы сидели вдвоём на берегу. Твои губы касались моего уха, ты шептала мне.
Я слушал этот шёпот французских прилагательных обращённых ко мне, нет, обращённых на меня, обращённых в меня. Язык утренней приливной волны, то смакующей, то тасующей, то чеканящей преданный ей мелкий прибрежный камень. Я почти видел, как аксоны округлых от изумления собственным звучанием или округлившихся от нежности e, o, u щекочут моё сердце.
Самые неподатливые и строптивые согласные, в твоих устах становились мягче и прозрачнее, сливаясь со своими милыми гласными в долгом поцелуе. Так t и u превращались в «ты». О, да. Порою t, утратив наследство своего древнего предка — греческой тау — свою перекладинку-переносицу, становилась, нет, не i, а просто тонким лучиком наслаждения, вертикальным кошачьим зрачком... И вдруг, смысл произносимого начал уплывать. Нет. Сливаться в один порыв, одну ноту, один вибрирующий зов, что нарастая, вдруг затмил всё золотисто-зелёным огнём, вспыхнувшим на кратчайшее и самое сладкое мгновение.