Оп 2-108

-

Вот наступает вечер и слабая душа одноглазого ложится в постель и в гроб и ему хочется женщину...  Хочется даже писать свои мечты о ней... (Женщины пока нет, гроба тоже и вставать неохота; если встанешь, то ты – пират, достаточно в тебе ретивого честолюбия, а если нет, то просто заснешь и про тебя, одноглазый, всю жизнь будут говорить: «в нем спит пират»).

«Дайте мне женщину в гроб, чтоб гроб превратился в постель,  смерть в сон, а пиратский корабль стал нормальным коммерческим судном, даже и с либеральным оттенком, потому как геи в команде и подписана петиция против диктаторских стран». А женщине что, она не брезглива: не моргнет – ляжет в гроб с первым пиратом, не моргнет – выйдет за второго и третьего. И тянет к ней умирающий одноглазый свое заплаканное лицо и ласково она пытается его погладить (неудобно в гробу-то), и он рыдает и коллеги-пираты его выносят на свет небожий – где он приступает к работе, начинает, так сказать, «крутиться-вертеться", как то и должен делать  всякий обремененный семьёю матрос...

---

Пролил чернил из-за треклятой ручки одноглазый пират - которая невозмутимо вывела ругательство в свой адрес - перемазал стол и руки. «Плохая примета, плохая примета – слишком много черного; и в душе что-то мефистофельское…» Вытирая, пришлось вымазать белую-белую бумагу…  Чернилами делу не поможешь; особенно, когда такая качка... Нет, точно сегодня прольётся чья-то кровь...


Мир заселен, вот  и двинулся в фантасмагории одноглазый пират. Это некий поход за золотым руном, поход в сказку, сказочную Индию – сатане так далеко приходится вести его за нос… Он был романтиком, попал к циникам - получился циничный романтик и романтичный циник, но его невозможно описать, с ним надо пройти все походы, чтобы хоть немного понять... Причем, вероятно и понимать-то там нечего, потому как и романтики и циники на таком корабле настолько практичны, что всякие посторонние мысли и чувства у них исчезают... (А будет ли отдых, на котором они могли бы воскреснуть? причем, отдых богатый, когда можно  всем цветам расцветать...)


Вечер капитана Гердта, этого наилучшего воплощения дьявола. Он говорит: «как вы добры! Какое счастье, что на корабле большинство у добрых людей!», а одноглазый слышит: «Как вы добры к нам, старшим бесам! Позволяете всё забирать себе, а вас оставлять в нищете". Это, конечно, насмешка - "как вы глупы", хотел он сказать... Одноглазый, стоя в общей толпе поздравлявших пиратов, так сверкает единственным глазом, что ему даже пришлось его опустить... Ишь, про добро вспомнила эта жестокая гадина. Добро для пирата - это только товар...

…И несколько вдруг – огромный черный занавес. Слизнул «юбиляра» и всех  его приближенных. Наверняка, это он сам придумал. Утащил всех за собой. «Лучшая сцена – это выход на сцену черного занавеса. Смерть великолепна, друзья мои, она бархатиста, атласна и шелкова…» Одноглазый даже содрогнулся от страха... У него-то даже на глазе самая простая повязка... Нет, нужна целая партия, чтобы получилось поднять кроваво-красное знамя... В бочку сцедим кровь  этой шоблы и целый месяц будем её с водкой мешать и  гулять...

---

Одноглазый  раздражился на Вовку-пирата, когда он выказал себя и недобрым, и неумным: «Я не могу вынести более одного недостатка...» Пострадал от этого гнева однако, кто-то другой и вообще больше предметы, двери и стены. Вовка - это слишком ценный пират или даже брательник... Ценных не бьём, брательников ценим - иначе останутся лишь отморозки и пустой океан, никакой корабль на может вынести такой комбинации...

--

Не помнит одноглазый, как жил, что делал раньше – слишком далеко ушел с тех мест и с того времени вместе со своим кораблем. Что не видно, то забыл, что не актуально, то не снится… Когда вокруг летают кинжалы и пули, смотреть начинаешь только вперёд, чтобы хоть немного предвидеть опасность... (Ну, раньше он был сосунком, идиотом, но в этом же нет никакого открытия... И проблем тоже бы не было, если бы он так и ползал на брюхе, делал только то, что приказано, если даже надо всего лишь полы подметать...)