Когда приходят белые ночи...

                Это самое чудесное время, которое может быть. Конечно, белые ночи хороши и в других местах. Но только здесь они наполнены неповторимым очарованием Петербурга. Что-то необъяснимое происходит с нашей северной природой каждой весной. Представьте себе бледную девушку, слабую и болезненную, которая не вызывает у вас ничего, кроме сострадания. Вы прежде могли бы даже не замечать ее. Случайно брошенное слово или встретились мимолетным взглядом... В этот момент между вами пробежит искра, которая разом все решит и изменит. Вы будете поражены страстностью и огнем этой бедной девушки. С нетерпением станете ждать ее каждой ночью, которая таковой считается только по времени суток. В этой любовной игре лучше проявить больше фантазии, чтобы она не повторялась и не показалась вам завтра чем-то привычно обыкновенным. Тогда все останется, как в первую ночь, робость и волнение, нерешительность и покорность в движениях. Не будет даже тени раскаяния, досады за свое минутное увлечение. Утром она тихо простится, взмахнет крыльями и выпорхнет из ваших разгоряченных объятий. Такова петербургская белая ночь…
                Каждый год мы для себя что-то придумываем. Не потому ли, что белая ночь сохраняет нашу молодость? На этот раз она превращается в ночь музеев. Кажется, что сумерки навсегда поселились в их залах. Царское Село, Александровский дворец, где прошли последние 13 лет царствования последнего российского императора. Отсюда утром 1 августа 1917 года царская семья была отправлена в Тобольск. Воссозданные за последние годы интерьеры жилых комнат, библиотека и кабинеты. Скоро их будет еще больше. В Сиреневой гостиной императрицы напрасно ищем ее любимые цветочные запахи. Май в этом году выдался холодным, и кусты сирени еще не зацвели. 
                Ощущение бесконечно разливающейся печали и грусти. Может, это белая ночь в Александровском парке сжимает нам сердце? Потом, в книге отзывов сделаю короткую запись: «Не дай Бог еще раз России пережить такие события»…
 Боль не отпускает до самого Петербурга. Академия художеств, наше традиционное убежище в ночь музеев, на этот раз оказывается недоступной, как египетские сфинксы на Университетской набережной. Город выглядит холодным и непреступным, Нева приобретает тусклый блеск армейского штыка.
                Ничего больше не греет, нужен какой-то островок доброты и понимания в этом мире. Он появляется со светом окон мастерской Михаила Аникушина. Здесь хочется самому бесконечно рассказывать о знаменитом скульпторе, мять податливую глину и лепить, чтобы окружающие тоже пережили твое состояние. Чувствуем себя свободно, но все равно ходим между изваянных глиняных моделей на цыпочках, испытывая внутренний трепет. Ты среди них, словно в уличной толпе, где поминутно кланяешься своим знакомым. Неожиданно отыскиваем в одной из комнат парящую над волной фигурку богини Ники, ставшую памятником во славу Российского флота на Петровской набережной. Нам хочется видеть в ней свою юношескую мечту, бегущую по волнам, Фрези Грант...
                С удовольствием вспоминаю, что в детстве пластилин был любимой игрушкой, и через него пришло первое восприятие мира. Да, каждый раз нужно входить в создаваемый образ, прожить с ним какую-то часть своей жизни или даже умереть. Без этого ничего стоящего тобой никогда не будет создано, все сразу почувствуют фальшь. Люди угадают, чего ты хочешь от творчества: себя любимого показать или нести им что-то доброе и вечное…
                Возле работ Аникушина с нами происходят необычные превращения. Начинаю не просто их видеть, а чувствовать. Что-то перетекающее, они уже не застывшие в своем материале, а теплые и живые, сохраняющие энергию рук скульптора. Вот так, садишься в полутьме зала и начинаешь беседовать с Антоном Павловичем Чеховым. А он, поблескивая стеклами пенсне, слеповато щурится в свете направленных на него ламп, улыбается и что-то интересное рассказывает. Как же долго я ждал такой встречи с любимым писателем! Благодарю его за теплый душевный разговор и иду дальше, ищу «золотого мальчика», который предназначался Аникушиным для создаваемого им мемориала «Героическим защитникам Ленинграда».
                Фигура обнаженного маленького ребенка по идее автора - фронтовика должна объединять всех этих больших и мужественных людей в блокадной скульптурной композиции. Ради чего были принесены все эти страшные жертвы? Ради нашего будущего без войны, ради жизни на земле. Не разрешили…
                Говорят, что Михаил Аникушин всегда носил в своем нагрудном кармане маленький нательный крестик. Трогательно и очень знакомо. У моей матушки, учительницы, крестик тоже был. Она хранила его при себе, в дамской сумочке. Такое было время, и я совсем не ругаю его. Оно каждому досталось свое...
                Тем временем темнота отступила. Успеваю заметить на середине горбатого пешеходного моста девицу в старинном темном капоре с лентами и бантами. Она куда-то торопится и скоро совсем растворяется в узких переулках. Оглядываюсь и ищу ее по сторонам. Нет, уже исчезла. Да, любые романтические истории когда-нибудь заканчиваются. Наступал новый день…