30-й год

               

Из рода я кубанских казаков.
Жива и по сей день отца станица.
Его давно на свете нет, но зов
Земли кубанской слышу. Часто снится
Чудовищный рассказ моей родни
Тридцатого и проклятого года.
Из памяти не выбросить те дни,
Когда была закована свобода.
Постановлением большевиков,
Чтоб на Дону крестьянский быт разрушить.
Забрать имущество у кулаков
Во время холодов и зимней стужи.
Здесь плакали кубанские просторы.
Вершители законов и статей,
Где без суда, без слова приговора,
Без плахи, жизнь забрали у людей.
Отец в свои неполных двадцать два –
«Глава крестьян кулацкого хозяйства»,
Но были попраны его права.
Откуда справедливости здесь взяться?
…Солдаты ночью ворвались в избу.
(Огромная семья вся мирно спала).
Мужчинам власть дальнейшую судьбу
Наотмашь рьяно исхлестала.
Забрали со стола печёный хлеб.
Опустошив хранилище пшеницы,
Прикладом оглушён солдатом дед,
Наш труженик, кормилец всей станицы.
И над станицей вой, и стон, и плачь,
И бряцанье чужих подвод гружёных.
Распорядился всё забрать палач,
Сирот оставить в зиму обнажённых.
…Отец отправлен в ссылку на Урал,
А дед повесился в своём сарае.
Безмолвно месяц только наблюдал
Властей бесчинства в Краснодарском крае.