Голый свет

Когда последняя слеза расколет камень пополам,
когда нас снова полный зал без битого стекла,
когда от хохота опять нас будет не разъять,
и через каждые слов пять я не промолвлю «бл*ть»,
когда мы снова вспомним есть, гулять, воображать,
когда свободно въедем в Брест, обнимем парижан,
и чёрные узлы морщин отколются от лбов,
и, Господи, тепло – наш щит, прощение, любовь,
и, Боже мой, правда, покой и совесть, доброта,
и, Господи, укрой рукой ребёнка и кота,
мужчину, парня, старика, их мам, сестёр и жён.
Когда отставятся войска от тех, кто окружён,
когда взрастёт из пепла град нарядней, чем был до,
исчезнет термин «автократ», проглоченный с трудом,
прозреет дальний ближний круг, ослепнет всякий гнев,
из этих непереносимых мук вдруг выйдут, уцелев,
все наши души – голый свет, подшитый в один флаг,
и расы нет и смерти нет, землянин есть, земляк,
есть на полях луга, грачи, лучей небесный мёд.

Есть высший суд, он плачет и молчит,
он завершил подсчёт.