Свой среди чужих, чужой среди своих. Шагал

Шагал
предпочитал,

чтобы к нему относились просто как к художнику,
безотносительно к верованиям и идеологиям.

Быть «местечковым» художником он не хотел:
 его «еврейство» представляло собой набор пестрый идей,
            почерпнутых из разных, подчас несовместимых систем


и культурных течений:
это и традиционное вероучение

литовских хасидов,
и «бытовая» религиозность родителей,

и, конечно,
возрождение светской -

на идише - еврейской литературы,
и  подъем ивритской культуры

в сионистской
        Палестине,
                и националистические

настроения,
         характерные
                для светских

нью-йоркских, еврейских кругов в 1940-е годы,
возникшие как реакция на Холокост,

а затем – на образование
нового государства Израиль,

и  мир ассимилированных евреев, с доминантной
русской культуры, французской или английской
                с символами,

аллегориями, мотивами, образами,  ассоциациями,   
                мира Шагала.