Оп 2-43

…Устал одноглазый пират, но всё разбирается со своей жизнью; всё изучает данные, усталый, умный начальник. Пришел другой пират, у него свои, другие данные и он их излагает, хочет, чтобы  помог ему одноглазый. И тот ощутил еще большую усталость, но всё же стерпел и не сказал, что ничем не может помочь, что зайдите завтра, что посоветуйтесь лучше с тем-то – нет, он сказал (ощущая всю слабость своего тела и усталость своей головы): «я подумаю о вас, как о себе – но ведь вы знаете, что я живу бедно?» (Это робкие, бедные, слабые, старые и больные пираты... Мой держится лишь потому, что многих пугает повязка... Или наоборот - некоторых она восхищает... Любое ответное чувство прибыль даёт, если  его  умеючи, с толком использовать...)


Как стать умным, когда жизнь  пирата проста? Как стать добрым, когда жизнь пирата зла? И зачем моему одноглазому становиться красивым?

Как стать свободным пирату, когда даже на корабле столько  диванов, экранов? Как стать сильным  среди корабельных машин и силовых установок…

Как стать честным пирату, когда вокруг  шум и гам? А мягким как стать на палубы железном полу? И кому нужна твоя сердечность, дурачок одноглазый, когда  на экранах пасутся целые табуны самых разных артистов, от певцов до политологов…

Как остаться легким ему, когда жизнь пирата так тяжела? Как   остаться невозмутимым, когда  жизнь так нервна? Сегодня тащили тяжелый диван в другую каюту и чуть не сломали его по дороге...
Как не уснуть в тишине? А как не задохнутся в пустоте... Мой одноглазый  ночью иногда засыпает в тишине, а иногда задыхается в пустоте.  Тут поневоле возьмёшься за бутылку...  (Делает широкий глоток и со стоном опрокидывается навзничь...)


Снова устал одноглазый пират и потому  ослаб и стал маленьким, как пальчик; и он увидел, что уже ничего не может сделать в этом мире, всё слишком тяжело – и этот мир упразднился. Пальчиком он стал пододвигать к себе предметы одинакового с собой размера; они тоже были тяжелы, но уже по силам ему, привыкшему напрягаться… (В общем, по силам ему теперь не сабля, а карандаш. Он съехал на берег и стал описывать свои, чужие и выдуманные, т.е. ничьи приключения - хотя на самом деле мир корабля для него уже упразднился и само пиратство превратилось в чисто условный предмет, о котором можно лишь философствовать... Он очень любил теперь грабить чужие мозги, врать с три короба, выбрасывать за борт как полное барахло любые товары...)

---

Все время ничего, а иногда и плохо. Когда все  время ничего, то тут поневоле иногда рискнет одноглазый пират, надеясь на хорошее. Но всегда плохо, а не хорошо. Также пытается он  разнообразить ничего, надеясь, что мелькнет что-то. Но всегда всё только ничего и ничего... Поэтому злостью наливается команда; по настоящему звереет. Так что, зверство пиратов, о котором столько слухов, всего лишь с голодухи происходит. Если вас не кормить и поместить в пустыню, вы тоже очень быстро озвереете...  Уже случалось, кстати, такое с иными пассажирами: высадили одних голыми в пустыню, а через пару лет повстречали их же, но уже настоящими, хотя ещё и тощими, пиратами. Так ножи метали, что еле от них ноги унесли...


Раньше одноглазый пират  жалел «бедных дворян, ограбленных большевиками», начитавшись про то, какие они благородные, но потом начитался и про благородство людей, подлость которых ему была лично знакома, потому как это те же пираты, а, главное, насмотрелся на новых дворян, что народ ограбили… В целом, мозги у него так разбросались, настолько в кучку не собраны, что в последнем бою он совсем уж беспорядочно саблей махал и отрубил кончик носа своему капитану... Может, буржуем ему показался...

---

Переделал кучу дел одноглазый пират, но нахлобучился и потому, когда тут же предложили делать что-то еще другие пираты, удивленно и досадливо поморщился: «да погодите же вы, дайте прийти в себя, я что-то не могу сосредоточиться… - и разве дела, что я сделал, уже ничего не стоят?»
И отдыхал в рассеянности с каким-то особым приятным чувством. Так тяжелобольной, выздоравливая, заново открывает для себя мир, с наслаждением вбирает полную грудь свежего осеннего воздуха… Но тут подошёл капитан... Взял за шкирняк и заставил работать. Типа, солнце ещё высоко... Или напротив, скоро садится и надо успеть... Иначе спать придется в лужах крови на железном полу...


Все работал, боялся не успеть одноглазый пират. И когда пора умирать пришла, все работал. Наверное, не успел, раз работал. Но он этого не говорил, он работал. Стал тонуть, а все работал, не обращал внимания. Ходил по воде, что-то разыскивая, а на воду не обращал внимания. И он все рассчитал: на время, когда уже будет по пояс, он заготовил работу стоячую, а когда по шею будет - дельце наверху, с поднятыми руками. Последний узел его руки завязали уже вслепую... и он был как какой-то знак. Если его расшифруете, то именно вам достанется клад. Ведь он был спец,  пират не простой, двойной оклад получал, а в магазинах так и не был ни разу...

---

Счастье – до счастья одноглазому пирату, как до рая, далеко; это слово безумное, мгновенное, как взмах крыла или перелистываемой страницы…

Любви нет, ибо мир холодит  или жарит как в тропиках... Окна-то не закрыты у пирата на севере, тут топи хоть круглые сутки, всё равно прохладно. «Не утеплиться самому, а согреть весь холодный воздух» - это задача солнца, а пират уже третий свитер на себя надевает и пятую по****ушку меняет. И снова тоскует по тропикам, потому что проездом он таки будет в раю, в самых благодатных и просто теплых местах... (Хотя, говорят, там теперь пидарасы...)


Засыпая, в видении попал в такую ситуацию одноглазый пират, что вдруг свирепо выругался матом. Кровь кинулась в голову. Все еще вспыльчив и горд... Кровь вспыхнула и гордо кинулась в голову, выругавшуюся матом - стоит, как током поражённый, будто через голову перекувыркнулся... (Когда так ругается, слабые духом сразу вдаль убираются, потому что иначе летать начинают предметы... А сильные духом сразу дубины и биты в руки берут - при том, что и кинжалы на поясе, и сабли прямо за стенкой - и тоже начинают ругаться и кувыркаться... Гнилые, беззубые рты - гнилые слова; чему удивляться...)


Кроме того, моему одноглазому снились какие-то запущенные городские районы, где еще работали старые фабрики. О внешнем виде здесь никто не заботился и получился он странным, по-своему великолепным и сказочным. Сказки эти, конечно, мрачноваты - кругом же  и пустыри, где что-то то ли начинало строиться, то ли еще только кончало разрушаться. И вот он здесь живёт, работает; висит сейчас на свае, что-то прикрепляет. На других сваях то же самое делают его товарищи. Часа 4 вечера, закатное солнце, голоса… (Потом сваи снова мачтами и реями сменились - и на них ему тоже было хорошо... Он вообще любил свою работу... Часто песни пел - а если настроение было более боевое, то орал матерные частушки...)


Сначала сил было много у одноглазого пирата и, хотя конвейер жизни на корабле идет очень быстро, он справлялся, получая удовлетворение от своей ловкости. Но вот стал уставать, и, хотя масло любви по-прежнему текло и светильники горели, но уже трудно было согреться, тот же светильник зажечь окоченевшей рукой. Стал пропускать конвейер, халтурить, потом его  словно поволокло и он забылся у какой-то полуразрушенной холодной бочки из под машинного масла, а мимо поездом громыхало конвейерное железо... Короток век простого пирата... Тем более, одноглазого и с поврежденной рукой. В лучшем случае, ссадят на ближайшем берегу, в худшем скормят собакам (эта свора бойцовых собак при абордаже на вражеское судно накидывается. Покусанными пассажирами кормят их во всё время похода... Соответственно, любой пират в ценности своей потерял, превратился в обычного моряка и обслугу... И всем  приходится очень стараться, работая, чтобы выглядеть достойно на фоне собак...)


...Темно-синяя ночь, звезды и холод над темно-красными развалинами, в потаенных углах которых лежат в забытьи все те, в ком охладела вера. «Надо отдыхать, представлю, что это не развалины, а руины почтенного курорта, что вдали шум не города, а моря; а с небом здесь не хуже...» – «О чем ты?» - «Так, тебя не касается; не мешай мне отдыхать, сходить с ума, писать. Я сегодня восклицать хочу, восстать из гроба!» - ссаженный на пустынный берег вместе с другими инвалидами одноглазый пират. Отдохнут тут и побредут бесцельно вдоль берега...

---

Жил в странном доме мой одноглазый: он то взбесится и заругается, то испугается так, что колотит его; то маниакальность проявляется  - услышит, например, какую-то фразу из песни и бубнит ее целый день, корявой тоской душу раздирая. Но и делает тоже все он, ругается, а делает. Иногда и весел бывает, блестит оконцами... Ведь сам-то он слаб, ни одежки, ни обувки - по тёплой  комнате в рубашонке и тапочках ходит, в которых сбежал с корабля... Выучился терпению и спокойствию и живет  неплохо, по хозяйству помогает, советы дает, понемногу обратно в человека превращается (за год в человечности прибавил уже 20 процентов...)


На богатых пиратов более всего надеются, мол, они могут помочь, им же это ничего не стоит, но обыкновенно это как раз те люди, которые любят других использовать; глаз последний, надежды… - всё  берут в оборот. Это, типа, кулаки-мироеды и они, одноглазый, всегда придумают как тебя припахать на рубли, а заплатить только копейку...


Русские сказки читает одноглазый пират - у него всего один глаз, но очень много свободы для чтения.
Так вот: сюжеты и здесь дюжинные, обременительные, но вот сами чудеса - это притчи.

«Ковер-самолет» - диван-самолет, на нем пирату хорошо в мечтах улетать.

«Сапоги-скороходы» - это хороший инструмент и хорошие знания, с которыми у одноглазого всякое дело спорится, скорым ходом движется.

«Бочка с войском» - это душа пирата как бочка темная, в которой вообще-то уйма силы, да только не знает он, как ее оттуда вызвать.

«Курочка с золотыми яйцами» - когда любишь свое ремесло так, как одноглазый пират, то становишься мастером с золотыми руками. И душа его иногда такая курочка - тоже способна золотом нестись - «не человек, а золото».

«Бич для превращения девицы в кобылицу и кобылицы в девицу» - да, считает мой одноглазый, с женщинами надо строго, чтобы еще и работала, как кобылица.

«Куриный потрох, который надо съесть, чтобы золотом плевать» - так в пиратские  потроха вошло уже столь многое, что даже когда он, казалось бы, всего лишь плюнет на палубу и то можно ожидать "золотые" последствия...

«Сивка-бурка» - дух пиратства, то вещий и буйный, а то добрый и послушный... Может и наказать и наградить; стараться надо угодить... Меч в одной его руке, мешок с подарками - в другой (ещё есть неподалёку плеть...)

---

...Начали  каверзную пиратскую жизнь толкать наперегонки, чтобы увеличить доходы; ну, у одноглазого-то честолюбия всех больше: толкает изо всех сил… - но Колесо Фортуны идет неохотно, без желания, словно он по льду ногами перебирает. А тем временем кое-кто отдохнул, сообразил кое-что и - стронулось у него дело, уже и с глаз скрылся, сундуки с золотом в лесу закапывает. А одноглазый-то все наяривает без всякой передышки и ум застилает пелена запарки. Правда, еще есть и такие, которым Колесо тоже отнюдь не поддалось, но они и пупа не рвут, рук не пачкают - а, облокотившись на него, о подвигах своих балаболят и курят папироски. Он их, конечно, страсти и рвению учит, а также хохочет...

 Эти пираты именно на неподвижности Фортуны свою жизнь и основывают: от нее отталкиваются, к ней пристраиваются, на нее надеются, в нее верят, ее любят и ею успокоены. Но придет же время, когда вдруг сдвинется-таки и у них Колесо и будет тогда крушение великое... (А одноглазый в тот момент обязательно рванёт! Если, конечно, доживёт и силы  останутся...)

---

Все обычные люди не видят мира и верят ему на слово. А тут вдруг пираты. Да ещё одноглазые... Хотя пираты часто точно такие же! И считают себя невинными младенцами, патриотами, робингудами и грабежи свои почитают лишь справедливым  возмездием и возвращением недоплаченного. И ты верь ему на слово, как он сам верит кому-то, не исключая и телевизора. Вперится в тебя единственным глазом голубой экран... Все мы - черти одноглазые. Все мы идиоты - и так и надо нам, что по глазу выбили; это, можно сказать,  последнее предупреждение и последняя попытка убеждения... Сволочам и себе, собаке веришь на слово? - зачем же тебе тогда и единственный глаз...


«Если глаз – рука,  нога – соблазняет тебя, вырви его» – всё это довольно странно, но, может быть, Он хотел сказать не о глазе, не о руке и не о ноге, а… догадались о чем?! Вот это настоящий соблазнитель, куда там ноге. Хотя: этот «член» тут главный, но если глаз не посмотрит, нога не пойдет, рука не возьмет?!" - так размышляет над библией одноглазый пират... Много он рук и ног оторвал, а в паузах немало и член свой массировал... - но никогда не  за чтением библии...

---

Сначала двигается и что-то предпринимает одноглазый пират, будучи свеж и думая, что всё понимает, а в конце его тоже куда-то нелегкая тащит, но уже  потому, что не понимает он  ровным счетом ничего, а раз так, почему бы не выйти побухать из комнат в пространство… Всякий человек - это зомби во многом, просто мой одноглазый ещё и опасен... То полезен, то опасен, то опасностью своей и полезен... В общем, будучи свеж, ты его обойди; или  вместе с товарищем обратно домой приведи; не заходи только  бухать в кабаки из оказавшегося совместным   пространства... Слишком тесно там, в кабаках...


«Да, супермен неутомимый из меня не получился» – «Золотые слова, одноглазый пират, смиренные и самокритические!» - ведь бывает самокритика без смирения – только подстегиваешь загнанную лошадь – и смирение без самокритики – это когда ты самоправедно затих…  (А без золотых слов - и заключённых в них пониманий - не стать  ему ценным пиратом. Он и так уже одноглазый... Да и рука, того гляди, тоже скоро отвалится. Уже почти не разгибает клешню...)

Но важно не просто проявить скромность или самокритичность, важно при этом в душе не обрадоваться: «Какой я скромный! Какой самокритичный!» Хотя почему бы одноглазому себя хотя бы так не порадовать...

( С ужасом вижу, что и в ханжи одноглазый может попасть отнюдь не по своей злой воле, а просто будучи вот так напрочь  самообманутым...  На самом деле, он ещё как возомнил о себе, раз повышенную просит зарплату...)


Луна и звезды – это остатки солнца, то, что остается от него ночью; это его видимая загадочность, ведь днем оно кажется абсолютно простым...

Пятно-призрак и блестящие брызги…

Это толкиеновские «хоббиты» глядят своими блестящими глазками из своих черных укрытий и видят светило и называют своё светило солнцем. Они в чем-то правы, сказки всегда в чем-то правы, если не нарушают покоя пиратской тропической ночи... Зачарован мой одноглазый, крепнет экзистенциальная в нём философия... Не исключено, что на старости даже напишет поэму. Пока, правда, неграмотен. Но он надиктует, заплатит писцу, на это у него золота хватит. К тому же, можно и прищучить писца, чтобы работал бесплатно, жучара, страдальчески усами шевеля...

---