Гончаров и падение Парижа

Заметили какие ходульные концовки у Гончарова и в "Обрыве, и в "Обломове"? Читая "Обрыв" складывается ощущение, что первую половину автор писал с удовольствием, с вдохновением, а вторую дописывал на автопилоте, механически, без искры. Знаете, в духе того, что писать надоело, но запланированный сюжет надо бы довести до конца, и вот приходится заставлять себя дорабатывать. У Мельникова-Печерского такая же фигня в "На горах" (или "В лесах" - поди их разбери!), если я правильно помню, как будто два разных человека начинали и заканчивали произведение (начинал мастер - заканчивал его подмастерье). Но у Гончарова, помимо этого, ещё и некоторые "герои-идеалы" ходульные, надуманные, искусственные, неживые, картонные (по крайней мере, Штольц, его пассия, Тушин, хотя Лиза и Лизавета Александровна из "Обыкновенной истории" получились на загляденье). Штольц и Тушин явно продукты "чистого разума". Отрицательные герои или, так скажем, спорные, наоборот, выходили очень неплохо у Ивана Александровича, - сколько жизни и крови в Волохове или в, пусть и гиперболизированном, но всё же, Обломове, а в Наденьке Любецкой! Сравните с манекенами Тушина, Штольца, Ильинской!
Что касается искусственности, то мне вспоминается одна из худших книг, которую я когда-либо читал, - "Падение Парижа" Эренбурга. Это роман или плоская советская политстатья в газете, длинной в несколько сот страниц? Я не против политизации и идеологизации творчества, в отличии от некоторых, но во главу угла нужно всегда ставить художественность, а иначе нужно переходить в публицистику. Я так говорю, потому что читал до "Падения Парижа" более мелкие тексты Эренбурга, - он умеет писать, у него есть вкус.