Оп 2-47

Одноглазому надо было перейти по мосту через реку и он продвигался стремительно, торопясь, но мост бесконечен - видно река широка - так что, боится теперь, как бы не пришлось и заночевать на мосту. А мост ажурный, не сплошной и во все красивые фигурные вырезы видно, что падать пришлось бы два километра. ...Смотрящие издали называют мост ажурным, но на самом деле ажурами занимаются здоровенные рельсы с ковбойскими заклепками. Вот на них и примостится одноглазый пират... Будет  на небо глядеть; хотя там  тоже глубоко...; или вбок, с рельсы на рельсу; ближе, ближе к носу...; обними ее… «а теперь держись! держись! держись!» (Новый страшный сон одноглазого пирата... Он много раз с реи срывался и теперь весь переломанный. Только чистит картошку на камбузе - а кончится картошка и самого пустят на мясо... Он подозревает, он знает и потому чистит  картошечку тоненько, а в свободное время пытается рыбу ловить, хотя и знает, что в этих местах пуст океан...)


«Что-то пусто, все по инерции...» -  «значит, дурак!» - перебивая одноглазого, кричит капитан... Вечно он давит на жалость... О потерянном глазе плачет братом его, близнецом... Только хлеб наш насущный должен всех волновать в пустом океане... Надо снова команду собрать и молиться... Не хочется капитану на старости лет стать людоедом... Дурака, конечно,  первым съедят...


Одноглазый пожалел другого пирата и хотел помочь ему, но не стронулся с места, потому что пожалел себя.

«Пожалел себя» и «обиделся на других» - это почти синонимы. Заткнулся, замкнулся, обиделся и ушел жалеть себя. Долго жалел, потом вышел и опять сразу обиделся и замкнулся, но не ушел, а на зло всем ходил взад-вперед как вепрь... (Этот другой пират, кстати, похож на собаку и он-то как раз совсем не обидчив. А то, что его палками били, так то через неделю уже заживёт. Да, отлежится с недельку и снова выползет из своей конуры... И снова будет в карты с одноглазым играть - а если смухлюет опять, то и одноглазый снова пожалуется... Или будет в ответ мухлевать? Чисто из жалости...)