Оп 2-28

…И сам немного неясен одноглазый пират, и они немного подслеповаты, вот и выходит, что люди его «как дерево» видят. Поэтому ему приходится беспрерывно уточнять себя – «это вот такое и такое дерево» – с тем, чтобы нарисовать им, в итоге, настоящего грозного одноглазого пирата, которого они и в глаза-то никогда не видели...

Полуслепой смотрит на полузатемненного и видит только его черную повязку...

...Он и себя так же плохо видит – но на себя смотрят очень долго и в самых благоприятных обстоятельствах, например, в темноте, в которой всякий огонек виден. Тиха и темна океанская ночь и свеч в каморках своих просто так пираты не жгут, экономят...

В общем, не жизнь, а тоска и мучение у одноглазого пирата: тоскливо на других смотреть, мучительно – на себя. Поэтому развлекается, работает – лишь бы не смотреть на племя человеческое…
А когда двое полуслепых образуют семью, то их свобода еще более уменьшается, ведь при всяком резком, незапланированном движении можно потерять друг друга из виду. Поэтому всякая семья - это негласный регламент и набор привычек, враг пиратской воли...

---

Покладистость Хромого в одних ситуациях легко оборачивается инертностью в других, и пользы от первого качества одноглазый пират получает столько же, сколько вреда от второго...

«Хромой, иди помедленнее, на такой скорости я уже ничего не вижу!» – не понимает и теряет зоркость последнего глаза...

У него еще раздражение  не улеглось на Хромого. Чуть уляжется, и он уже торопится: «ну всё, улеглось», но нет, это оно только еще на одну ступень спустилось, а так-то клокочет…

Хромой: «Пойду на корму,, может, Л. встречу». Одноглазый: «Он же обычный…» Он: «А я уже не надеюсь, что встречу необычного». Одноглазый: «Ради контакта с обычными не стоит совершать какие-то специальные походы...» Шустрый он, этот Хромой...

...Все они Легкомысленные путаники и мистеры Тяжелая форма прострации. Ну, есть у них чемоданчики, в которых водится что-то съедобное, так это же только для себя, «для родных и знакомых», одноглазый пират их больше, чем на 5 копеек раскошелиться не уговорит, придется опять отнимать, принуждать, ломать последнюю ногу...