Голубка

               
                Памяти моей сестры Светланы

       Птица билась в окно, пытаясь влететь в комнату. Нетерпеливо топталась по жестяному подоконнику, поворачиваясь то одним боком, то другим; заглядывая в помещение то одним глазком, то другим… Снова билась в стекло, не понимая, почему она не может попасть вовнутрь.

       Я подошла ближе. В белой пелене январского дня взмахивал крыльями, балансируя на краешке подоконника, совсем молоденький голубок — или голубка. Яркие ножки и такой же яркий острый клювик. Птичка была неокрепшей, изящной и тоненькой. Сквозь сизые перышки повсюду торчали длинные жёлтые ниточки — остатки «детского» пуха. Да она совсем только что из гнезда! Над нашим этажом крыша с просторным чердаком, где обитают голуби. Видно, заблудилась, вылетев на простор впервые… Ничего, скоро разберётся и полетит к себе домой.

       Я уселась в кресло перед журнальным столиком, на котором в рамке под стеклом стоял небольшой портрет моей старшей сестры. Её неожиданно не стало в октябре, всего три месяца назад, и в это ещё трудно было поверить. Ковид…

       Сегодня утром почтальон доставила на дом из областного архива моё же заказное письмо. Солнечным сентябрьским днём я с любовью и всяческими ухищрениями отправила его сама в Восточную Сибирь. Между красивыми школьными тетрадями в клеточку (сестра — блестящий педагог, преподаватель математики, а значит, пригодятся!) на длинной полоске липкого скотча была вложена «контрабанда». Уже девять лет, как мне удавалось переправлять таким вот образом клофелин, запрещённый к пересылке. Единственный препарат, который помогал сестре от давления при её тяжёлой астме. Всякий раз в ответ мне приходила радостная СМС-ка: «Ура!!! Пришёл клоф!! Спасибо тебе, сестричка! Теперь я не помру от инсульта!»

       В этот раз всё было иначе.
 
       Сестру не спасли даже в лучшем краевом госпитале. Её муж тут же и сам угодил в больницу… Заказное письмо из Сибири через какое-то время отправили назад. Оно вернулось уже на центральное отделение. То ли по халатности, то ли по недосмотру — но сотрудники почты не принесли уведомление об этом. Через какое-то время я сама отправилась на поиски письма. Компьютерная система показала, что оно переправлено в областной центр «на хранение». А в нём фотографии из семейного архива, моя записка, две новенькие тетради нашей крупнейшей областной полиграфической фабрики с голубоглазыми кошками и 350 таблеток, пересылка которых, вообще-то, карается законом… Мне удалось добиться, чтобы письмо вернули.

       И вот у меня в руках большой плотный конверт, весь в штемпелях, почтовых марках, пометках, подписях и печатях; несвежий и измятый, с переломленными внутри тетрадями и фотографиями; такой драгоценный для моей сестры — и такой никому ненужный, когда её уже не стало.  Он проехал в почтовых вагонах 8 тысяч км, пересёк дважды таможни между государствами, месяцами ожидал на почте, когда же его заберут… 120 дней путешествий. А должен был так порадовать, передать привет ко дню рождения от далёкой родины, из города детства!.. Мои руки дрожали, слёзы застилали глаза. Я долго не могла решиться распечатать письмо.

       В окно билась птица.

       И вдруг меня осенило. Да это же сестра подаёт знак!! Она знает, видит, что письмо пришло обратно! Она благодарит, что я выслала ей таблетки; она извиняется, что в Сибири письмо вовремя не получили; она радуется, что мне удалось его вернуть, и теперь никто его не вскроет, не накажет меня за нарушение правил пересылки!..

       Весь вечер я разговаривала с портретом сестры и плакала. Наконец собралась с духом, распечатала конверт, с грустью гладила пальцами помятые тетради с голубоглазыми кошками… «Контрабанда» тоже была на месте: повезло, письмо на таможне не вскрывали. Стемнело, на улице зажгли фонари.

       А в окно билась птица!

       Я насыпала ей пшена в форточку, но она не стала его клевать. Голубка смотрела на меня то одним глазком, то другим; поворачивалась то одним боком, то другим; и всё снова и снова пыталась проникнуть в комнату.

       Ночью я несколько раз подходила к окну. Птичка спала в углу подоконника, прижавшись к оконному стеклу и спрятав голову под крылышко. Холодный январский ветер шевелил тонкие жёлтые пушинки среди её перышек… Мне было её очень жаль.

       Я включила компьютер. Гугл, к чему «птица бьётся в окно»? Вариантов было много. Я выбрала свой: голубь тёмной масти. Ответ был однозначен: «Тёмный голубь — душа умершего родного человека, который пытается таким образом предупредить о какой-то беде, о какой-то опасности». Вот ведь…

       Зимний рассвет забрезжил над городом. Голубка проснулась, стремительно прошлась по подоконнику. Я подсчитала, что она провела на нём 18 часов!! В небе закружили стаи голубей, вылетевших из чердачных окошек. Птичка в последний раз посмотрела на меня — и взмыла в небо, слившись с большой стаей.

       «Света, Светочка, сестричка, я знаю, что это ты присылала ко мне голубку… Знаю, что это твоя душенька прилетала в родной город повидаться со мной, что-то сказать… Я не поняла, что именно, но я знаю, что это была ты….»


       Ответ я получила совсем неожиданно, когда уже и не ждала. Ровно через месяц после описанного случая началась война РФ с Украиной.

       В такой далёкой от меня Сибири остался муж моей сестры, её сыновья, её горячо любимый внук. А наш маленький город, в котором и она родилась, в котором прошло её детство, обстреливает теперь артиллерия и авиация их родной страны.

       Сестричка, голубка, как же больно твоей душе! Ведь ты всё знала наперёд! Ты хотела меня предупредить, послав птичку, которая так долго и отчаянно пыталась передать мне твоё послание!..