О трамвае в общежитие, разных народах, ассирийке,

О трамвае в общежитие, разных народах, ассирийке, персиянке, молодости и школе сексуальных расстрелов


1
Солнце светит вниз лучами
На окно общаги милой,
Я возьму кипящий чайник
Оболью завхозу рыло

Мясо съем без гама, шума,
Не его, а кошки с крыши,
Двадцать лет назад так  думал
Я, в общагу заселившись.

Жизнь, как ужин, дай другому,
Чтобы завтрак съели крысы,
Я в трамвае ехал к дому,
Вез народ водитель лысый.

Я, забыв тогда о милой,
Слушал, что расскажет он нам,
Сколько крови – говорил он
Пролилось – ведро иль тонна?

Дрожь бежала рыбой крупной
Войны, прочь пошли из дому.
Но водилу понял, друг мой,
Я немного по-иному.

Я биолог, грусти пьесам
Предпочел прикол с радаром:
Пассажиров сжать бы прессом
И фиксировать агаром.

Шутка не казалась злою,
Что фиксат – болит не сильно,
Режешь весь трамвай пилою,
Красишь срезы эозином.

Мы застыли в жерле пробок,
Грезил взгляд с окон-квадратов:
Был трамвай, а станет проба
На стекле для препаратов.

Вдруг – удар с железным гвалтом,
Видел я сквозь травму тела:
Солнце месяц затмевал там,
Девушка в стекло смотрела.

Ланью под стальным навесом
Выгнулась, вздохнув глубоко.
Ах, зачем давить вас прессом,
Коль здесь ты, звезда Востока?

Гибкий стан, как лозы, брови,
Взгляд озер блуждал по стенам,
Ассирийка ты по крови,
Догадался я мгновенно.

Груди, будто яблок мякоть,
Рот квадратный ест на радость,
Ты ль с планеты Шелезяка
Робот, но красивый, правда?

Свитер на тебе с канадкой,
Юбка чуть колена выше,
Ты ль моя? походкой шаткой
Стену пнув, к подъезду вышел.

Заселяться шел, но помнил,
Взгляд, в затменье солнца спрятан
А в общаге…Вавилон ли?
Хоть по-русски говорят там..

Пусть темно на полустанке,
К коменданту входят снова
Ассирийки, персиянки,
Русские душой и словом.

Понял я, хоть мыслью лодырь,
Драму, что просила биса ль?
Кровь – то разные народы,
Не воина и не убийство.

Но, стуча об льдину рыбой,
Я, к экзамену готовясь,
Никого тогда не выбрал,
Чел один России повесть.



2
С книгой сел у изголовья
Койки жёсткой, знаньям в требу,
И лишь помню, с Приднестровья
Друг сказал: “чувак, хитрей будь.

Знаю, в виде непонятном
Сила есть, как тоны в гамме,
Ведь чувак – не жирный хряк нам,
Бык, что солнце ткнет рогами.

Через рельсы яму вырыв,
Ты ль поймешь сомненьем узким,
Приднестровье – край вампиров,
Что по крови братья русским.

Друг, не бей рога об доски,
Кур-чувих воспой хуралом
На Кавказе в Пятигорске,
В Марий Эль, что за Уралом.

Русь одна, народов много,
Не пророк, кто сдал вериги”,
Кастанеда ль я, этнограф,
С ним курил косяк из книги.

Вновь трамвай железным рыком
Грыз заснувший в полдень город,
В платье утра ассирийка
Ела персик светофора.

И смеялась, сдвинув брови,
Поклонившись снам и тайнам:
Мы с тобой похожей крови,
Словно Киплинг и Нагайна.

Я ль ответил, честь не продав,
Но целуя иву в  шею:
Много на Руси народов,
Но быть русским в ней важнее.

3
Друг, любовь не для, а чтобы,
В жизни смел, а в ней не смелый,
Вспомнил я с иной учебы
Сексуальные расстрелы.

Коль обидят, пой иначе,
Странной тайной воздух взбыстрив,
Ставят в позу по-собачьи,
Делай в шею первой выстрел.

Только сзади, ведь неслабо
Отлетают от удара,
Был мужик, а станет баба,
Разлучась с собачьей сварой.

Коль продолжит, страстью пылок
Дело странное, слов тише,
Дай второй заряд в затылок –
Бабой вниз падет, скатившись.

Смех в ответ – “мой милый, что ты,
Дух хранить важней, чем тело,
Кровь – то разные народы,
Не убийство, не расстрелы.

На дворе экзамен в лето,
Лось туман ест дымов ягель,
Нет с тобою пистолет,
И… задержан ты в общаге”.

Только честь – не буква в  смете –
Ветер пел на полустанке
Ассирийке в шею метил,
Взвив в затылок персиянке.

Где вы нынче.. даль живая
Спит…флешбеком ночь зависла,
Там водитель у трамвая
Слушал в плеере Секс Пистолз.

Все равно, до битвы медлить,
Или после спать под вечер.
Я биолог и поэт ли –
Честь отдайте мне при встрече.

Хоть подушка грустью смята,
И неоном манит в клубы,
Все мы встретимся когда-то,
Вне войны, учений грубых.

Пусть перо луны, как росчерк,
Подчеркнёт былые были,
Не в общаге – в вешней роще,
Где мы молоды и в силе.

Вечна Русь, как леса полог,
Знав нас в дремах-манускриптах,
Красит солнце, как гистолог,
В эозин зари Египта.

На болотах ветры.. вы ли?
Но лягушке скажет кречет,
Что трамвай не распилили,
С пассажирами до встречи.

Примечания
Здесь говорится о школе сексуальных расстрелов в ЧК. Если женщину в коленно-локтевой позиции насилует мужчина, то первую пулю нужно посылать в шею строго сзади (чтоб не сломать женщине хребет), и чтобы насильник сама стал отчасти обескровленной женщиной. А вторую –  в затылок, в турецкое седло, тогда насильник, сам отчасти став женщиной, просто скатится с жертвы, не повредив ее.