Алджернон Чарльз Суинбёрн 1837 1909 Фраголетта

Эрот! Ну, кто ты, мне ответь?
Сын горя? радостного чрева?
Ты слеп, но хочешь зреть?
Беспол, но вид иметь
Юнца иль девы?

Вчера я грезил о губах
И щёчках, странных и румяных,
Как будто розы – ах! –
Когда они в садах
В бутонах рдяных.

Где ты росла, какой лесок
Сокрыл тебя, Эрота роза,
Загадочный цветок;
Приманен голубок
Бутона грёзой. 

Лобзать не смею, чтоб мой рот,
Её не жал сильней дыханья,
Стекает жизни мёд,
И с листьев сок течёт,
Что кровь, к скончанью.

Одна лишь страсть моих услад!
Одна услада этой страсти!
И день, и ночь мой взгляд
Тобой питаться рад,
Как губы – сластью.

Ты горлом мраморным в ответ
Курлычь голубкой, страстно глядя;
Среди Эротов нет
Ни дев, чей нежен цвет,
Ни женской пряди.

Как персик – грудь; густая прядь;
Изящны бёдра, ноги стройны;
Чиста, как благодать:
Эроты эту стать
Хвалить достойны?

Под именем каким, когда
Ты всех мужчин влечёшь без меры,
Без страсти, без стыда?
Сестра Эрота? да!
Коль дочь Венеры.

Мила: девичьих губ мороз,
И грудь –  румяней цвета лилий,
И золото волос,
Что кольчиками кос
Чело обвили.

Твой рот огонь с вином – упьюсь;
Целую лоно без ответа,
Душой к тебе стремлюсь,
И в сладость губ вопьюсь:
Моё всё это.

Твоих где прядей завиток,
Змея свернулась, ужасая;
Ах, грудь твоя – цветок!
Ах, слишком мил роток,
Чтоб жечь, лобзая!

Люби меня, насыть свой рот,
Целуй глаза мои смущённо,
Лежи здесь, как Эрот,
Что смерть свою зовёт,
В тебя влюблённый.

Сжав голову твою в руках,
Твой лик губами обжигал я:
Как розы на кустах,   
Кровь прилила в местах,
Где целовал я.

О горечь – сладостный медок!
О слабые голубки ноты!
На крыльях быстр божок,
И барса резвость ног
Есть у Эрота.



Algernon Charles Swinburne (1837–1909)

FRAGOLETTA


  O Love! what shall be said of thee?
  The son of grief begot by joy?
  Being sightless, wilt thou see?
  Being sexless, wilt thou be
  Maiden or boy?

  I dreamed of strange lips yesterday
  And cheeks wherein the ambiguous blood
  Was like a rose's--yea,
  A rose's when it lay
  Within the bud.

  What fields have bred thee, or what groves
  Concealed thee, O mysterious flower,
  O double rose of Love's,
  With leaves that lure the doves
  From bud to bower?

  I dare not kiss it, lest my lip
  Press harder than an indrawn breath,
  And all the sweet life slip
  Forth, and the sweet leaves drip,
  Bloodlike, in death.

  O sole desire of my delight!
  O sole delight of my desire!
  Mine eyelids and eyesight
  Feed on thee day and night
  Like lips of fire.

  Lean back thy throat of carven pearl,
  Let thy mouth murmur like the dove's;
  Say, Venus hath no girl,
  No front of female curl,
  Among her Loves.

  Thy sweet low bosom, thy close hair,
  Thy strait soft flanks and slenderer feet,
  Thy virginal strange air,
  Are these not over fair
  For Love to greet?

  How should he greet thee? what new name,
  Fit to move all men's hearts, could move
  Thee, deaf to love or shame,
  Love's sister, by the same
  Mother as Love?

  Ah sweet, the maiden's mouth is cold,
  Her breast-blossoms are simply red,
  Her hair mere brown or gold,
  Fold over simple fold
  Binding her head.

  Thy mouth is made of fire and wine,
  Thy barren bosom takes my kiss
  And turns my soul to thine
  And turns thy lip to mine,
  And mine it is.

  Thou hast a serpent in thine hair,
  In all the curls that close and cling;
  And ah, thy breast-flower!
  Ah love, thy mouth too fair
  To kiss and sting!

  Cleave to me, love me, kiss mine eyes,
  Satiate thy lips with loving me;
  Nay, for thou shalt not rise;
  Lie still as Love that dies
  For love of thee.

  Mine arms are close about thine head,
  My lips are fervent on thy face,
  And where my kiss hath fed
  Thy flower-like blood leaps red
  To the kissed place.

  O bitterness of things too sweet!
  O broken singing of the dove!
  Love's wings are over fleet,
  And like the panther's feet
  The feet of Love.