253. Прощальное письмо. Настоящее

253...((253.а)) Реконструкция. Настоящее
Раб взял карту со стола. Ту, что оказалась дальше прочих, ту, что закрыла на столешнице из могильной плиты имя Трефа. Перевернул её, опасаясь, что не уловит смысл, ведь он абсолютно не разбирался в гаданиях... Понятней некуда. Червонная дама напомнила ему лишний раз про сад инфанты Майи: всё правильно решил. Отправляйся. За цветком брат-и-сестра тебя ведёт судьба.
Так тому и быть. Раб достиг руин дворца на закате. Прошёл их, вскарабкавшись через окно с одной стороны и спрыгнув из противоположного. Усмехнулся: «Такова судьба всех дворцов! Мышки, совы, беглые рабы – вот для кого они строятся в итоге».
Днём замучился бы искать, ночью в саду инфанты было проще простого найти цветок с сияющей сердцевиной. Вишнёвый, почти чёрный.
Ослепнуть ему было не суждено. Встав на колени во мраке перед крупным, глубоким венчиком, сияющим изнутри, раб увидел сквозь тычинки, как от начала времён до конца времён брат-и-сестра набирает бутоны и распускается на этом самом месте. «Я в центре мироздания, – ощутил раб, и мурашки побежали по спине. – Через сад инфанты Майи проходит мировая ось». Вокруг пустыни сменялись лесами. Войны – запустением, но даже когда моря перекраивали очертания континентов, здесь был остров, на нём – сад.
Наделённый ясновидением прошлого, раб неизбежно заглянул во все, когда-либо раскрывшиеся, цветки. Одновременно, не раньше, не позже, даря ему ясновидение будущего, венчик брат-и-сестра открылся перед рабом всеми бутонами, которым только предстоит расцвести. Внезапно их заслонила тень – он сам на коленях в траве. Видение пропало.
 Два ясновидения прошли друг друга навылет и растаяли. Цветок возвратил раба в реальность, подарил настоящие слух и голос, мысли о прошлом и будущем отнял.
Первый раз в жизни Раб действительно слышал ночные звуки. Свежесть утреннего заросшего сада ошеломила его. Будто воскрес. Никаких мороков, нечисти, призраков прошлого, своих предчувствий, чужих метаний, шепчущих слов, кричащих мыслей, ничего. Свободен и полностью исцелён, правда, до смерти, до глубокой старости раб произнес лишь несколько фраз. Просто нечего сказать.
Раб выкопал корень цветка, исцеляющего от скорбей. Положил в конверт его и пустой лист бумаги. Железный колдун поймёт. Да не покажется ему горькой судьба летописца!
Между камнями брусчатки зеленел мох, ближе к руинам дворца покрывая её сплошь. Кое-где пробивались маленькие пучки травы. Ожили под ветром и первыми лучами куртинки жёлтой любавки. Мох – узорчатым ковром, как в прощальной колдунской песне.
***
253...2543а Исходник
«Бег челночный» раб теперь мог напеть сам:
– На бегу не прощайся.
Обними, не смущаясь.
Это тень, это две наши тени.
Перекрестье двух веток,
свет ушёл – вот и нет их.
Обними напоследок,
прощай.
Мы тянули основу,
а заткали неровно,
но ведь шёлком, всё шёлком,
приласкай.
Мы мечтали иного,
но порогов так много,
так поспешен челнок.
Прошлый день коронован,
и низложен за час.
Вечер влажен и знобок.
Не печалься,
прощай.