Он был подлец

Он был подлец, но подлеца любили.
Не небеса, но кто-то за холмом
Молился за него, как на могиле
За мертвых просят тягостным псалмом.

Да он почил, бед не прошёл горнила,
Но тело не затронул трупный яд.
Нутро его порядочно прогнило:
Живой мертвец- в народе говорят.

А руки пышат силой, кулаками,
И молодость покуда не сошла.
Она румянцем нежным: со щеками,
С губами алым мороком цвела.

Но то был труп. Он смерти сном обряжен:
Зломыслием обмотан как плащом,
А дух под ним был так обезображен,
Что не понять бессмертен ли ещё.

В нём горечь- червь точил гнилые раны,
И кости ныли вместе с головой.
Мертвец не знал, что умер слишком рано,
Смеялся он и думал, что живой.

Растасканный ветрами и снегами,
Затоптанный, на выцветших лугах
Шалелыми немыми сапогами,
Такими же как на его ногах.

А за холмом молилися с усердством,
С надеждою, за дух его просить.
И если даже умер дух, как сердце,
Его молили небо воскресить.

А небо звёзды за чернённость пряча,
Нахмуривало тучное лицо:
Оно дивилось, что людскому плачу
Даровано просить за подлецов.