До этого был ураган

  До этого был ураган.

  - Ты где?!!!
  - На старте, - я удивился. Я благодушествовал. Поставил в ряд две электрических печки, сунул пустой кожух от аварийной радиостойки сданной в ремонт в середину, шлёпнул сверху прямоугольную пластину и шлёпнулся на неё сам.
  - Ураганное проспал!!! Бегом!!!
  Я вскочил, выпрыгнул из СКП, метнулся к кабине, дёрнув дверцу, толкнул шофёра.
  - Ураганное! В темпе!
  Он мгновенно вскинулся, спал на диване сиденья в кабине, всполошено глянул, передвинулся к рулю, завёл мотор.
  - Антенны!!! - крикнул на бегу, он услышал, хлопнула дверца кабины, послышался перебор трещотки, скручивал лебёдкой одну за другой антенны. Хлопнул, закрывая распахнутую дверь будки СКП.
  Я нёсся к первому дизель-генератору, по пути откидывая кабель питания в сторону, чтобы он не попал под колёса.
  ЗИС пятился назад. Подняв серьгу рамы дизель-генератора, ловил ответную серьгу ЗИСа. Хлоп! Первый готов. Зашплинтовал и побежал к второму дизель-генератору, по пути откидывая в сторону и его кабель идущий на распредщит первого дизель-генератора. ЗИС с первым подцепленным дизель-генератором пятился за мной.
  Только подцепил, и тут дунуло так, что пришлось уцепиться за раму дизель-генератора.
  Его! Тоже! Шатало!
  Первый шквал. 30 М/Сек - порывами до - кто там эти порывы мерил в просторе пустоты пространства. Лопасти вертушки ареометра гремели, её мотало во все стороны, они сливались в сплошной круг и вдруг притормаживали. Шквал был с провалами. Вернее шквалы шли один за другим - летели и исчезали. Сорвёт! Но было не до неё. Надо было убегать.
  Вкинулся в кабину. Вся махина СКП приседала, покачиваясь, выпрямлялась, и её! Тянуло в сторону! Шофёр смотрел тревожно. Двигаться вдоль полосы было долго, и пришлось бы объезжать в сторону, делая довольно приличный круг.
  - По полосе!
  Он глянул вопросительно. По взлётно-посадочной полосе движение любого транспорта кроме оговоренных случаев было запрещено.
  - Вперёд!
  Всю махину СКП мотало так, что казалось ещё чуть, и мы улетим.
  Мы удирали по полосе и переглядывались с водителем, нас ощутимо стаскивало, он постоянно поправлял рулевым влево, чтобы не выпрыгнуть за пределы бетонки.
  Тополя сносило, они парусили распахнутыми кронами. Ветки летели градом.
  Надо было прятаться. Вспомнил про старый капонир. Махнул рукой в его сторону.
  - Давай в нору!
  Шофёр мгновенно понял. Лицо просветлело, изменил радиус поворота, и мы скатились в убежище. Снаружи было темно, здесь было - очень темно и - уютно! Сверху закидывало мусор иногда по крыше что-то ощутимо блямкало и бумкало. Мы чуть посидели, приходя в себя. Фонарь! Переглянулись и, выпрыгнув из кабины, тяжёлым грубым брезентом закрыли остекление фонаря на будке СКП. Наверху будки ощутимо, несмотря на то, что мы были ниже уровня земли ветер постоянно давил.
  - Что будем делать?
  Пожал плечами. Идти куда-то было немыслимо. Сдует. Подумал. А что было делать, проводной связи в старом капонире не было, на аварийке не выйдешь, она в ремонте. Ждать.
  - Давай спать. Я пошёл в будку, - открыл дверь кабины и вышел. Поднялся по лесенке в будку СКП, задраил дверь будки и улёгся на приготовленное до этого ложе. Уснул сразу. Как провалился в тьму. Я очень редко вижу сны. Психологи говорят, что это очень хорошо. Сны признак минимум обеспокоенности, когда подсознание не знает решения и в возбуждении выбрасывает образы во вне своего пространства в контролируемую сознанием человека область мышления, мозга. Не очень точно знаю, как это всё называется.
  Цветные сны если человек видит их постоянно это очень тревожный признак. Во всяком случае, мне так объясняли. Полёты во сне это очень хорошо. Лазание по каким-то высотам, которые разделены пропастью, очень значимы подсознание находит путь в лабиринте и как бы опробует как человек это примет. Во всяком случае, что-то подобное объяснял мне когда-то один человек. У всех профессионалов в мире есть свой язык, на котором они общаются между собой. У них есть свои термины, которые связаны с их областью знания, они для них значимы для примера можно принести философию. Её не очень любят. У философов свой язык и это ваша проблема, если вы его не понимаете.  Дерево не должно клониться, чтобы кто-то достал растущие на нём плоды, если вам надо влезьте на дерево, если нет, смотрите на них, но не будьте подобны лисице говорящей о винограде что он кислый из-за того что она не могла достать его.
  Так вот при разговоре с ним я испытывал очень большое уважение к нему, он говорил на языке, который был мне понятен. Говорил на утилитарном общепринятом для всех языке. И все вещи становились понятными и простыми. Он говорил не о синапсисах, возбуждённых нейронах и корках, подкорках и надкорках, он говорил на моём языке и объяснял всё простыми словами.
  Так вот я спал ни сном, ни духом не предполагая о том, что в следующий день меня и водителя будут вспоминать все кому не только не лень, а кому это вообще было бы не надо. И шофёр, и я спали очень спокойно, проснулись каждый в своё время, снаружи было темно, и мы продолжали спать, как ни в чём не бывало.
  Проснувшись, я решил, что выспался достаточно, и неплохо было бы поесть, вспомнил о сухпае в бардачке у водителя и обуреваемой светлой мыслью о жратве, толкнул дверь будки. Не тут-то было. Снаружи что-то мягко сопротивлялось. Возможно, что-то подпёрло снаружи. Долгий сон не отпускал видимо мой мозг, никакой тревоги я не испытывал. Потолкав дверь туда-сюда, вылез в образовавшуюся щель и попал на какую-то мягкую проваливавшуюся почву. Завалило! Тут разум обрадовано рванул в мою пустую голову. Где-то под ногами в глубине этой тонущей под ногой почвы мосты ЗИСа. Водитель!!! Позвал его, ответа не было. Двинулся вокруг будки, в сторону кабины держась за неё и продолжая звать его. Добрался и стукнул по железу крыши, она как раз была под руку. Приглушенный звук металла.
  - Что такое? - послышался его голос.
  Отлегло, водитель был в норме.
  - Что за фигня!
  Щелчок ручки открытия он попробовал изнутри открыть дверь кабины. Она была завалена и не поддавалась.
  Колено ощутило прикосновение бокового стекла двери с другой от него стороны.
  - Давай ко мне. Попробуй открыть стекло двери.
  Он завозился, перемещаясь по кабине, послышался звук рукоятки стеклоподъёмника. За мои ноги схватились.
  - Вылазий.
  Он выполз. Поднялся. Хватаясь друг за друга, мы стояли на этой зыбкой почве.
  - Где мы?!!!
  - В капонире. Завалили чем-то ураганом. Давай выкапываться.
  - Лопата.
  - Чего лопата?
  - На огороде.
  - Каком?
  - Моём.
  Я молчал. Он начал двигаться в сторону от машины.
  - Слушай, а здесь можно двигаться. Может, так выберемся.
  Помолчав, виновато добавил,
  - Без лопаты.
  До меня дошло. Он был прав, нас завалило как-то странно. Мы могли двигаться, но над нами чувствовалась, ощущалась, какая-то поверхность. И темнота была какая-то странная. Я, например, видел его фигуру, хотя зрение и было ограничено дальше на каком-то расстоянии.
  Подумав, мы двинулись в сторону въезда в капонир. Мы словно плыли, проваливаясь на этой неверной поверхности, мы пытались ухватиться за что-то впереди, и это впереди всё время подавалось под руками в стороны и мы могли более-менее нормально продолжать свой путь. Никаких особых эмоций ни я, ни водитель не ощущали. Через некоторое время мы выбрались на поверхность. Ветер дул сильный, но двигаться было можно. Впереди горел свет. На него мы и двинулись. Вышли к штабу. Ввалились в помещение. Вставший дежурный как-то глупо взглянул на нас и неожиданно спросил,
  - А СКП где? Завтра полёты будут?
  Мы с водителем оглянулись за спину, словно СКП мы тащили на верёвочке за собой.
  Опомнившись, дежурный крутнул ручку телефона и глядя на нас, сказал телефонистке на коммутаторе,
  - Командира.
  Дождавшись соединения, доложил,
  - Нашлись товарищ командир. Только без СКП.
  Осознав всю глупость сказанного им, прикрыв ладонью мембрану, сдерживая смех, хрюкнул.
  - Нет - Всё нормально - Это что-то со связью - Есть!
  Положив трубку,
  - К командиру.
  - Прилетели? - командир смотрел на нас с явным облегчением.
  Мы молчали. Сказать было нечего. Мы не понимали в чём дело.
  - СКП где?
  - В капонире.
  - Где?!!! - командир ошеломлённо смотрел на меня.
  - В капонире, - я не понимал в чём дело.
  Командир засмеялся. Весело глядя, произнёс,
  - Вот это номер. Вас нашли за 170 километров отсюда!
  - Где нашли? - я не понимал о чём речь.
  - Один местный там далеко-далеко видел, как воды океаны бороздил какой-то аппарат. Сначала он летел, мигая огоньками над землёй и достигнув воды начал плыть! Потом он нырнул. Вас ищут водолазы. Зная твой устойчивый характер, я не сомневался, что именно вы и попёрли против ветра рассекая на сверхмалой высоте, и напоследок решили помыть машину, - внезапно он посерьёзнел. Посмотрел на водителя. Подумал.
  - Отдыхай пока.
  Тот вышел.
  - Аварийка?
  - На ремонте.
  - Я сейчас голову твою ремонтировать буду! - командир не на шутку рассердился.
  - Насекомые командир, - я был прав и поэтому спокоен. Командир был замечательный пилот со всеми вытекающими последствиями.
  - Какие насекомые?
  - Гнус.
  - Как он попал туда?
  - Выясняют. В запасной аварийке то же самое. Нач. ТЭЧ составил акт и, наверное, уже отправил выше.
  Командир подумал. Крутнул ручку телефона переговорил с нач. ТЭЧ.
  - Почему не предупредил! - выслушал ответ, сдвигая бумаги на столе, просматривал их. Выбрал один лист, встряхнул, высвободил, отделив от других одной рукой, просмотрел его.
  - Нашёл - Ищите замену - Хорошо - Да, переговорю, - положил трубку.
  - Чего мнёшься Талисман.
  Я улыбнулся. Талисманом меня звали за редкое рас……ство, которое оказывалось единственно нужным в данной ситуации. Знали далеко за пределами части. Я надеялся, что слава моя не дойдёт до самого основательного начальства иначе бы мне пришлось не очень.
  - Иди, - он очень серьёзно смотрел на меня.
  Повернувшись, двинулся к выходу.
  - Возьми уазик и едь - сам знаешь куда.
  По голосу было слышно, он улыбался.
  - Позвони только сначала обалдуй. Она тут названивает через два часа, а ты, похоже, и не звонил.
  В кабинете действительно послышался звонок.
  - Вам позвонят - Да - Нашёлся,  - он смотрел на меня и, прикрыв рукой трубку крутил другой рукой быстрые круговые движения. Был ясно слышен её голос сначала тревожный - потом не - верящий - и Ликующий!!!
  “Бегом! Моторы!”
  После горячей встречи, когда я получил своё, она закрывала служебную дверь магазина. Я сидел за рулём УАЗа. Её маленькая попка обтянутая лёгким цветастым ситцем в нетерпении крутилась, она никак не могла закрыть дверь. В стороне у деревьев стояла неясная тень. Она справилась. Кинула ключи в сумку, быстро сбежала с лестницы, рванула дверь и прыгнула на сиденье рядом со мной. Она приходила в себя!
  Она насыщалась жадно, проверяя всё ли на месте и отстраняясь, дразнила, не давала приласкать её в полной мере.
  - Поехали!
  Ловко, играючи, ускользнула назад. Устроилась, немного вминая сиденье, чуть приподнялась, оправила сбившуюся юбочку.
  - Всё! - она вздохнула глубоко и выдохнула,
  - Ухх! Едем!!!
  Уазик довольно урчал, везя - Королеву!

  Уазик, довольно хрюкнув, встал на своё место под окнами квартиры. Она весело распахнула дверцу, ловко выпрыгнула.
  - Догоняй! - побежала к подъезду, и зазвучали ступени лестничных пролётов.


  На пути к пляжу нам встретилась в подлеске недалеко от берега реки компания подвыпивших мужчин и женщин. Председательствовала с бокалом в руке чугунная женщина, обводя окружающих её взглядом, провозглашала тост,
  - За любовь!
  Они проводили нас глазами, чугун был явно недоволен.
  У клапана палатки была разорвана нижняя фиксирующая пройма. Застегнуть никак не удавалось. Это нарушало интим.
  - Надо чем-то прижать, - она озабоченно смотрела на вырывающийся в свежем ветре клапан.
  По пути видел несколько кирпичей оставшихся, на чьей-то стоянке.
  - Пойду, принесу, - пошёл к месту, которое запомнил, взял кирпич пошёл обратно.
  Она стояла наклонившись внутрь палатки. Сзади вышел из окружающих кустов один из компании от костра. Пристроился к ней и ухватил её за метнувшиеся назад руки.
  Я бежал к ней, услышав, он обернулся - тёмная сладострастная улыбка.
  Темнота.
  Темнота.
  Перед глазами никого не было. Где-то кто-то кричал. Внезапно заломили сзади руки. Прокатили по полному кругу. Пикет, камера в райотделе, вытрезвитель, с утра опять в камеру. Везде составили бумажки, по которым с меня ещё и деньги соберут. Вырос в  районе, где стихосложение считалось оскорблением, поэтому всё это я знал. В пять лет трепавший младшего брата получил по спине кирпичом. Полнотелым. Целым. Так-то кирпич шёл в голову. Его лицо побледнело, ясно видел, как я выворачиваю этот кирпич из земли, и кирпич ловко лёг в руку он успел развернуться и побежать. Лежал потом две недели не вставая. Потом они переехали. Со мной работала очень красивая девушка из детской комнаты милиции и относилась она ко мне очень хорошо. По глазам её видел, что она мне сочувствует. Когда разговаривала с приглашённым потерпевшим и со мной смотрела она на него гадостливо. Брату было три года, мне пять, ему одиннадцать лет. Всё дело было в его однокласснице, не желающей с ним общаться и дружившей со мной. Очень красивая блондинка умная и интересная. Она подошла к нему возле детской комнаты милиции после той беседы и попыталась его ударить.
  Кирпич.
  Второй раз.
  Странно. Меня вели на третий этаж. В кабинете начальника, только вошёл, женщина, стоящая у стола, внезапно ударила по нему кулаком.
  - Я тебя посажу! Ты уголовник! Ты будешь у меня сидеть всю жизнь!
  Она срывалась от злости. Начальник отдела, сидевший за столом, отстранённо думал о чём-то и не смотрел на женщину.
  Я молчал. Молчали все находящиеся в кабинете. Женщина приблизилась ко мне, ненавидяще посмотрела в глаза. Для меня она была пустота. Смотрел сквозь неё. Метнулась к столу, юбка задралась на её чугунных ляжках, когда она наклонилась, немного не дойдя до стола, схватила со столешницы несколько листов, повернувшись ко мне, развернула их как карты. Пять листов. Видел очень ясно. Она потрясла ими.
  - Вот свидетельские показания. Пять человек видели всё!
  Удивился. Вокруг не было никого. Начальник, поморщившись, кивнул приведшим меня. Тронув за плечо, стоявший за спиной сержант сделал мне круговое движение рукой, когда я повернул к нему лицо. Развернулся, он вывел меня в коридор. Показал на ряд стульев. Я присел.
  В кабинете женщина продолжала бушевать. Я не прислушивался. Кто-то, поднявшись по лестнице, прошёл мимо, стукнув в дверь, приоткрыв её, спросил,
  - Разрешите?
  Вошёл в кабинет, закрыл за собой дверь. В кабинете воцарилось молчание. Через некоторое время послышался неясный шум и восклицания. Шум то нарастал, то умолкал. Видимо куда-то звонили. Говорил начальник потом женщина. Женщина начинала с напором, потом убавила голос. Продолжалось это довольно долго. Неожиданно воцарилась тишина. Открылась дверь, начальник вышел, неопределённо посмотрел на меня.
  - В …, - назвал номер кабинета.
  С меня повторно сняли показания. Первый раз показания снимал вечером в пикете приехавший оперативник.
  Следователь задавал вопросы не глядя на меня. Закончив, не давая подписать, вышел. В кабинете за спиной оставался ещё кто-то. Вернулся, посмотрел на того кто оставался за спиной выражение глаз еле уловимо изменилось. Мне показалось, что он смеялся. Выписал мне повестку, расписался в ней, протянул её мне.
  - Я вас вызову, - немного подумав, глядя как, встав, я пошёл к выходу добавил,
  - Если понадобится.
  На выходе стоял УАЗ командира. Водитель махнул рукой и распахнул заднюю дверцу.
  - ЗОЛ, - кратко сообщил, когда я сел в машину.
   Распахнулась дверь райотдела, быстро вышел командир, прошёл, не глядя по сторонам к машине сел на переднее сиденье, не оборачиваясь ко мне и не поворачиваясь к водителю, кратко бросил,
  - На аэродром.
   Водитель завёл двигатель, тронулись.
   Ехали молча.
  - Идиот, - наконец кратко резюмировал командир.
  - Если в течении нескольких ближайших дней увижу тебя - побью.

  Через много лет совершенно случайно узнал, в чём было дело. Удар был нанесён кирпичом. Все свидетель как один дали показания, что они ясно видели бутылку, занесённую со зверским выражением лица перед этим (не одну) насильно заставленную распить потерпевшего. Судмедэксперт отказался менять заключение по поводу, чем был нанесён удар. Кирпич имеет углы - бутылка нет. За лжесвидетельствование полагалась не очень уютная статья. Судья была снята правда по другой удобной для всех причине. Иначе с ней зашагали бы ещё четверо, а им явно не хотелось греться вдалеке от уюта насиженных мест. Чугунная женщина исчезла с постамента в неизвестном направлении.
  Кирпич был выброшен моей девушкой далеко в сторону. Вырван у меня из рук и метнут так далеко, что найден не был. Всё это время она была в шоке и молчала. Потерпевший, упав, приложился к бутылкам, с лимонадом, лежавшими перед входом в палатку. На них  остались следы крови. Он остался жив.
  А мои показания.
  Я не помнил, что у меня было в руке.
  И вообще ничего не помнил.
  И бил ли его я большой вопрос.
  Может быть, он сам упал на что-то и потом пришёл к нам просить оказать ему помощь.
  Я просто молчал.

  Завалило нас в капонире сухим торфом принесённом откуда-то. Лёг он и пластами и измельчённой крошкой. Вот по нему и в нём мы и выбирались в темноте из капонира. Цвет он имел светлый, поэтому как-то и видно было, несмотря на темноту.

  СКП - Стартовый Командный Пункт управления полётами - будка с остеклённой выдвижной частью наверху. Примерно половина по ширине и более половины по длине будки. На базе шасси ЗИС-157 в нашем случае ЗИС по причине очень хорошей проходимости - три моста, давление в шинах можно регулировать, электрообогрев стёкол (всех), лебёдка и многие другие приятности. В будке - В фонаре вверху - два вращающихся кресла с подлокотниками - в фонаре чуть выше пояса для руководителя полётов и зам руководителя, между ними ниже - планшетист для контроля местонахождения всех воздушных судов в зоне ответственности и самолётов истребительного полка, выполняющих задание (прямая связь с локатором) откидной стол планшетиста 120х120 на нём карта, сверху на карту накладывается калька для отображения на ней маршрута всех воздушных судов (меняется неоднократно, примерно раз в 45-60 минут в зависимости от интенсивности полётов), у входа в СКП за отдельным столиком - хронометрист - контроль времени нахождения в воздухе самолётов (топливо), старший техник связи ответственный за связь аэродрома где-то там возле стоек радиообеспечения и прочего, где удобней, обычно за спиной руководителя полётов. Сбоку будки - две пятисегментные телескопические антенны высота в поднятом состоянии около 12 метров.
  Два дизель-генератора на прицепах для обеспечения электроэнергией всего хозяйства.