Из переписки лауреатов

"У финских деревьев есть шведские корни" (с) финская пословица. Так в Питере есть граница со Швецией. И через эту границу перекидываются письмами, в которые завернуты камни, чтобы долетали. Например, вот переписка. Лауреат премии "По гамбургерскому счету" Виктор Авин - лауреату Нобелевской премии Луизе Глюк. Виктор Авин: "Да ездил я туда, Стокгольм мой Стокгольм - обыкновенное Чудо. Ездил с семьей в девятом году отпраздновать свой ДР. Ездил на своих колесах в брюхе парома из Хельсинки.  В общем, я в Стокгольм ходил морем. Подумаешь, ну красиво, и? Прекрасно там было все. Особенно фьёрды. А мы на верхней палубе танцуем под барда. Он играет и поет без перерыва и только на заказ. Танцуют все, в основном фины, англичане и немцы. Из Росси на том пароме были только мы, судя по номерам машинок в брюхе парома. Я долго стоял на лестнице над строем машин длиной метров 100 в шесть рядов, все номера видел, триколор только у нас и еще у одной парочки, мы познакомились, они из Владимира через Питер в Хельсинки ехали.. 2009-й год же, все только еще начиналось. Даже навигатора у нас еще не было.  В Стокгольме ездили по военной карте.  Но суть в другом. Я выяснил что интуристы в их юности слушали тот же музон!  Значит нам фарцовщики не врали, когда шептали, что это последний писк, шептали под угрозой попасть на Магадан, потому что из-под полы на галере продавали нам   Дип Пёпл с Юрайхипом. Так что мы с иностранцами нашего возраста заказывали и танцевали все на одной волне. Я проверил, когда внезапно крикнкл "Бэк ин юсср давай!", уверенный что парень с гитарой сходу ее не возьмет. Но он немедля ее спел и сбацал. И утром мы сошли с парома в Стокгольм. Выехали на причал из брюха парома прямо в узкий коридор из полицейских красивых шведских  жннщин с трубочками "дыхните". Дыхнул на промили каждый (это важно отметить, потому что на обратном пути из Стокгольма в Хельсинки на финском  причале не было ни одной полицейской финской женщины с трубочкой, и мы поняли почему - половина парома состояла из финских парней с горячирячительным унутреннего сгорания, такой там у них популярный тур выходного дня - напиться на пароме по пути домой). Так вот, сошли в Стокгольм  и сразу в ресторан "Пеликан" знаменитый своими фрикадельками. Дочка с мужем пригласили друзей студентов, все хорошо выпили и вдруг у них начался разговор на повышенных тонах! После я у дочки спросил, а это оказывается норвежские спьяну предъяву шведским кинули - чо это Швеция была в нейтралке, пока норвеги с фашистами воевали и погибали в норвежских скалах? - Так перевела бы мне, я знаю, я бы им объяснил что шведы были не в нейтралке, а в засаде, чтобы помочь норвежским десантникам через горы выйти на завод по производству тяжелой воды, чтобы взорвать тот завод и фашисты не успели сделать атомную бомбу. Такой вот был  эпизод путешествия. Интересно было все, раскажу лишь еще кое-что после рифмы в саду. На трибуну выходит к начальнику транспортного цеха поэтасса
Луиза Глюк, пришла и размахивая руками говорит:

"Сад".

На грядке, как если бы
 ничем подобным никто не занимался,
 не сталкивался с трудностями
 и не преодолевал их.
Они не могут видеть себя,
 в свежей грязи, начавшие
 без всякого плана;
 бледно-зеленые холмы поодаль покрыты цветами.
 Она хочет остановиться,
 он хочет довести до конца
 работу, разделаться с этим.
 Вот она коснулась его щеки
 в знак примирения, пальцами
 холодными от весеннего дождя;
 в редкой траве вспышки пурпурного крокуса —
 даже сейчас, в самом начале любви,
 движение, которым она убирает руку,
 таит в себе прообраз прощания,
 но они думают,
 что не стоит придавать значение
 мимолетному жесту.

$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$

Виктор Авин  отвечает:

"Я вспомнил запах скошенной травы"

Я вспомнил запах скошенной травы!
Она волною только что играла,
и профиль ее выгнутой спины
ладонью щекотал июньский ветер,
и "Иван-чая" маленький букетик
ворона прятала под крышу, плача,
когда я вспомнил запах скошенной травы,
листы каталога одежды от "Версачи"
перебирая воином "аппачи"
в ногах у глянцевой натурщицы бутика.
Когда ты медленно прошла, горячим телом
едва задев мои бурлящие флюиды,
я надкусил плоды у будущей победы!
И я вспо’мнил запах скошенной травы!
Когда вот только что, на срезах капли сока,
и в душном мареве испарина земли,
и звон бруска о лезвие косы,
обратный ход,
движения в такт,
и хохоток
идущих баб
за косарями,
по колкой выбритой земле, с граблями,
и птиц, сводящих мужиков с ума
своим стремленьем увести их от гнезда.
И длинноногий контактёр - кузнечик,
сидящий под одеждами, на плечиках,
бросающий свой треск в хоры, на ветер,
должно быть, тоже в это время вспомнил
и звонкий смех девиц в коротких платьях,
с напевом, целый день снопы творящих,
избы иссохшие за годы жизни бревна,
чернеющие, в трещинах; оконные
некрашенные, в грязных стеклах рамы,
красивое лицо бабули Тани,
колдунии, известной всей округе...
Я вспомнил запах скошенной травы!
Я вспомнил дерево шершавое на козлах
и зубы той извилистой пилы,
когда расписывался мой злаченый паркер
за узелок с одеждой, у колонки,
в которой перекачивают звонкие
монеты.
Я вспомнил себя маленьким мальчонкой,
хватающим шлифованные ручки, лемех,
и в плуге,
уткнувшемся в фундамент, столько силы -
я вспомнил!
К венцу приставленные силосные вилы,
высокое крыльцо, и гаммы,
овеществленные в крестьянском снаряжении.
Я вспомнил сени
и запах дуба в теле толстых бочек,
и конской черной гривы клочья,
и седел кожу, хомутов,
поленья дров,
и половиц качели
ведро с холодной ключевой водой
у самой двери. Я вспомнил - гений
Строителя-крестьянина поставил
в стыкованном космическом причале
загон для телки и быка, свиней, курей,
два места козам.
И смесь парного молока с парным навозом
я вспомнил, убиваемый "Клема" -
такими нежными, и древними духами.
Должно быть, Музы их потрогали руками
пред тем как ты осмелилась войти.
...Я вспомнил запах скошенной травы!
________________

"Застольная" (*)

Древний город подпиленных каменных скал
Для дорог и тропинок, больших автострад -
Наконец-то пришел, я так долго искал
Монолитов отвесные срезы ворот
А за ними огромный энергии шар
А внутри миллион - и все без дураков
Деревянный, для мачты ваяют корабль
Пять столетий, под звон, громыханье подков
Тихо, мирно живя, затаившись, пока
На утесах дома продолжают ландшафт
Незаметно втираясь в проемы веков
Уводящие улочки от гроздьев гнезд
Я познал вас с ловушками злых эстакад
И завидев мои «три колор» номера
Позади подвывает ревущий мотор 
Так приятно ответить клаксон-на-клаксон
Так в немом ожидании боя мечей
Слышат скалы на ратушах сладостный стон

Я так долго, так долго, так долго искал
Моей улице больше чем друга – врага
И снимая перчатку, даю Вам поклон
С уважением, братским по крови. Вина
С фрикадельками пусть подадут. Так споем:
«Ленинград, Петроград, Петербург и Стокгольм…»

(*) стих написан как всегда экспромтом сразу после реальной ситуации в Стокгольме, куда я приехал в 9-м году на своих колесах на пароме из Хельсинки с семьей отпраздновать мой ДР. Колеся по военной карте наглазок, без навигатора. На виадуке на секунду тормознул прикинуть на каком съезде лусше съехать, и тут же получил гудок сзади от шведа, видящего мои три колор номера. Я ему ответным в клаксон, он мне гудком три раза. Так и ехали пока виадук не кончился и я полюбил Стокгольм в натуре.
_________________________