Прасковья Павловна. Тишина

    Прасковья Павловна - вот это сестра моя. Она уже умершая, Прасковья, с одиннадцатого года. Нету никого живых-то.
    Муж - Афанасий Фёдорович.
    Он шофер был в колхозе, и его с колхоза забрали. С машиной. Газогенераторный* называется - чурочками топилась машина. Возле кабины печки круглые - две - если небольшие, а если большая, то одна. И сверху дрова бросали - чурочки. Едут куда - четверть кузова - больше - чурки накладывают - берёзовые. У нас специальные сушилки были, чтобы постоянно сухая чурка была, если смоляная чурка или сырые попадутся - сразу всё смолой забьёт. Едет, дымит. И с этой-то машиной он был взятый на фронт. Вот на чём войну начинали.
     Иван Голованов тоже.
     Он и сказал. Они вместе были взятые - в один день. Сразу призывались. Тот с машиной, и другой - с машиной. Иван, он не нашего сельсовета - Новомосковка - от нас восемнадцать километров - от Кочердыка. Вот он откуда. Иван-то пришёл, хотя и скалеченный - раненый тоже. То ли без руки, то ли без ноги. Его отпустили. Раз он уже не годный воевать - вот, его и отпустили. А наш Афанасий Фёдорович - нет.
    Она говорит: "Как сейчас вижу - сижу я одна. А тихо-тихо. Тишина. Почему-то такая тишина установилась. И вдруг падает икона с божницы. На пол. Никто не стучал, не ступал. Ничего. Я не придала этому значения, ну упала и упала. А дня через два или через сколько, этот заходит. Постоял. Потом и говорит:" Прасковья Павловна! Не придёт он".
     Он попал в плен. Раненый. На Курской дуге они попали в окружение. Их колонна была с Курской дуги. Они ехали через какую-то речку. Пять машин они ехали. Афанасий Фёдорович, а он ехал последний в колонне - его машина. А мост - речка небольшая - мостик самодельный был - сами делали, не выдержал, и он вместе с машиной с моста-то и пал. И сильно ушибся. И после этого заболел. Месяц они, наверное, в плену пробыли. Чем они там питались? Они голодные были - сколько они в окружении были - ни хлеба не было, ничего у них не было, никаких продуктов.
     Иван-то Голованов бежали из плена, а Афанасий Фёдорович, он уже не вставал, ослаб. Всех неходячих - их положили в один сарай -  в соломенную стайку. Вот такой госпиталь. Набили соломой, обложили соломой и подожгли. Они дымом все задохнулись, а потом сгорели. Говорит:" Ты его, Паня, не жди! Он сожжённый там, в сарае - его Гитлер сожёг. При нас. Мы в эту проволоку лезли, все поцарапались, но убежали. А они, - говорит, - сильно слабые..."
    И так наш Афанасий Фёдорович с войны не вернулся.
    Столько пережил: на третьей войне только погиб. На третий раз его убили. Добили. Даже живьём сожгли.
    На первой войне он был на финской - линия Маннергейма. Нам показывали эту войну, эту линию, как она была оборудована. Только немое кино. Или нет - на Хасане - Хасан, он вперёд был. Бои были. Раненых возил на машине. Трупы собирали -  убитых. Человек какой весь разорванный - всё смешалось: где рука, а где нога, где голова, где кишки, где чё - всё разорвано. От некоторых вообще не поймёшь что - куча какая-то...
     "Мы, - говорит,- даже руками не брались, а вилами, да лопатами в кузов так их забрасывали. Не поймёшь - где наши, а где самураи. С обеих сторон". На Хасане-то были самураи. Песню нам пели: "Самураи брови хмурят, точат острые клинки. Но не дремлют на Амуре краснофлотцы моряки..."
    А на эту - на третью войну - взяли, и он погиб.
    Он с десятого года.
    Я помню: их провожали. Он нёс Колю на руках. Коле-то полгода всего было.
    Не думали, не гадали, что она столько протянется - война эта...




* газогенераторный автомобиль ЗИС- 21