Судьба

Покрыто было небо пеленой,
И солнце в марте холодно светило.
Деревни, обожённые войной,
Нацистская машина увозила,
Бесцеремонно, нагло забирая
Детей ревущих, злобных стариков –
Уже не в силах защищать свой кров
Перед погибелью родного края –
Младых красавиц и старух в платках,
Дрожащих с груднячками на руках.

Среди детей не плакал лишь Генах,
Уставившись на дуло автомата,
Теперь он будет жить в концлагерях,
Как говорили взрослые ребята;
Генах по-прежнему не мог поверить,
Что за фамилию можно расстрелять,
Что жид не человек, а только челядь,
Что гансы вправе "челядь" истреблять.
Но разве мальчик в чём-то виноват –
Что мать еврейка, а отец поляк?
Он их не знал, не помнил их тепла,
И память стёрла лица, имена.

Внезапно что-то крикнув по-немецки,
Нацист открыл фургон грузовика,
Толпа, покорная почти по-детски,
Под дулом автомата внутрь шла;
Уж лучше бы она, подобно стаду,
Не зная бойни, ждущей впереди,
Спокойно шла по всей спирали ада,
Но не испытывала на пути
Животный, тошнотворный страх в груди.

Генах, как замыкающий в строю,
Тихонько шёл за женщиной в вуали,
И у фургона, будто на краю,
Они в глаза друг друга увидали.
Она глядела будто с отвращением
И ужасом на мальчика в лохмотьях,
Но перед кем ему просить прощения,
Потомку из еврейского отродья?
Но вдруг, решившись в дикие секунды,
Взглянув молниеносно влево-вправо,
Она толкнула мальчика на грунты...
Генаха для нацистов вдруг не стало.

Я часто слышал сей рассказ от деда,
В минуту оживал его уставший взор,
Он знал, что нужно говорить об этом,
И вот, спустя года, я до сих пор
Последний разговор с ним вспоминаю:
– Та женщина, толкнувшая тебя,
Ты знаешь как её зовут?
– Не знаю,
Но я всю жизнь зову её Судьба.

2020