XI

XI

1
- Пошли, мой друг. Пробел, увы, целее
предметов, обозначивших предел
его исконной сути. Тот, кто смеет
оставить смерть и муки не у дел,

2
всегда и повсеместно почитаем,
пускай и в чём-то медленно. Судьба
не часто тешит праведников раем
покуда Гавриилова труба

3
не позовёт в последнюю дорогу,
а ты, помечен чем-то неземным,
легко в себе самом находишь Б-га.
Твоё стремленье выглядеть иным -

4
не блажь ума, но раненого сердца
нужда в лекарстве. Пальцев суета
на приоткрытой ангелами дверце
морзянкой выбьет малые лета

5
твоей нелепой доли. Сны о главном
забудутся с рассветом, и закат
своим плащом тебя укроет, плавно
сопроводив в тобой прожитый ад…

6
Попутчик мой умолк, а я безмолвно
шагнул туда, где пламенный восток
и камень тьмы зализывали волны,
съедая позолоченный песок.

7
Немой. Немой от стука в синих венах,
я превращал всё внешнее в нутро
себе, преображенному, измены
за старого бесчестия тавро.

8
Случайность доли мягко представала
как чёткий выбор, сделанный тогда,
когда душе и муки стало мало
от той любви, что нынче, как беда

9
невольно пережитая вне счастья
любить и ненавидеть каждый час
своей тоски по целому как части
грядущего, продетого в сейчас.

10
Я улыбнулся:
- Знаешь, я - бессмертен!
В моём дыханьи риски на нуле,
а суть того, что выстлано в примете
о крысах на подбитом корабле,

11
духовных сфер пронзить уже не может,
коль всё на свете - саван, а не плед.
Любой из нас становится тем строже
к остатку предлагаемых нам лет,

12
чем хуже помнит юности ошибки
и больше пьёт усталости вино.
Последний путь, что первый - столь же зыбкий,
когда дорожной службе всё равно,

13
палач ты или жертва, бог иль дьявол…
Финал один, и ты на поводке
бредёшь к нему, алкая где-то славы,
а где-то злата в высохшей руке.

14
Вторичен он, мой дух, обременённый
самим собою! Вплавленный во тьму,
он правит мир столь медленно и сонно,
что в это время к лику моему

15
уже никто, по сути, не стремится,
чтоб внять заветам, высеченным там,
где всё в итоге скоро завершится,
из дум пустых отстроив третий храм.

16
И та река, что бурною стремниной
несёт сердца к свободе замереть,
сдаётся здесь практически единой
возможностью со смыслом умереть

17
средь берегов давно ненужных знаний
о том, что боль - обычная черта
на каверзном мериле расстояний
от волн внизу до старого моста,

18
откуда я, вкусив безумье мига,
и две строфы с небрежностью сложив
в одну строку о снах, зачем-то прыгал,
надеясь доказать себе, что жив.

19
Ты знаешь, я ведь честно благодарен
тебе за этот сердцу ясный путь,
где можно сбросить маску чёрствой твари
и мир спасти, поправ его же суть.

20
Во мне давно теплилася надежда
на тот последний времени пустяк,
которым внуки мне прикроют вежды,
не тратя на сакральное пятак

21
из дедова наследства. Смысл зеркален
бессмысленности. В этом тайна сна
о радости, заложенной в печали,
и смерти, что без мира не красна.

22
Вот ты ведёшь… ведёшь меня по кругу…
а может по спирали… Но зачем?!
Я - не монах. И мне б сейчас подругу,
чтоб прикорнула ночью на плече,

23
а не святого в сонме провожатых!
Но я иду. Иду и не ропщу.
Я записался в Господа солдаты,
и сам себя, пожалуй, не прощу,

24
когда не утолю Его желанья
в моей душе хоть что-то разглядеть
и не отдать беднягу на закланье
тому, кто мне из тьмы готовит клеть…

25
Я замолчал. Всё тот же круг пустыни
шуршал песком и ветром завывал,
как-будто намекая, что отныне
любой мой шаг - движение в провал

26
воспетых человечеством эмоций,
стесняющих греховных мыслей путь.
- Тебе, наверно, нынче остаётся
лишь тем, что есть из прошлого, рискнуть

27
во имя шанса сделать шаг по кромке
иллюзии в границах бытия.
Я знаю, мир поместится в котомке,
а жизнь в дурацких рифмах жития,

28
которым церковь вновь окормит паству
на фоне декораций из нужды,
придуманной бессмысленным богатством
как форма поправляемой беды. -

29
сказал мне брат по времени в дороге.
И чуть в своём эстетстве погодя,
продолжил:
- Мы себя находим в Боге
не потому, что молим о дождях

30
вот в этих самых, кажется поющих,
но всё ж немых под звёздами песках.
Пойми, мой друг! Средь нить свободы вьющих
совсем нет тех, кто в правды колосках

31
узрит зерно для доброго посева
душевных истин! Правда и любовь -
предтечи исключительного гнева
на разум, что давно не верит в кровь

32
как самый крайний выход из вселенной,
ещё возможной в мира суете…
И ты, и я - мы жаждем зла и плена,
не веря в то, что кто-то на кресте

33
всё искупил!.. Такая вот петрушка.
Прости, дружок, но что-то я озяб… -
и он осел, как старая игрушка
в десятке чёрных дьяволовых лап.

34
Я приподнял его главу рукою,
достал из сумки флягу, развинтил
и влил в него вино, почти живое…
ведь сам вином последний месяц жил,

35
а потому и мига не терзался
сомненьем, что отравой, но лечу.
Глоток, глоток, и вот он разостлался,
не осознав, что я зажег свечу

36
над ним, везде божественно звучащем,
и над своей умаянной душой,
исчезнувшей в ненужном настоящем,
чтоб завтра вновь вернуть меня домой…