Глеб Васфенин Я был, я жил в хх веке- сборник стихов и прозы. Лит. консультант Г. Болквадзе. Корректура компьютерная
Автор этой книги , с высоты прожитых им лет, делает обзор дорог, пройденных его сверстниками (поколением людей, родившихся в 30-ые годы 20-того столетия). Тут и блеск побед на фронтах Великой войны, и падение нравов ( и спутника всякой войны), и романтика Ударных Комсомольских строек, и времена «застоя», и годы мучительного перехода из 20-ого века в век 21-ый.
Пишется книга для внутрисемейного потредления (для внуков и правнуков автора), но и всякий другой чтитатель, каковы бы ни были его предпочтения, найдёт на её страницах десятка полтлора произведениу соответствующих своим интересам.
Галина Болквадзе ст2
О себе
Рост-183 см; упитанность-" не слишком толст, не слишком тонок"-90 кг с небольшим довеском; мобильность-не высокая (при длинне шага 0,75 м-скорость 3300 метров в час);состав крови: по деду-украинец, по бабушке-рязанец, по матушке-мордвин (одним словом-москаль без примесей чужеродных кровей; уровень развития мыслительной системы-не установлено; упрям не в меру (есть в кого-по времени зачатья-телец, по времени рождения-год быка);имущественное положение-ничего личного (если не считать аденому простаты); для социума безопасен ( камней как за пазухой, так и в иных прочих местах не ношу); заболевания-хроническая ностальгия п тропам протоптанным в юношеские годы; увлечения-бродяжничество (побывал во всех регионах бывшей страны советов).
Первый мой перл был начертан стальным пером привязанным суровой ниткой к деревянной палочке. (по времени близко к 1950-му году.) Следующее творение из-под пера автоматической ручки. Всё остальное- настукано уже на клавишах ноутбука. Считаю: автору, не застолбившему места в когорте маститых творцов, говорить на тему, где он родился, крестился, учился- рано. Однако права иметь такие сведенья об авторе у читателя не отнимаю, но это уже в приватной беседе.
Контакты: тел. 8 965 691 6504 E-mail: sedol.barel@yandex.ru ст3
.
Рецензия на стихи «Ритм выдержан безукоризненно, сбоев нет. Стилистика очень грамотная. В стихотворениях есть метафоры, сравнения, эпитеты, метонимия, народные поговорки и даже авторские слова-неологизмы, а значит, есть самое главное для поэта – образное видение мира, без чего поэзии быть не может. Олицетворениями может пользоваться каждый. вот придумать нешаблонную метафору… Второй плюс – умение автора чувствовать звуки и использовать это в аллитерациях и звукоподражаниях, что значительно улучшает звучание стихотворений. Третье достоинство – почти безукоризненное чувство ритма, музыкально-гармоничное звучание. То, что автор использует разные размеры строк внутри одного стихотворения, в большинстве случаев оказывается на пользу делу. И то, что разнообразная система рифмовки внутри одного стихотворения-это не грех, а тоже плюс. Писать катренами (по 4 строки) может каждый, а разнообразить построение произведения – только поэт, способный на поиски и открытия. Хорошо, что при этом автор имеет чувство меры: экспериментирует не посредине стихотворения, ни с того ни с сего, а именно в конечных, заключающих строфах или в местах самых важныхдля главной идеи произведени Светлана Скорик
Четверостишье
Зачем бы в Африку летать Была у ласточки охота? Подросшим детям показать Слона, мартышек, бегемота ст4
Пролог жизни
Я не хочу чтоб жизнь моя Бурлила речкой горной; Вилась, шипела как змея. Волной катилась вздорной. Хочу, чтоб жизнь текла рекой Широкой, полноводной. Плескалась светлою волной Морской сестре подобной 1952г 15 лет
Если хочешь не хворать
Если хочешь быть здоров- Будь к себе во всём суров. Если хочешь не болеть- Надо боль перетерпеть. Если хочешь не хворать, постарайся: Прыгать вместе с детворой не стесняйся. На приколы лежебок улыбайся.
Коль в твой адрес будет брань, Знай, то судит тебя пьянь и дрянь
Глобальные явления
Карантин.
По Советской я бегу. Мне у Даля с Сашей *- (ох, задохся! не могу!) Нынче встреча с Машей.
На скамейке девушка, Милая, пригожая, На мою любимую Машеньку похожая. Но меня чурается- Скрыть лицо старается. Ей какой-то модник На уста и носик Натянул намордник, . Будто Маша пёсик. Мне из-под повязки Видны только глазки. Лишь на шаг придвинусь- «Слышу: стой! У Маши вирус.» Что за иностранец? Что за бармалей Есть теперь у Маши? И как много дней? Он отколь припёрся этот господин? -Не пыли,- сказала Маша,- нам на поцелуи нынче карантин *памятник Далю и Пушкину
Самонадеянный
Вечор мой нос прошиб понос. И это был бы не вопрос, Но чих, и кашель, и слеза, И жжёт крапивою глаза, И голова гудит, как примус… Это что та ерунда, Что названа коронавирус? — Ну… может быть… . Наверно… Да. Ха-ха-ха! Вы что менжуетесь, братишки, Я вам не муха, не блоха, Не хвост пугливого зайчишки. Я пять раз в прорубь окунусь, Потом перцовкою натрусь… Тут поперхнулся самохвал, И как-то на бок похилился, Где стоял, там и упал. И трупа пятнами покрылся. Качка мы принялись жалеть. -Ха-ха-ха! Со мной не спорь,-- сказала смерть.
Пред смертью силой не кичись. Она с тобой не станет драться. Не будет и косой махаться. "Остановись!"- Прикажет сердцу твоему- И нет тебя среди людей. Был ты силён, богат, не глуп- Теперь ты труп. Объект съедобный для червей.
Ковид19
Ну что ж никак ты не поймёшь! Что перед пропастью стоим, Что будь ты бомж, качок иль морж, Будь телом ты хоть чёрн, хоть бел, Ты всё младенец перед ним, Пока в защиту не возьмёшь Отряд "Спецназ" имунных тел
Чтоб не сгореть всем в одночасье
Солнце, мудрое Светило, Редко хмурило чело. Что бы жить всем в радость было, Благодать на Землю лило, В равных долях всем делило Воздух, влагу и тепло.
Люди тихо, ладно жили, Без границ и без царя. 8 Лес и степи их кормили И ничейные моря.
У Вселенной на краю жили люди, как в раю.
В праздной жизни-зла начало: Что имели, стало мало; Друг у друга стали рвать, Стали люди Враждовать.
Брат на брата поднял меч, Всё и вся напалмом жечь.
Рядом жившая Венера, Закоптилась, угорела, Марс от жара покраснел, Князь морей Нептун! вспотел. Презирая спесь людскую на конька морского сел, в глубь соленую морскую к осьминогам улетел.
И по Млечному пути О бесчинствах весть помчалась. Сам Создатель загрустил, Во Вселенной у него, До безумия сего, самочинства не случалось.
Плечи зодчего вздрогнули, Очи гневом полыхнули, Стал багряным неба свод.
Трубы ангелов пропели (древних предсказание) Наслан был ковидный год Людям в наказание.
Ковид не ждёт от нас согласья. И обрывается стезя. Чтоб не сгореть всем в одночасье- Привьёмся «Спутником,» друзья!
Цикл стихов об Украине
Лесная история
Под городом под Курском, а может под Рязанью ( иль даже под Москвой) леса большие были, в них звери дружно жили, друг к другу в дом ходили, чаи с малиной, пили, у них там\ всяк был свой. Там каждый был счастливым: насвистывал и пел, друг друга не подсиживал, и никого не ел. Весною на опушке водили хоровод. Простецким и беспечным был лесной народ.
Но вот в лес заявился ещё один зверёк: шипучий и вонючий, маленький хорёк. На всех шипел он гневно, кого б ни повстречал, ярился непременно и без конца ворчал! Глухарь, мол, беспредельщик, ещё и туп, как пень… Мол, клюквы сока клюкнув, дуркует ночь и день. Лиса, мол, потаскуха, вульгарная старуха, у ей в башке ку-ку!- поруха, имея малый рост, таскает за собою большущий рыжий хвост. А крот хитрун!- глаза прищурит, как будто он слепой, как будто бы калека, и вовсе не крутой. Мол, чтоб потом не жалковать, крота, пока не поздно, из леса надо гнать. ….У хорька: индюк ворчун сопатый, козёл-стиляга бородатый, медведь- вельможа толстопятый. Барсук к соседям ночью тайно ходит и справляет там нужду. Звери друг на друга злились и затеяли вражду: сожгли, сломали дружбы мост. Лиса вдруг зайку невзлюбила, до кровей его избила, оторвала напрочь хвост.
Хорёк и белку в сердце ранил, жизнь девчонке испоганил, она теперь в дупле сидит, на всех обиженно глядит.
Хорька послушав, дятел спятил: презревши сладкую малину-долбит горькую осину.
Волк вконец осатанел: у ручья барашка съел, шакала взяв себе в подмогу, с разбоем вышел на дорогу.
Медведь молчал, сопел всей тушей, потом надрал друзьям своим он уши: мол, у меня порядки строги-все должны об этом знать! И отправился в берлогу. До весны там будет спать, лапу левую сосать.
Звери дОлго б бедовали, реки слёз бы проливали, но пришёл к ним в лес сурок, дАл! хорьку под зад пинок, вЫшиб хоря за порог. В жёны взЯл красу лису. БаАал пять дён гремел в лесу! Звери стали ладно жить-лес от хорей сторожить. Такой вот сказочке конец. Сурку поклон. Он молодец! Сказка-ложь, да в ней намёк, всем мальчишкам и девчонкам в назидание урок.
Очнись Украина большая
С когтями цепкими совы Пробились парубки до Влады. -Мы не такы вже, Русь, как вы, Кричит нацист с трибуны Рады. Грозится за грехи Креля Резать, вешать москаля.
Пусть я-москаль, ты-малоросс… У нас с тобой в поту рубаха, И Бог один-Иисус Христос… И мы потомки Мономаха.
На украинскую чуму Нам навалиться бы всем миром- Тогда б в Одессе, как в Крыму, Не стало б места злым гориллам.
Восстань кузнец и свинопас, Страну свою от зла спасая, Восстал Луганск, восстал Донбасс; Встряхнись! Украины большая.
Безумцам суд свой огласи, Родная мать всея Руси.
Вокруг лужи
Под тихим синим небом старушка с кошкою жила, Кормила пташек хлебом и чай из блюдечка пила.
Вблизи вонючим блюдом лужа разлилась. Она всем местным людом Комарником звалась. В ней комары плодились, Столбом звенящим вились, Нещадно в нос и в бровь жалили старушку, . пили её кровь.
Мурлычке мышка снилась, Бабульку боль будила. Старушка материлась, Комариков давила.
И в той же грязной луже, . Не зная бранных слов, Жила лягушка с мужем, И… ела комаров.
Под страхом надоело кровь сосущим жить, Гуртом взялись за дело- чтоб кваку истребить.
Беды не обнаружив, выпили всю лужу.
Квакушке стало жарко- рассохлась пополам. Так умерла лягушка на радость комарам.
Не знали и не ведали комарики беды: Не знали, что не можно им плодиться без воды.
Без луж и без болот Вымер комариный . . кровожадный род.
Бабуленька смеялась— исчез звенящий столб. Кровь бабки застоялась, возник нежданно тромб (кто ж об этом знал), Забил старушке вены и сердце разорвал.
.Давайте так рассудим: коль нам без луж не жить, Совместно как- то будем .Консенсус находить.
О любви и дружбе
Разметала нас судьба по свету. Развела по разным сторонам. Я в снегах, тебя мытарит лето- Не уютно, друг без друга нам.
Каждый день о встрече я мечтаю, Образ твой мне снится по ночам. По тебе, Гульнара, я скучаю, По твоим сияющим очам .
Огонька в окне своей избушки Не гаси до самого утра. По нему найду тебя, подружка- Ты мне друг бесценный и сестра
Любитесь тут
Мы с тобой хорошая, Всего лишь раз живём, Мы с тобой, хорошая, Когда- нибудь умрём. Взгрустнёшь тогда, хорошая, В раю или в аду О жизни зряшно прожитой, но я уж не приду. И слёзы тебе, милая, лицо зальют рекой, а черти, псы глумливые, огреют кочергой.
Чтя любовь
Месяц, евнух небес бледнолицый, равнодушно взирает на нас. В этой тихой районной больнице видел муки и смерть он не раз.
Звёзды, с неба потоком срываясь, Озаряли простора канву. Медсестра, к пациенту склоняясь, Глаз своих пролила синеву.
Херувимы над ним уж пропели, Ангел смерти ему протрубил. Но воспряла душа в слабом теле- Видно, Бог по-иному судил.
И, в мечтах, он по лунной аллее Ходит ночь напролёт с медсестрой. Наливаются вены полнее. Вожделений слетается рой.
Мчались резво века, Шли медлительно эры. Месяц в небе бессменно светил- . Видел он в первый раз . И не верил: Азраил, чтя любовь, отступил.
Зоины печали. (автор Зоя Тетенук, я-соавтор)
Вернулась я на родину, На реченьку Смородинку, На склоне моих лет. Меня, как в годы прежние, Целуют ветры свежие, Но сверстников уж нет.
Тропинки, так уж водится, Все на погосте сходятся, Как ручейки в пруду. Погост наш на пригорке, От суеты в сторонке, И я туда иду.
Иду тропинкой торною, Походкою неспорою. А ноги еле движутся, Но с каждым шагом ближе я. Со лба соленый пот, Устало шепчет рот: «Друзья мои подруженьки, Я стала неуклюжею, Года не ходят вспять. Нам утренними росами Уже не бегать босыми, Цветов не собирать.
Подруженьки-товарочки, Играют внуки в салочки, Играют в чехарду. Вот внуков в люди выведу, Спущу свой чёлн по ерику, Причалю тихо к берегу К вам навсегда приду.
Бабья месть
Не ветры вдоль улиц летают, Не стужа позёмкою катит. У каждой калитки болтают: Мой муж изменяет мне с Катей.
О, боже, как это ужасно, По сердцу бьёт чёрная весть! Теперь неотступно и властно Терзают обида и месть.
Я встречу её в магазине- По роже авоськой мазну. Пойду и у бабушки Зины Бесовское зелье возьму.
Ей зелье навеет кручину, Потухнут глаза у неё, Прострелы сгорбатят ей спину, Тоску накричит вороньё.
Изжога замучает сучку За то, что чужое взяла. А я с Николаем под ручку Пройду вдоль калиток села.
Вот только бы бабушка Зина Запретное зелье дала.
Наваждение
Ну надо ж, надо же случиться! Приснился мне бесчинства факт: Жену увозят не в больницу, Жену увозит катафалк!
Сгустился мрак, померкло солнце, А по спине холодный пот. Я желтым стал, желтей японца. И безголос, как рыбы рот.
С любимой надо бы проститься, А боль в груди горит и жжёт. На Азраила стал я злиться- Зачем она, не я вперёд!
Ушло дурное наважденье. Вослед за ночью вороной. Жена ждёт мужа пробужденья- Глядит и шепчет: «милый мой!»
Приснившаяся песня
Друг ты мой сердечный, ненаглядный мой, угодил ты в сети женщины дурной. Нет в ней постоянства, . в голове туман, окаянство в мысля- . с языка обман. Наигравшись, бросит- душу испоганит. Что с тобою будет, Что с тобою станет?!
Не терзай мне душу, сокол сизокрылый. Будь со мною рядом, Ненаглядный, милый .
Давай в Африку сбежим
Мне и в стужу станет жарко, Если рядом встанешь ты. Я люблю тебя, Анарка, Ты звезда моей мечты.
Сердце сладко замирает, Чувств нахлынет водопад, Если счастье выпадает На себе поймать твой взгляд.
Знаю: брат твой не позволит Сделать шаг навстречу мне. Знаю: он тебя неволит За калым пойти к мулле.
Чтобы жить потом богато, Он вокруг муллы кружит. Мы давай, Анор, от брата, В джунгли Африки сбежим.
Там с ужом лесная жаба Может запросто дружить. Там под сенью баобаба Можно голыми прожить. .
Пусть
Откроем окна настежь- пусть в дом свет солнца льётся.. Пусть зимнее ненастье К тюленям уберётся.
Пусть в женский день ромашки, тюльпаны и подснежник войдут в жилища наши С ветром вешним, свежим.
Пускай сияет солнце Улыбкой во весь диск . Из каждого оконца Пусть льются смех и визг.
Пусть кубки, речи, чаши искрятся и звенят. Пусть лица женщин наших Улыбки озарят.
Пусть в день 8-го марта Сестра обнимет брата, Сноха свою свекровь. Пускай приходят к людям- И в праздники, и в будни- согласье и любовь.
Галине Болквадзе
С днём рожденья, Галя, поздравляю- с самым главным праздником твоим. Как люблю тебя и обожаю- Мы с тобой потом поговорим... А сейчас я в мыслях планы строю: чтобы ты поблизости жила, чтобы чаще виделась со мною, для меня улыбкою цвела.
Подарок
Мне парео подарили в голубых тонах. Красоты подобной не являлось в снах. Бабочкой летаю по песку на пляже. Лёгкостью затмила Я стрекозок даже. У моих подружек – зависть, перебранка. Я в прозрачном тюле будто итальянка. Будто бы мне снова 18 лет И глядят с улыбкой Люди мне вослед
Тема войны
Заветы Мономаха
Такой завет ходил в Руси Сынам и внукам Мономаха: 1) Достойно в ножнах меч носи. 2) Не будь кичлив на вроде ляха. 3) Отчизне преданно служи 4) Как жид, над златом, не дорожи, 5) Жизнь свою отдай за брата. 6) Но Киев, Корсунь, Кострому-
не сдай без боя никому. Что кровью предков полито-то свято.
Цена победы
Отцы ушли на супостата, И пусто стало на селе, И опустела наша хата, И пусто стало на столе.
Нас редко видят наши мамы. Они на фермах, на полях; Защитой нам лишь дом саманный Да свет луны в его дверях
Трудились мамы и в зной, и в стужу, Вставали чуть забрезжит свет. Моё степное Оренбуржье Ты было кузницей побед.
Народ наш был в изнеможении. Война амбары подмела. Я чуял смерти приближенье- И мамку злюка забрала.. И на поля лихих сражений Легло пол нашего села.
Я был от роду масти ржавой. Говорили: «в батьку рыжий» Батька сгинул под Варшавой, Грыжу мне кот Вася лижет. .
Дети войны
Отцы ушли на супостата, И пусто стало на селе, И опустела наша хата, И пусто стало на столе.
Суховеем степь дышала. Жар валил, будто из печки, Муха мне надоедала, В траву прыскали кузнечики. Пот стекал по спинке носа. Я спешил на помощь маме. В пору мух и сенокоса Запасались мы кормами. Позже, в хлебную страду, Грузил зерно, метал солому На высокую скирду.
Был я в детстве конопатым. Говории: в батьку рыжий. Рос костлявым и сопатым, А еще с пупочной грыжей.
Даю намёк
Октябрь: дожди, туманы, листопады, осень. По полю танки немцев табуном. Фашист свинцом деревню нашу косит В огне авин и друга Мишки дом.
Шли танки весело, огнём стволов сверкая, Строчил по встречным людям пулемёт И плакала бурёнка наша в огнеумирая- Осколок бомбы ей вспорол живот. 10
Когда потом в огне врага сгорали танки И дым валил из их стальных утроб. Мне пофиг было кто германцы в них иль франки. Кто к нам с мечём-тому дорога в гроб.
Отец мой дрался под Москвой, и подо Ржевом Пришельцев бил он пакостных и злых Суворовым испытанным, манером- Прикладом в зубы, кулаком под дых. И пятился фашист, клыки в пути теряя. Питала землю кровью фрицев рать. Звезда Победы над моей Москвой сияет, В стране покой и Божья благодать.
Даю намёк я англосакским храбрым лицам Вам не втерпёжь войны спустить курок. Пусть эта блажь и ночью вам не снится, Не то, как фрицам, будет вам урок. к
Кто к нам с мечом,..
Мне не забыть ту, в 41-ом осень: Куда ни кинь повсюду лютый враг; Фашист с небес свинцом деревню косит. Ни камень не спасает придорожный, ни овраг.
Танки шли, огнём стволов сверкая. Бомбил деревню нашу самолёт. И плакала бурёнка, умирая, Осколок бомбы ей вспорол живот.
Когда потом врага горели танки И чёрный дым валил из их утроб, Мне пофиг, кто-германцы в них иль франки Кто к нам с мечом- Тому дорога в гроб.
Отцы ходили в рукопашную под Ржевом. Пришельцев били пакостных и злых Старинным, дедами испытанным, манером- Прикладом в зубы, кулаком по дых.
Потом и Сталинград, и Ленинград Потомков Невского венчали ратной славой. И Курская дуга была, Откуда зверь кровавый, Клыки теряя, покатился вспять. Зарёкся он, в Дойчланд свой уползая, Завет Святого князя нарущать
Нахал (К 60 летию первого боевого применения ракетной техники ПВО.)
Стоят на площади полки В когортах римских-для парада. К стволам примкнуты нож-штыки, Готовы мы и старики* К свершенью древнего обряда.
Уже и майский ветерок Готов развеять войска стяги… «Эх, щас бы водочки глоток!»- Мечтают деды и салаги.
Но вот команда раздалась: «Парад отставить!» К нам с юга сволочь прорвалась, Над нами в небе пронеслась, Чтоб наше войско обесславить.
Нас цельный месяц муштровали Тяни носок, печатай шаг! Нам «фронтовые» обещали… И что теперь? С водярой как?!
Мы были злы на энту падлу, Что к нам с загранки занесло. А наши ястребы, по гаду, Впустую лупят, как назло!
Пока мы исходили паром- Нахала сбили над Уралом.
Даю намёк
Октябрь: дожди, туманы, листопады, осень По полю танки немцев табуном. И бьются с ними наших двадцать восемь Закрыв пути врагу в родимый дом.
На подступах к Москве горят фашистов танки И валит дым из их стальных утроб. Мне пофиг, кто германцы в них иль франки- Кто к нам с мечом, тому дорога в гроб.
Отец мой дрался в рукопашную под Ржевом. Пришельцев бил он, пакастных и злых, Старинным, дедами испытанным, манером- Прикладом в зубы, кулаком под дых.
Даю намёк я храбрым англосакским лицам: Вам не в терпёжь войны спустить курок? Пусть эта блажь и ночью вам не снится- Не то, как фрицам, будет вам урок.
Тема «Узбекистан»
Комментарий . Слово "узбек" составное: "уз" означает сам, "бек"-хозяин; в целом "Узбек" в переводе на русский- сам хозяин. Не знаю, сказано ли об этом в коране, но каждый узбек верит в то, что пророк Мухаммед сказал : поскольку ты, по воле Аллаха, назван хозяином, то и будь им-- ко всему, что тебя окружает, относись по-хозяйски, т.е. проявляй заботу и бережливость.
В голодном 1921году съели не только всех собак и кошек, но и зерна для посева не осталось.
Мой дядя Ефим со своим двоюродным братом Егором поехали за семенным материалом в Ташкент- «город хлебный».
Вернувшийся из поездки Егор сказал, мол, брат Ефим заболел тифом и умер.
Через какое-то время дядя Ефим приехал- узбекская семья выходила его и с мешком пшеницы отправила домой. Поэтому, когда я оказываюсь в зоне ответственности узбека, я бываю уверен--в случае нужды, руку помощи мне протянут. Я может быть и сейчас жил бы в Узбекистане ( соседи-узбеки убеждали остаться), только климат Узбекистана не для уроженцев севера\
Он вот такой Узбекистан
Пекло ада. Зной палящий Землю выжечь норовит. Под стопой асфальт бухтящий, В полдень плавится гранит...
Громов вешних громыханье, Пенье птах и пчёл жужжанье, Маков алых океан— это он, Узбекистан.
Гвалты пятничных базаров, Звон синиц в листве чинаров. Вид дедов помпезно-важных, Муэдзинов глас протяжный, Люд, обычаям послушный, Хлебосольный и радушный, Говор самых разных стран- Это всё Узбекистан.
**** Рёв карнаев,* дойры звон. Гвалт детей со всех сторон. Глаз приветливых сиянье. Острословов состязанье, Цветёт ми ндаль, звенит комуз-
По узбекским, русским селам Идет весены счастливый звон. Жаркий, красочный, весёлый, Он вот такой-Узбекистон.*
* Муз. инструмент-длинная труба с раструбом.
**Узбекистон-Узбекистан в произношении коренного населения.
Утраченное братство
Это было давно, не запомнил я дату. Чтобы вас не томить, вспоминать не берусь. Румяное солнышко плыло к закату В селеньях Тянь-Шаня справляли Навруз.
Под белою попоной ещё перевалы, Но славит весну сладкозвучный комуз. И гулкое эхо колотится в скалы. А скалы крепки, как Советский Союз.
Напевы комуза, горянка Феруза И всё кареглазый, с прищуром, народ. На празднике предков танцует Феруза. Весенний сияет над ней небосвод.
Глаза у смуглявой кишлачной девчонки Лукавством весёлым горят. « Ну что ты, как старый, Скучаешь в сторонке»-- Как будто бы, мне говорят.
Я парень не робкий и в танцах искусный. Я мысли девчонок по взглядам читаю. И в танец нежданно, со свистом, по-русски, Я птицей, я ветром, я вихрем влетаю.
Джигиты, ревнуя, пришельца бранят, Но есть и другие, как луни седые, Они мне, их гостю, «рахмат!» говорят.
Ангрен
Я полюбить бы смог наверно Баку, Казань или Житомир, Но после города Ангрена Я там зачах бы, высох, помер.
У нас тут царственно луна Сияя ликом павой ходит. На нас и девушек она, Истому сладкую наводит.
Тут, озарнича, ветерок Нам в полночь свистнет, ради шутки, А мы ему: замри, браток, На сорок раз по три минутки.
Владыка гор, могучий барс, И тот нас ночью не встревожит. Он где-то ждёт рассвета час, И смачно кость барана гложет.
У нас здесь бархатные ночи, И до луны рукой подать, А это значит, между прочим, Что от заката до восхода. Звезду любую с небосвода Как книгу, с полки можно снять. Коль ты форсун, иди бери. И, хоть на спице, хоть в петлице, Носи до утренней зори.
Я полюбить бы смог наверно Баку, Казань или Житомир, Но, после города Ангрена, Я там, как пить дать, в день третий помер.
По путёвке комсомола
Там, где в предгорьях большого Чаткала, Горная речка Ангрен рокотала, В серёдке двадцатого века- На благо таджика, во благо узбека, Хибарам саманным взамен, Воздвигнут был солнечный город Ангрен.
Страна на подъёме, в крутом развороте Уходит от воя военных сирен. Нас семь побратимов-три года на флоте, Мы взяли путёвки- На стройку в Ангрен.
Наш поезд на стыках колёсами стукал, В степях Казахстана на коршунов ухал. Вздыхая устало, К подножью Чаткакала, Скажу без накрутки, Швартовые бросил На пятые сутки.
Начальник нас принял в чулан-кабинете. Проворен в движениях, силой налит. Тельняшка, под кителем «френч», на отлете. Ну вылитый, кортик бы, наш замполит.
Помял наши плечи, помацал и торсы: "Ништяк!-оценил,-то что надо, матросы" В бугры нам парнишку, из местных, назначил. Такого, как сам, мускулистого мачо.
Уж тот, в бригадиры назначенный мачо, Озвучил наш курс, нам означил задачу: «За этим хребтом и за той вон вершиной, Сверкающей снегом в заоблачной сини, Уран и бокситы недавно открыты, А серебра там, что песчинок в пустыне.
Туда, через пропасти, кряжи и скалы, Через утёсы, хребтов перевалы В местечко, с названьем, условным,"Вертеп" Нам строить доверено, браты-матросики, ЛЭП.»
Мы плиты базальта ломами долбили. И гулкое эхо металось меж скал. А нас камнепады, случалось, бомбили, Ночами не спали-комар заедал
Но сами мы скудно и скверно питались: Хлеб, маргарин да из фляжки вода. Мы потом горячим до пят обливались. Клопы донимали-ну просто беда!
Наездами был к нам столичный мальчиша. Кок чая хлебатель, вдыхатель гашиша. Теперь он статейки газетные пишет О русском засилье в Ташкенте, в Донбассе. То всё обо мне- о бессовестном Васе. Визжит, будто кошка в любовном азарте, О гнусном захватчике и оккупанте.
***
СОВСЕМ НЕ МНОГО ЛЕТ СПУСТЯ
Петляет ВАЗ по серпантину. Мы выше с каждым поворотом. Грот Медвежий пасть разинул, Маки алые над гротом.
Нет вокруг ни труб, ни смога. ЛЭП свою я чётко вижу, Электрического тока В проводах движенье слышу.
Мегаватты электронов В них жужжат, волною катят. На кремнистых рёбрах склона Дремлет барс, как кот мой в хате.
Вот и лагерь рудокопов. На плато электропоезд. Не дымит, не слышно сопов. Машинист в тату по пояс.
Еду: баня, клуб, коттеджи, Школа музыки и спорта, И отельчик для приезжих, И для тенниса два корта.
Если б нам такие старты Кто оставил…хоть Мавроди, Я б такому оккупанту Пел Осанну* при народе.
*Величальная песня, которой народ Израиля сопровождал своих, особо почитаемых согражда, при появлении оных на улицах города
Сказ о быстроногой зиме
Ещё зелёные корма Кустятся тут, кустятся там, А быстроногая зима Уж пробежала по хребтам. Едва вступив в права свои, Дохнула инеем в саи,* Метнула горстку серебра… И тут все поняли: пора, Пока не хлынули лавины, Спускаться в тёплые долины.
. Глядит и видит горный кряж, Взвалив на ослика багаж, Уходят люди в города, И говорливая вода, Пробив заслон тяжёлых туч, Между скалистых мрачных круч, Журчит и катится туда.
И горной куропатки клик На склонах гор уж затихает, . И перепёлок «пич-пильдык» Всё реже скалы оглашает.
Зима пришла, Легла хребтам на спину И, всё живое не любя, Глядит с ухмылкой на долину.
Там многолюдны кабаки. Там пьют вино и араки.
А я сейчас пою о том, Что если кто-то в кабаке Напился вдрызг и стал скотом, То это подлая зима, Одна лишь подлая зима, Виновна в том.
Во дни зимы, во дни безделья Нам скучно жить до одуренья.
Дехканин вольный Алияр.
Пролог
В Ташкентской области мороз За тридцать градусов бывает. Чтоб виноградник не помёрз, Осенней страдною порой Грунтовой толстою горой Его дехканин накрывает.
-От первых солнечных лучей . И до лучей закатных . Он сам не свой, он сам ничей. . Он весь в трудах, душе приятных.
И день-деньской то вверх, то вниз Али большой мотыгой машет. Не за медаль и не на бис- Чтоб дом его был полной чашей.
То вверх, то вниз, то вверх, то вниз Кетмень порхает, словно птица. Кетмень свистит, земля летит, На лозу бурую ложится.
То вверх, то вниз, то вверх то вниз Кетмень дехканина мотает- Спина дехканина гудит, Солёный пот со лба стекает.
Кетмень устал, на грядку лёг, К закату солнышко стремится. На плат развёрнутый у ног Али наш хочет опуститься. Ты к нему не подходи, Бесед пустых не заводи- Дехканин должен помолиться.
Зима снежинками сорит, Огонь в тандыре полыхает. Лоза в земле комфортно спит- Аллах пусть гостя посылает
Будь ты мираб иль арбакеш, Женатый будь иль холостой, Входи и плов духмяный ешь, Из пиалы пей чай крутой. Отведай этого, того- В гостях не принято стыдиться. Пусть до утра застолье длится, В достатке дома своего Не даст хозяин усомниться. . Эпилог Аллах сказал: «Должны вы жить, Храня в меня, Аллаха, веру, В гостях вино могли б вы пить, « Когда б питью вы знали меру»
О творцах и творчестве
Поэтесса
Она пришла, как на экзамен- В руке дрожащая тетрадь. . Пришла, запрет нарушив мамин- В кофе ночном стихи читать.
Внимая перлам Лизаветы, И те, кого взахёлб читают, И недозревшиеые поэты От изумленья в пол врастают.
А перлов лизоньки мелодия Всё полнит наш кофейный дом. И нынче будто б, вроде б, я Сижу за праздничным столом.
Сижу счастливый и румяный- Как опереточный жених. Вина не пью, но будто пьяный- Меня пьянит девчонки стих.
Я во хмелю, глаза во влаге- Качает, будто на волне. Ищу спонтанно лист бумаги- А кофе стынет в стороне.
В минуту радостного стресса Одно желанье-всех любить Хочу, как Лиза поэтесса, Как эта милая колдунья, Стихов небесных говорунья Словами счастье сотворить.
Ноша
Не сам родился я на свет Не мной мне выбрана дорога. Плохой ли я, хороший ли поэт- Моя судьба в деснице Бога. Я дару Господа не рад. Мне дар безумьем угрожает: То буйств нахлынет водопад, То грусть-тоска меня съедает.
Я должен с музою дружить, Но это как она захочет: То мне готова услужить, То надо мной она хохочет.
Меня привыкли все считать Слегка помешенным, чумным. За то, что мочи нет молчать, Когда в глаза пускают дым.
Не в радость мне свой крест носить. Но я нести его обязан. Я вас могу и укусить, Но я, поверте, не заразен!
Бессонница
Долгими бессонными ночами Я свои стишата мастерил. Мне сычи с околицы кричали,, Чтоб махры не тратил и чернил,
А как быть мне, коль ночные боги Шлют ко мне, то радость, то печаль. Коль всплывают в памяти дороги, По которым хаживал я встарь. Мне костры, походы, грохот стройки Не дают забыться и заснуть И стрекочут под окном сороки, Снова мне, пророча дальний путь.
Хоть кричи, хоть ахай
Разбираю по строкам своё стихотворение: Здесь вот штамп, свежо вон там, где же… ударение!? Вправо, влево брошу взгляд, чертыхнусь раз двести. Все не то, все невпопад- нет на нужном месте. А, ну наконец! Но скажи на милость- как. зачем и почему здесь ты очутилось? Не на место встало. Для чего и почему в средний слог попало? Получается теперь, хоть кричи, хоть ахай, получается теперь, квёлый амфибрахий Получился стих-туман, спотыкач трёхдольный. «Не поэт ты, графоман!» Выдал знахарь школьный. Не вступаюя с докой в спор, (графоман конечно.) «Удавлюсь! Какой позор!»- Я решаю спешно. «Нет, живи, пока не сдох! -Мысль хлестнула розгой, -Ведь живёт чертополох Рядом с милой розой. Не печалься, не журись- Жизнь не под угрозой. Перестройся и займись Мемуарн0й прозой.»
Иван Бердяев
Жил Бердяев в стольном граде. В академии служил. С немчурой Иван не ладил, С Ломоносовым дружил.
Учёным был Бердяй не важным, Чудаком столичным слыл. Хохмы ради, для сограждан, Вирши сальные творил.
Был Иван, почти что нищим- Не имел белья для смены, Как герой его поэмы, Мещанин Лука Мудищев.
Поэма пошлая, слов нет- В печать не брал её издатель. Но вот, поди ж ты, Триста лет! В шкафах своих хранит читатель. Всё потому, что гениальным был поэт- Её творец, её создатель.
Сюрпризы погоды
Вьюга нынче не буянит
Словно топка паровоза Нынче солнышко сияет. Треск крещенского мороза Птиц под стрехи загоняет.
Светом солнечным залита, Степь искрится и сверкает. Санный путь, в снегах пробитый, К окоёму убегает.
Лес, осенним ветром бритый, Нынче серебром украшен. Я как школьник любопытный, Мне любой мороз не страшен
А мороз трещит приличный. Вьюга нынче не буянит, К зимам русским я привычный, Лес в свою обитель манит.
Лыжи взять что ль у соседа . И вдоль заячьего следа, По степи искристотелой Пробежаться к роще белой...
Посмотреть, как волчья стая На опушке отдыхает, В лапы мордами уткнувшись А вернувшись, Съесть борща и выпить чая.
Жажда
Жухнут травы. Лес, как в спячке. Сохну! Сохну!—шепчет речка. И мираж в степи маячит… Степь не степь, а будто печка.
Страждет чахнущее поле. На моих ресницах слёзы Будет голод, мор и горе… Где ж ты, дождик, где вы грозы!?
Показалась тучек стайка. Все напряглись в ожидании. Суслик рыжий замер в стойке Затаив в груди дыханье:
Ветерок повеял влажный. . Гуси враз загоготали. -Рады мы росинке каждой,- Листья клёна лепетали.
Ну давай, давай же, туча: Над селом, над желтой кручей Разродись дождём и градом А над степью водопадом.
А я гимн—стих самый лучший, .Буду петь тебе в награду..
Гроза
Сердито, хмуро плыли тучи- Притихли степи и луга. Вдруг грянул гром над жёлтой кручей, От боли сморщилась река. . Ударил ветер в яблонь ветки. . Срывал он крыши, озверев. И молнии вонзались метко В стога, в ветряк, в овечий хлев.
Свалился с неба водопад Забарабанил град.
«Тра-та- тата. Тра-татА, Чтоб трава была густа, Чтобы нивы колосились, Чтоб животные плодились, Закрома, чтоб полны были, Хляби неба мы открыли.»
Гроза, ушла, отстукав градом По крышам церкви и домов, Плетнёвым, каменным оградам По спинам и рогам коров..
Явился луч, посланник солнца- Прошёл в наш дом, прошил чердак. И дно глубокого колодца Сверкнуло зеркалом сквозь мрак.
Пусть так случилось, пусть так вышло- Пусть, будто кошкой избы драны, Зато легко озоном дышим, А дали стали лучезарны. И мы, забыв про сад, про крыши, Грозе и Солнцу благодрны!
Гладомор 21-го года (из воспоминаний моего дедушки Павла). В двадцатом годе не дождило. Капли влаги нэ було. Солнце жар нещадно лило На поля, леса, село.
Горобцы в пыли купались, Хвост и крылышки трясли. Мы от зноя задыхались, Жито, травы не росли.
Степь горячая дымилась, Выплывали миражи, В души нам тоска вселилась: Нет дождей, не будет ржи!
В зиму снегом завалило. В окна изб мороз стучал. В трубах печек вьюга выла. В брюхе кто-то зло ворчал
Мы за мамкою ходили Клянча, требуя еды. Старики, сходясь, судили: В чьём грехе исток беды.
У соседей дочка Маша До весны не дожила. В след за ней помёр брат Саша. Жучка тоже померла. Люди тенями ходили- Небу слали свой укор. Счёт умершим позабыли- В том году был гладомор.
Вот настанет лето
Вот настанет лето: Вишни зарумянятся, Расцветёт черёмуха, Расцветут ромашки, Полетят к ним пчёлки, Поползут букашки.
Как настанет лето: На село я к деду От шумов и копоти Города уеду.
Постою под ливнями, Будто в струях душа. От тоски-печали Солнышко лучами Мне очистит душу.
Громы из далёка Проворчат мне глухо. Прожужжит мне пчёлка Золотая муха. Зорями росистыми, С ветерками чистыми Целоваться буду, Про шумы и систолы Сердца позабуду.
На то оно и лето
Под странным именем «Грязнушка», Сама собой и без забот, Степная тихая речушка К Уралу медленно течёт.
Просёлком крякала телега Горластый ехал в ней народ. Гурьбой сигали мы с разбега В прохладу светлых тихих вод.
Народ беспечный и крикливый В воде барахтался, орал, Смеялся он, Визжал с надрывом, Мишка хвастал, Витька врал.
Витал наш гвалт над берегами, В рогозу прятались ужи И, в небе плавая кругами, От бед нас коршун сторожил.
Но вот звезду зажёг восток, Пастух в село увёл стада, На дно опять осел песок, И тихо плещется вода.
А завтра снова в знойный час Степная речка примет нас. Толпу бездельников отпетых. Так день за днём, на то и лето.
Земли своей я патриот
Ностальгия
Я хожу по асфальту, (так вышло.) Тёплый ветер мне лижет лицо. Жаль синичек здесь вовсе не слышно И не слышно здесь трелей скворцов.
Не журчит по каменьям речушка, Что лелеяла детство моё. Не считает годов мне кукушка. И не слышу я здесь соловьёв.
В городах жить, конечно, комфортно. Медицина всегда под рукой. В небоскрёбе живу беззаботно, Только сердце моё там осталось--, в деревне глухой.
Не рвите с отчим домом связь
Под небом мне чужой страны Я по несчастью оказался Там, будто в лапах сатаны, В тоске по родине метался.
Ко мне платаны и арчи Свои протягивали руки. Я днём работал, а в ночи Меня терзали, грызли муки.
Не приведи бог пить вино Вам из чужой заморской чаши Взбередит душу вам оно, Кровить заставит раны ваши.
В страну чужую прибывая Не рвите с отчим домом связь. В чужой стране частица вы чужая. В стране чужой приблудная вы грязь
Отвези меня, поезд, в Россию
Отвези меня, поезд, в Россию Под шумливый шатёр тополей. Там оставил я первую радость Вместе с первой любовью моей.
Я за призрачным счастьем подался В край укрытый заманчивой синью. Но он был не родным и остался. Отвези меня, поезд, в Россию.
Отвези меня, поезд, в Россию- В мураву упаду я лицом. Жаворонок пусть мне колыбельную песню С высоты в тишине прозвонит бубенцом.
Дома лучше
Туда! Туда, где не бывал. Где нет назойливых отцов. Зовёт фантазия юнцов И манит лестница из шпал.
Там, где бродит снежный барс По горным тропам козы ходят, В садах жар-птицы хороводят… Там счастье мается без нас!
Стрелял я дичь и рыб ловил. И занимался лыжным спортом Накрыла блажь-взглянуть решил На мир, на жизнь за горизонтом.
Я в далях дальних побывал, Там слушал райских птиц напевы. Под солнцем Мальты загарал, Вкушал плодов от древа Евы.
Топтал на "крыше мира" льды. Примкнув к ватаге дерзких, смелых Я вкус познал живой воды, И ласки страстной тайской девы.
Но я вернулся в отчий край. Поет мне песню мой ручей. И дорог мне лисицы лай, И гам взметнувшихся грачей.
И вместо гор, в скирдах солома, И стук дождинок в крышу дома.
Возвращение
Угасает летний вечер. Выплывают звёзды--свечи, Месяц круглый и большой. Перед нами степь, Россия Пахнет черемшой Мы по тёплому асфальту, Забывая остров Мальту Шлёпаем босые. Нам тепло, нам хорошо! Встрече с нами степи рады. ( заждались парней) Песни нам поют цикады, И маэстро соловей А зарниц весенних всплески Озаряют перелески И пушистые наряды Придорожных ковылей. Между туч, ладьёй ныряя, Ясью землю заливая, Месяц с нами в путь пошёл. Нас земля родного края Благодатью одаряет. Хорошо ! Тополь первым нас приметил, Старый клён поклоном встретил. Окна школы улыбнулись, КукарЕку, кук-ура! Вы вернулись, вы вернулись!» С крыши первого двора, Напрягая гребешок, Прокричал нам петушок. В дом ввалилась вся станица, Наши всё, родные лица. Мама, дядьки, дед пришёл. Как же дома, как же дома, Офигенно хорошо!
Любо мне в степи широкой жить
Морской волны меня не манят ласки. Красою гор меня не соблазнить. Ни Крыма мне не надо, ни Аляски. Отрадно мне в степи просторной, жить.
Мне не по нраву шум верхушек сосен. В гнилой таёжной, мглистой стороне. Москитов зуд, над головой, не сносен. Ковыльный свист по нраву больше мне. Люблю коней разливистое ржанье. Полыни запахи меня пьянят. Люблю я звёзд над головой сиянье. И каждой встрече с зорями я рад.
Люблю глядеть на жеребят игривых. Треск крыльев стрепета на взлёте люб. Люблю, до слёз, я звон колосьев нивы. И древней колокольни мил мне сруб.
Ветрами степи я, как сын обласкан. Ветрам другим я буду говорить: -Ни Крыма мне не надо, ни Аляски. Любо мне в степи уральской жить.
Утро в ольховой роще
До рассвета еще есть минутка. Куст во тьме светляками искрит. . Паучок настороженно -- чутко . На тенётах серебряных спит.
Тишина и покой на опушке, Даже мухи ещё не жужжат. . И не кукнет гадалка кукушка. . И лягушки под кочками спят. Посветлела на небе полоска Обозначив собою восток . И луна, будто блюдо из воска, / Оторвался от ветки листок. Тут лягушек пошли разговоры, . Звонко капля упала в родник. . Вух!- Будто выстрел из пушки Авроры, Из дупла Фили вырвался крик. . И тотчас огласилась округа . Гвалтом разом взлетевших грачей. Дерзко свистнула с ветки пичуга . В жёлтом кружеве первых лучей. . И, как будто спросила: «Ты чей?» . Я-ни чей! . Я, как ты-одиночка. Миг рассветного счастья ловлю Знает здесь обо мне (если старая) Каждая кочка. Я рассветы встречать здесь, синичка, люблю.
Нужна нам всем тихая гавань
Гремит и грохочет свинцовое небо И струи холодные льют. А дома жена и прелестные детки- А в доме блаженство, тепло и уют.
Нужна нам всем тихая гавань, . . . с причалом, Жена, чтобы было кому пожалеть, И ласковый берег нам нужен песчаный, Чтобы сил поднабраться и снова взлететь. А если нет крыши над нами- Нас вихри житейские мнут; Мы жертва снегов и цунами; Нас близкие люди, в дермо окунут.
Юмор, насмешки и другие потешки
Времена застойные
Светит месяц величаво над моею махалёй Загибаем мат курчаво-- -В магазинах—тем, кто свой.
Ветры с севера и с юга пролетают над селом. В дефиците вся округа, в МТС железный лом.
Брызнул дождик на дорожку, повылазила трава. Город давит понемножку и качает нам права.
Мы стирали грани* долго. Острым кончиком пера. Но бумага была волглой- получилася дыра. -* «Сотрем грани между городом и деревней»- лозунг строителей развитого социализма. 1982 г *
Не использованный ресурс
Вышла на сцену Жаннета Карзуцкая, Сдобная, сладкая, в талии- узкая. Быть ей моделью планида судила. Жанна на сцене в чём мамка родила. Певунья на сцене держится смело. В вокале, жаба-конфеточка телом. Жанначка, голая, нравится многим. Кому-то напи…ичком- шёлковым лентам. Кому-то заморским гнусавым акцентом. Вечер удался, вечер хороший, В зале экстаз - не жалеют ладошей. Если бы Ксюша, голая, вышла к студентам, Точно бы стала страны президентом
В нашем переулке.
В нашем переулке и темно и гулко. В нашем переулке пустота живёт. Редко здесь прохожий пустоту тревожит, Ходит здесь без страха только Васька кот. Слух у Васьки тонок, быстр и точен взор. Мент его не тронет, воры тут в законе, ну, а Васька первый на округу вор. В нашем переулке правят балом урки, а тихони куры влезли на насест. В нашем переулке ситновые булки только котик Васька со ватагой ест.
Свою соседку мы ценили
Муж Татьяны дальнобойщик: Дороги, грузы и колёса; Пурга метёт иль шпарит дождик Дави на газ-хоть кровь из носа.
Татьяна русская душою. Застой в любви её бесил. Я вам секрет один открою- И я к Татьяне заходил
Свою соседку мы ценили, Когда вдыхали аромат Её блинов и чехохбили, И до безумия любили В сметане жаренных цыплят.
Со смаком ели, выпивали… Для нас была Татьяна-клад. Потом мы на ухо шептали На Таньку мужу компромат.
Прозрение
Как мне сказали ещё в школе И подтвердили в интернете, Родился я по божьей воле, В Богом избранной, стране. Самой-самой на планете!
Пусть не Эзоп я, не Сократ. Но их счастливей во стократ: где хочу, могу сморкаться, чем Бог пошлёт, могу питаться. Стужу я сношу, как морж, Ведь я же…я ж бездОмный! БО-ОМЖ!. Сокровищ у меня... как у латыша- в кармане шиш, в рубахе вша.
Не вознесись
Гремит и грохочет Илья в драндулете И молнии небо зигзагами рвут. А дома жена и прелестные дети. А дома блаженство, тепло и уют. Но счастье моё от меня упорхнуло Во след за строптивой, ревнивой женой. Мне волю сломало, в дермо окунуло. Гнушаются детки общаться со мной.
Корвет я водил под Андреевским флагом, Я гвозди руками в гирлянды вязал, Заместо отца был зелёным салагам, Я Нельсона славу на флоте стяжал.
Я вины вкушал из Шампани и Вены, В Архангельске, в Питере, в Первопрестольной Знавали меня ресторанов бармены. Считался душой офицерских застолий.
Теперь я подвалов заброшенных житель, Я свалок смердящих теперь гражданин. Отбросов пищблока теперь потребитель, Паханов глумливых, ментов челядин.
Вот волками скоро завоют метели, А следом мороз лиходей затрещит. Мне в сирому в колкой, холодной постели Дрожать до весны и скулить предстоит. . Развязка Насквозь лачужку ветра прошивают Дрогнув, срывается пламя свечи; Редко бомжи до весны выживают; Гибнут на свалках в мор бичи.
Видок мой тазиком накрылся
Я на портрет, на свой, взираю (Времён Святого Николая). Слезу на карточку роняю. Греховной завистью пылая.
Какой анфас! И профиль модный, И стан достойный пьедестала. Зато любовью сумасбродной Меня Маруська доставала. Жена соседку не судила, Хватало мудрости, терпенья.. Словами бранными не крыла- Сама любила до забвенья.
Видок мой тазиком накрылся. Всё смыла времени река. Теперь бы что ли кто влюбился--- Ну хоть немножко, хоть слегка!
Привычка к почестям и власти
Лесное озеро. Вода Холодным мрамором сверкает. Под солнцем щука иногда От дел имперских отдыхает.
Ей нет соперника ни в чём. Ей ёрш дорогу уступает. Сам гордый язь ей бьёт челом, Когда нужда одолевает. Но если тучка набежит и собою солнце скроет да непогода задождит, всё в ней болит и всё в ней ноет. И Щука знает-- устарела: не тот рывок и быстрота, больное сердце, располнела и гибкость, гибкость уж не та!
Уже не щука-карасиха… Пара бы в омут от забот, но шевелятся жабры тихо: «А как же слава и почёт!?»
Вольница
К старым, новеньким артистам, к онанистам и марксистам, разным прочим активистам обращаюсь нынче я: на майдан! вперёд, друзья!
Нынче можно день и ночку вольно, весело прожить и катать всем миром бочку на правительство и власть. И на Путина покласть (ну хай будэ положить). Нынче нет царя, нет Бога. В демократию дорога нам открыта: так вперёд! пусть любуется народ нашей дерзкою отвагой. Нынче можно всё орать и на всё, на всех плевать. Смочим горло горькой влагой и вперёд, мои друзья! Чур! в меня плевать нельзя.
Восстань!
Восстань жульём закабалённый И затюканный народ- Мети метлою за границу Всех новоявленных господ. Дави клещей, клопов, клопицу- Пускай шипит отебье-пусть! От грязи, перхоти, и мрази Освободим святую Русь
Для чего начальнику кресло . (издёвка) Что прячут начальники в кресло от нас? Отверстье анальное--свой третий глаз. Не то какой Серёжа, не зная чем блеснуть, Надумает, бездельник, угодливо, лизнуть. Котёнком промурлычет, под копчиком лизнёт и в душу, через глаз тот, начальнику войдёт. Крутить—вертеть начальством нынче всякий рад. Вот потому и прячут начальники свой зад. Но, есть меж нас Серёжи, и я с таким знаком, он дотянуться может под свой! хвост языком. А если уж кому-то резон есть угодить, о способах и средствах?… ну, что тут говорить Прячут в мягких креслах начальники от нас отзывчивый на ласки свой третий глаз. .
Сватовство гастарбайтера
Твой глаза, как два картинка, , смотрят на меня… Вай, джюда яхши кизымка! Слушай, хой киз, сделай меня свой муж, а!? На твоя рука я ставлю красный пиала Жизнь твоя со мною будет, как за каменный скала. Селий день смотреться буду я на твой глаза. Мне рожать девчошек будешь в год по два раза! На тябя работать буду, как болшой бирблюд. На обед хороший будет кукурузный блюд!. Чай мы будем пить с лепёшкой. Сладкий, иногда. А как вырастут девчошки, Мы берём калым хороший. И тогда будет нам другой еда. Я тебя всегда жалею. Будешь пить каймак. Ты пойдошь ко мне женою? Не-ет! Какой ду… Ну, скажи менга, кизымка: что дедым не так?
Про нагу и про ваду
Если б я в Сибири жил, с волком—нет, с лисой--дружил. На куниц рот не разявил, им в тайге медведь хозяин.
Зацепив ногой нагу, Оказался кум в снегу. Не водяры он напился, На кануне Рождества, Он с кумою в баньке мылся: В знак скрепления родства Спинку ей он тёр и мылил, Потому и обессилил.
Расплескав хвостом ваду, Краснопёркам на беду, Щук со щурочкой резвится. А в Тюмени, а на БАМе! Вместе с тёщей в чёрной бане Зять случается парится.
Если б я в Сибири жил, С тёщей—нет, с кумой-- дружил. И пимы, и рукавички, Лягли б тоже мне в привычки, И чалдонский говорок. И кумы, сам знашь, пирог
Я баланды не отведал
Скорбно псы цепные выли от Невы до Терека. Мы вождя похоронили- Ленина приемника. Коммунисты с горя пили: слышны были ах! да ох! Зеки в тюрьмах говорили: «Жаль, что раньше не подох!»
Тут нам истину открыли, два иль три соколика: мы вождя похоронили- людоеде-хроника. И теперь уж вождь Никита в коммунизм страну ведёт. Кормит нас пургой досыта, и в трибуну туфлей бьёт
Зек как прежде воли ждёт.
Не указ нам заграница- есть у нас ядёрный щит. Зек в застенке всё томится… Пожалей его, Никит!
Я баланды не отведал. Перед кумом не дрожал. Ничего того не ведал- Солженицын рассказал.
Снобу
Ну, без тебя гора! могла бы развалиться, и не румянилась заря. И облысела бы куница, Затылок лапокой теребя. И Млечный путь мог бы закрыться, Когда бы не было тебя. Ты прям боженьке курилка под иконой иль крестом. Во лбу твоем…Печать? Нет! дырка. как у жучки под хвостом.
В офтальмологической больнице
Там врачи добры, как дети, А медсёстры…Бог бы спас! Злы, как осы, язвы эти: Так и метят впиться в глаз; Заливают глаз пипеткой, Жалят иглами в зрачок, Забивают рот таблеткой- Жуёшь, молчишь, . . как дурачок.
Никотинщику
Слушай сюда дряблолицая раса Никотина сосущая тонну. Отличье попа от мира-ряса, Вас отличает пониженный тонус.
Я говорю о явлении порочном, Хоть я и сам не святоша Хивы, Но если случится облом У вас с женщиной ночью, Диагноз такой-Никотинщики вы.
Рос Ванюша своенравным
Не ходи к оврагу, Ваня, не ходи туда, сынок. В коноплях там затаился острозубый серый волк. В коноплях тех злые ведьмы тоже, Ванечка, бывают . Если кто к ним попадает, пить отраву заставяют.
Рос Ванюша не послушным: много было с ним хлопот; К просьбам мамы равнодушным; делал всё наоборот.
Не послушал мать Ванюша- в конопле он заблудился, А когда вдруг стало душно- влаги ведьминой напился.
Что случилось: ворон знает. Ванька дурнем был,- вещает.- Дурень дурнем и зовётся, Коль ума нет, жизнь прервётся»
Кредо чинуши (эпиграмма на главбуха Деленбетова)
Дебет, кредит, прибыль, банки- Это, други, не ко мне. не пишу цифирь я в бланки, я от дел тех в стороне. Коль всё делать буду сам, То на кой мне нужен зам! Я здесь-- офис возглавлять: ставить подпись и печать. Папка, шляпа и живот- вот венец моих забот.
Оранжевые мечты …. (памфлет) Дедка с бабкой мысль растили (Ну, прям Ксюшеньке под стать), В ночь бессонную, решили губернаторами стать. Чтобы пить чаи на вилле, Много денег получать, Чтоб встречаться с президентом: Крепко руку ему жать; Говорить о том, о сём, об энтом И совет ему давать. Дедка с бабкой век прожили, Много видели чего. Президенту говрили б— Посадить куда, кого..
Cкулёжь под балалайку
Зацепи нога ногу, Я работать не могу, И, с щенячьей, песнею ухожу на пенсию. В шапку спрячу темечко, Ноги суну в валенки, Лузгать буду семечки, Старясь на завалинке
Песенку мне спела золотая рыбка: на соцстрах надейся, но не очень шибко.
Кабы мои ноженьки по ночам не ныли, Перед взором радужки при ходьбе не плыли, Я б врачей не дёргал, Не хулил бы времячко И бюджет не трогал, Не вонял бы плесенью, Как закисший творог, Не нуждался б в пенсии .Лет ещё сто сорок.
Юбелейное
День погожий: тихо, сухо. Предвечерний час. До маво доходит слуха, Будто бы с косой старуха На меня топорщит глаз. Будто я теперь замшелый, Квёлый старичок . Будто фрукт я переспелый, Маразматик-дурачок.
И решают у подъезда, Что мне вред, что благодать. Их решение железно: Мол, ему одно полезно- В белых тапочках лежать. А я чхать хотел на сплетни, На досужих баб злословье. Встречу я мое столетье За таким же вот застольем.
Мне без памперсов, пелёнок Жить да жить… Лет не меньше как сто сорок.
Застольное
Желаю я, чтоб кризисы и войны Обошли, друзья нас стороной, Чтоб собою были мы довольны, И своей обласканы страной.
А ещё я нынче нам желаю, Чтоб триумф нас ждал в конце пути. И на то явызов принимаю,поднимаю Чтоб всем вместе до него дойти.
А теперь содвинем так бокалы, Чтобы звоны к небу вознеслись, Чтоб надежды все, в большом и малом, Не пременно, обязательно сбылись.
Мемету Кебальдиеву
Вам не давали жить в Крыму. Но вы смогли, преодолели. Пришли к истоку своему, Вернулись к вашей колыбели. Я видел ваш к свободе путь: Сквозь унижения и голод. Через упорный, тяжкий труд Сквозь зной пустынь, Сибири холод..
Судьбы свершился разворот: Злых бед отхлынула волна. Теперь мы все один народ. Теперь судьба у нас одна. Кто перед кем бы виноват Теперь уж нам не разобраться, Мемет, в навозе прошлых лет Теперь бессмысленно копаться. Пускай за Вислою рекой Трещат призывно барабаны, Дай руку мне, татарин мой, И мы залечим наши раны.
Я не скажу, что счастье в Крым Теперь само рекой польётся, Но, крымско-русский наш нард Его, своим трудом, добьётся.
Теперь, мой брат, прошла волна Всех наших бед и всех несчастий, А на обломки дубовластья Пришли другие времена.
На погосте
Если грустью душа переполнится, На ресницах повиснут горошины, Я бреду на погост успокоиться, Будто валенок стоптанный, сношенный.
Там на холмики дедов и матери Слёзы я, как мальчишка, пролью. С ними боли души, у распятия, Как в былые года, разделю.
Створки райских ворот страж архангел раздвинет Благодать душ родных на меня снизайдёт. Ветерком меня ласково мама обнимет. «айна да айна»,-дед «Дубинушку» мне напоёт. Я воспряну душой, нальюсь силами, Распрямлюсь и раздвинусь в плечах Те, кто был мне постыл станут милыми. На судьбу на свою перестану ворчать
Можно всё переиначить
Случился у меня инсульт. Сказал знаток: «Тебе капут! Рабом ты был любвных стрессов не уйдёшь теперь от пут И от сетей коварных бесов Все им козни, как закон, Всегда успешно удаются И над потугой докторов Они, злорадствуя, смеются»
Прогноз узнав, безвольной клячи, решил я все переиначить. Чёртей решил я одурачить. Они ведь грамоты не знают И книг о спорте не читают. Я финской занялся ходьбой. Окреп покров мышцовый мой, Доволен я и головой. И, если только захочу, Я приз от женщин получу. А другу говорю: не ной! Займись спортивною ходьбой. Коль переможешь лень и страх, Оставишь бесов в дураках. ************************************
Этапы жизненного пути Даши . 3года Даша большенькою стала. Гуглить, хныкать перестала. Мама дочку обожает— Краше Барби наряжает. Дочка маму умиляет- Два, пять, три уже считает. . 4 года Тише! мухи и сверчки. Не шуршите паучки. Ветер тоже пусть не дует- Даша красками малюет. Чуть склонив к столу головку, Малюет: божию коровку, Солнце, дождик, снег, цветочек, Рядом ежика клубочек, Травки сизая былинка… Маме нравится картинка. . 6 лет Пусть коты визжат на крыше, Ветер в трубах пусть рыдает. Все равно она не слышит- Даша в шахматы играет. Пешки, слоники и кони На доске ведут сраженье Встал Ж8 Дашин слоник- Оппонент наморщил носик. Оппонент весь в напряжении. Но играет умно, тонко Младшей группы чемпионка.
Два котёнка
В доме было два котёнка: Белый добрый, чёрный злой. Гладит доброго Алёнка, Злого дразнит домовой.
Белый песенку мурлыкал, Злой шипел и морщил нос. Добрый котик бегал, прыгал, Злой болел и плохо рос.
В доме было два котёнка. Белый добрый, чёрный злой. Добрый ест каймак и ест цыплёнка, Злого слопал домовой.
Будте добрыми, ребята. На зоре судьбы своей, Озаруйте, хоть стократно, Но не хмурте зло бровей.
За себя я не дрался, не спорил
Я с годами все чаще и чаще болею. Обрастаю валами землистых морщин. Не по дням-- по часам, по минутам старею. Не хожу, а топчусь, как на льдине, пингвин.
Как в былые года, я и нынче романтик. Я душой молодой, и мне хочется жить. Как в былые года, честной жизни фанатик. И от схваток со злом не успел я остыть.
Мне случалось влюбляться не кстати. Штурмовать не свою высоту. Я, бывало, ходил в обветшалом халате. Для себя выбирал я дорогу не ту.
Для себя ничего не построил, Я идеями жил, я пахал за троих. За себя я не дрался, не спорил. Но в беде не бросал побратимов своих.
Как в былые года, я люблю и страдаю. Только это не значит, что я размазня. Слабых, бедных, больных защищаю. А бывает и так, что колотят меня.
Этот мир на другой я вот-вот поменяю. И с собой не возьму достояний земных. А потомкам моим оставляю Этот вот мой, наспех сделанный, стих
За что?! (Гонителям творца-народного пиита)
Убит был Пушкин на дуэли- Интрижек ваших результат. Добились вы чего хотели- Сработал чёрных сплетен яд.
Он так мучительно, так долго! Под плачь метелей умирал: Скорбел Кавказ, скорбела Волга, Скорбел седеющий Урал.
Был бард и мудр, и образован. Владыкам стоп не лобызал; В поэты Богом коронован; «И милость к падшим призывал».
Цари поэта не щадили За то, что ярче них сиял. Но вы-то, вы за что травили? За то, что вас к свободе звал? За то, что он стоял горой За униженных, голодных; Звучал, как колокол на башне вечевой, Во дни торжеств и бед народных?
За что вы Пушкина гнобили? Что делал он не так, не то? Взвели курок, потом спустили; Скажите, каины, по што!?
Мадригал стакану
Ты стоишь на столе, с виду хрупкий стакан. И росточком ты мал, Вредный, злой, как Полкан. Сколько славных людей свёл в могилу- не счесть! Всё отнял ты у них: разум, доблесть и честь. Для тебя всё равно, что поэт, что силач, что народа кумир, что кровавый палач. Кто, не зная твой нрав, будет крепко тебя обнимать, целовать, раньше срока в земле будет мёртвым лежать.
Скифы мы?
Конечно-скифы мы, и верно-азиаты. Потомки мы монголов и татар. У нас не мозг-тампоны ваты. Нет ни вождей теперь, ни Бога с нами. Мы сквозь ноздрю пускаем пар, Когда козлы шпынают нас рогами.
И депутат, и прокурор, Себя считая бога дланью, (отчизны скверна и позор) Ведут Россию к вымиранью.
У нас уж скоро сёл не будет, Пустеют наши города. А наши люди в царство мёртвых Текут, как с решета вода.
Орёл двуглавый крыла растворил Над нашими тупыми головами, Он нас свободой одарил, И лишь козлов наших правами.
Пред нами важно, величаво Козлы рога свои несут. Не за решёткой жить нам право Как премию, козлы дают.
Восстань ворьём закабалённый и затюканный народ. Мети метлою за границу Кзлов, козлят, клопов, клопицу- Всех новоявленных годспод.
Наддай коленом в ягодицу- И я с коленей поднимусь. От грязи, перхоти и мрази Освободим Святую Русь.
Истинное счастье
.Я всю Россеюшку проехал, Ходил за Чуйский перевал. Купцом я был, но без успеха, Зато о счастье всё узнал. Находят счастье: и в Лондоне, И в сверхмодном Париже; И в царской золотой короне, А кто и с милым в шалаше. Но-это временное счастье, Как звон деньги в худом кармане. Иссякнет злато-посох власти, Сошлют на остров в океане. Зимой голубки не воркуют. Глухарь не стонет в кураже. Костёр любви ветра задуют, И станет зябко в шалаше. Челнок волок из-за границы Баул, набитый барахлом. Теперь в жиреющей столице Над ним земли московской холм.
Мне надо знать: я-победитель; Мой мозг над телом господин; Моим соблазнам укротитель; Души моей он властелин; Что не сметут меня метели; И позади препон напастье; Что я достиг желанной цели- Вот в этом истинное счас т ье
Реклама (ресторану "УЧарли")
Жизнь течёт однообразно: Скучно, вяло, а подчас Жизнь течёт паршиво, грязно… А у нас: Многоцветьем зал искрится, Шквальным ветром мчатся звуки, Кружит музыка девчонок, Вылетая с музколонок, Ритмы пляшут тарантело, Бьются в плечи, треплют руки, Анакондой вьётся тело. Если в вас задор играет, Каблучков по нраву рокот Если вдруг вас привлекает Звон струны иль бубна рокот. Шум застолья, танца жар ли Вы желанный гость «У Чарли»
Симбиоз жанров C Толяном Бакаевым любители кабачных разборок в трения не вступали. Сам-то Толик был и росту не большого, и телосложения хлипкого, зато Закия, жена его, была на полголовы выше мужа и массой тела килограммов под восемьдесят. Если туго приходилось Толяну—прибегала Закия. И тогда туго становилось уже обидчику Толика.. (У Закии и кулаки были потяжелее наших, и запаса слов в ее сусеках было поболее, чем у поэта среднего достатка) Все знали-Толика бить только Закия имеет право.
Закия, закончив рабочий день, шла по улице с молотком в руках, навстречу Толик. В подпитии. Осерчамши, Закия тукнула Толика молоточком в темечко. Толик упал. Глаза под лоб закатились. Закия –в панике: «Тулик, Тулик, я прошу тебя, Тулик-не умирай, Тулик!»
Толик русскую жену терпел 2 года. С мордовкой и того не вытянул. С татаркой прижил, и в люди вывел, четверых деток. По случаю их «серебряной свадьбы», я чете Бакаевых, вместе с букетом роз, подарил стихотворение—мадригал посвящённый Закие. Подарок мой Закие понравился. Надеюсь и тебя, читатель, не разочарую. Прочти и оцени.
Мадригал
Татарок что бы нрав узнать. Не мысли их глазами сверлить, В Казань ты можешь не летать, Словам моим дешевле верить. Замечу, чтобы не забыть, Мила лицом, И ниже тоже интересна. И даже, очень может быть, В спортивных обществах известна.
А как жена, а в материнстве Татарка просто идеал! Глаза лучисты, руки быстры. Язык!- абрека дикого кинжал.
Права она иль не права, Но не уступит в споре жарком. А ещё, гудит молва, Мол, слаще всех в любви -- татарка!. Для мужа-верная жена. И как любовница прекрасна. Пускай сидит в ней сатана- Но жить с ней классно. Злить опасно!
ПРОЗА
Белоухий 1 (анекдот) Большой Узбекский тракт (БУТ). В сторону Самарканда мчится крутая иномарка. Свист ветра заглушает шум мотора. Вжикают встречные авто, мелькают перекидные мосты, пирамидальные тополя, обрамляющие БУТ с обеих сторон, сливаются в сплошные зелёные стены туннеля. Толчок в днище, допы (тюбетейки), взлетев к потолку, снова нахлобучиваются на бритые до блеска головы водителя и его спутника. Скорость движения гаснет, "Вольво" останавливается. Сказав: -"Э, шишинамгыски!" (что-то на вроде нашего "мать твою") водитель идёт пинать шины.
Визгнув колодками тормозов, останавливается "Москвичок" --Что стоим?- спрашивает владелиц 401-й модели. --Да вот тряхнуло, теперь не фурычит. --Открой капот!- говорит обладатель реритета советского автопрома. --Это зачем? --Открывай! Говорю. - Хоп майли (ну ладно).
Нажата какая-то кнопка в салоне-крышка копота "Вольво" ушла вверх. Голова, цвета коры берёзы, заняла её место. Через шесть минут: -Заводи! Повёрнут ключ замка зажиганья. Двигатель "Вольво" по кошачьи муркнув, ожил. –Что было?-спросил спутник горе водителя.
-Ничего особенного. Просто провода со свеч соскочили. –Ну надо же! ухо белое, а умный,как узбек. -сказал хозяин тюбетейки расшитой золотыми нитями.
Главный инструмент успеха. 2
«Я, конечно, и щупленький, и маленький, зато язык у меня…я тебя своим языком в любом углу достану»- говаривал один мелкорослый мужичонка.
В течении первых двух лет настоящие цветоводы, как конкурента меня не воспринимали. Зато на третий год краше моих хризантем ни у кого из них не было. Бутоны по крупнее головы годовалого ребятёнка будут. А расцветки какие! Зайдёшь в сумерках, под крышу теплицы-светло, будто в берёзовую рощу попал. Если и в раю такая благодать, то я туда хотя бы и щас.
Завтра в школах линейка по случаю открытия нового учебного года. Стою на рынке. Покупатели мимо проходят- идут туда, где продовцы свою мелкоту, которую настоящие цветоводы козам скармливают, не жалея своих гланд, во всех красках расхваливают. Оби-идно!
…Подходит женщина. Она, напротив, со своим, на мой взгляд, неликвидом стояла. –Почем банкуешь?—спрашивает. –По два за голову.—говорю. –Дай-ка мне три штуки,--сказала. И встала рядом.
Не удостоив взглядом наших хризантем, павой, в сторону «рамашат», шествует женщина. У нее уже есть одно чудо, ее собственный цветочек-мальчонка семилетнего возраста. –Женщина, женщина!-говорит моя соседка,--где это Вы своему мальчику такой прелестный костюмчик взяли? Верно, к торжеству какому? --Дык, в первый класс идем. А завтра- линейка. –Ну вот и цветы взяли бы! Смотрите красота-то какая! И не дорого. —А почем?-спросила мамаша –Два пятьдесят за штуку.—Загнула моя конкурентка. ……Восхищаясь купленным чудом, благоухающим сквозь перевернутый конус целлофана, женщина отошла. Минут через пять вернулась. –Мне еще три,—сказала,- маму порадую. При рыночной экономике, брат, язык –главный инструмент успеха..
Чёрт наверно пошутил 3
Должен предупредить: историю эту я не сам придумал, рассказал мне её Сергей Константинович-мой двоюродный дядя
В начале 60-х годов прошлого века карманные радиоприёмники были редкостью. Жители степных сёл об этой технике даже и не слышали. .Сергей Константинович работал пастухом-сопровождал стадо дойных коров на пастбища. Степь не лес-сучок не треснет. Прожужжит в небе самолёт и снова тишина. В сон клонит.Чтобы отцу в степи не было скучно, сын, приехавший из Москвы на побывку, подарил отцу карманный радиоприёмник.
«Включу, бывало,-рассказывает Сергей Константинович,- свою шарманку, голос спортивного коментатора вся степь слшает. Суслики футбольными фанатами стали. «Одного, другого, третьего защитника обходит киевлянин Бышивец»- гремит над степью голос Синявского. Замерев столбиком около своей норки, грызун ждёт гола. «Удар! Мимо! Эх Толя, Толя! С двух метров и мимо!». Суслик не крикнет «Мазила! На мыло!» Он свистнет презрительно, махнёт передней лапкой и юркнет в норку.
В степи приёмник на подзарядку не поставишь, поэтому, экономя заряд батарейки, игрушку приходится время от времени выключать. Стадо медленно движется, на вечернею дойку. Соски, набухшие от избытка молока, топорщатся в разные стороны, мешают бурёнкам переставлять ноги.
Еду в след, за хлюпающим копытами, стадом. Лошадка моя, отмахиваясь от назойливых мух, хлещет себя хвостом. Не большая компания женщин соседнего татарского села Имангулово обогняет нас. Когда женщины удалились метров на двадцать, включаю своё радио. «Издалека долга течёт река Волга…», заглушая стрекот цикад, звучит голос Зыкиной. Компания замерла. Выключив радио подъехал. Татарки меня, и лошадь, осмотрели со всех сторон. Сказали: « Щюрт, наверно, пошутил» и пошли дальше. И снова, раздвигая горизонты степи: « Сказала мать: смотри сынок, быть может, ты устанешь от дорог…» Обескураженные Земфиры, Розы и Заремки ощупали гриву лошади, заглянули ей под хвост, не обнаружив ни патефона, ни радиолы, спросили: «Сергей, твой кабыла жопом играет что ли?»
ИДЕЯ ПЛАНЕТАРНОГО ЗНАЧЕНИЯ 4
Лежу под капельницей. Значения фраз докторов, решающих что делать с моими гениталиями, вступившими в фазу генерации , никем и ничем не удовлетворяемых эмоций, до моего сознания не доходят-я обдумываю идею имеющею планетарное значение.
Суть идеи.
Гениталии, срезанные с моего тела, в зоопарк, на прокорм рептилий не отдавать, а изготовить из них пищевые добавки к рациону питания китайцев. Они, как известно, народ всеядный, ко всякому новшеству воспреимчив. Но так как поголовье китайцев в мире неисчислимо, то без импортных поставок им не обойтись. Ради альтернативы летучим мышам, разносчикам ковида, правительство Китая пойдёт на любые траты ( тем более, что доллары для правнкков Мао всё равно, что для нас опавшая листва берёз в осеннем лесу)
Первой на эту заманиху попадётся жадная до денег Европа. Ну а подражатели, даже и у нас, найдутся. Не пройдёт и десяти лет, как третья часть мужского населения планеты Земля будет оскоплена. Рождаемость хомо сапиенсов сократится. В результате наша планета от угрозы перенаселения будет избавлена.
Как только мой говорильный аппарат получил возможность произносить членораздельные звуки, я потребовал встречи с главным врачом. Рикша, в голубом одеянии, втолкнул мою коляску в кабинет главного эскулапа частного медучреждения, избавившего меня от возможности участвовать в процессе воспроизводства рода человеческого.
Глянув на тестообразное месиво, до краёв заполнившее кресло хозяина кабинета, я вспомнил народную мудрость, начертанную на стене мужского туалета нашей школы-мудрость гласила: «Ананизм истащает арганизм, уменьшает вес людей и расходы на …» Короче-я сказал учёному мужу: « Тому, кто моей идее даст жизнь и воспользуется мудростью школьного народа, получение Нобелевской премии гарантировано». « Ваши размышления,-услышил в ответ,- я использую при написании докторской. Завтра же приступим к лаболаторным испытаниям того и другого. Спасибо! А вашу выписку я отсрочу на случай рождения в вашей светлой голове не менее ценных идей». В соавторы набиваться я не стал. Да меня и не взяли бы.
Слово не обдуманно сказаное. 5
Сабыр Рахметович день своего рождения мог бы отпраздновать в подведомственном ему ресторане, но на востоке так уж заведено-семейные торжества проводятся в своём семейном доме. …
….Кроме сотрудников общепита и родственников юбиляра, в торжествах должны были принять участие начальники Сабыра Рахметовича и, главное, земляки- азербайджанцы проживающие в Ташкенте.. Наплыв гостей обещал быть таким, что под крышей особняка мест на всех явно не хватало. Однако, ум Сабыра Рахметовича был приучен находить выход из любого затруднительного положения. И выход был найден: всё лето и осень в его дворе, в балагане, (теплице) под полиэтиленовой плёнкой, цвели белоснежные хризантемы и радостно благоухали пионы. Теперь месяц декабрь был на исходе, следовательно, цветы были срезаны и реализованы на украшение столов торговых точек обшепита. Балаган, занимая половину двора, бесполезно хлопал на ветру полиэтиленовой плёнкой. …… Организацию мероприятия Сабыр Рахметович поручил Рустаму Кадырову—завхозу ресторана и местному весельчаку и острослову. Благодаря отлично развитому говорильному аппарату, Рустам был бессменным тамадой на всех торжествах нашей махали. .Тандем, Сабыр Рахметовичх-Рустам, работал в подготовке мероприятия, слаженно и продуктивно: Сабыр Рахметович давал деньги, Рустам их тратил. Вот только с прогнозом погодных условий они прогадали. Но в этом их вины не было. В Ташкентской области Узбекистана предсказать погоду в осенне—зимний период невозможно. То в начале ноября снег покроет землю, то жаркое азиатское солнце сияет на небосклоне весь декабрь. В этот период времени житель региона в течении одних суток может переместиться из лета в зиму и обратно из зимы в осень.
О непостоянстве погоды в декабре, конечно, знали все, но гости не предполагали, что чествование юбиляра будет происходить не под крышей его дома, а в балагане. Поэтому пришли на торжества в лёгкой одежде.-пиджаках да кофточках. … …Полиэтиленовая плёнка надёжное укрытие от дождя и снега, но для дедушки Мороза она препятствием не является. Внутри балагана он создаёт такие же условья, что и во внешней среде. ……
.Гремела музыка, столы ломились от напитков и яств. Супы, бифштексы и другие изделья ресторанной кухни (Ольга –шефповор—постаралась) дразнили обоняние гостей. Тамада уверенно правил балом, не позволяя веселью померкнуть, хотя бы на минуту, или выплеснуться за пределы намеченного русла. Гости рвались к микрофону: одни славославить юбиляра, другие, чтобы засветиться в области вокальных достижений. ……
Полукиловаттные электролампы, осколками летнего солнца, сияли под сводом балагана . Диск электросчётчика не безумствовал в круговерти (всю электронагрузку я посадил на провода рядом проходившей электролинии )
…В самый разгар веселья, незвано, явился Карбобо (дедушка Мороз). Постепенно лица разухабистой публики стали приобретать синюшный оттенок и покрываться пупырышками. Клацанье зубов заглушили звон столовых приборов. Жители Ташкента начали высказывать хозяину свою благодарность за оказанное радушие, намереваясь, не подвергая здоровье риску, слинять Уговоры Сабыра Рахметовича, повременить с отъездом, не возымели на гостей ни какого действия.
Преждевременный отъезд гостей бьёт по авторитету тамады. И Рустам поспешил на помощь хозяину. « Гости дорогие, ваш Ташкент никуда не денется, но если вы сейчас нас покинете, то лишите нас светлой радости. Без вас для нас и сияние этих ламп померкнет и Сабыр-ака огорчится до крайности.
Однако, холод, как и голод, не тётка родная- гости уговорам не поддавались. «Ну, тогда скатертью вам дорога!»-сорвалось с языка Рустама. --Что ты сказал, собака!—взревел старинный друг Сабыра Рахметовича и вцепившись в отвороты пиджака Рустама. начал Рустама трясти.. Сотрудники общепита, повскакивали с мест и стали снимать свои галстуки. .Я подобрал выпавший из рук Рустама микрофон и динамики наполнили балаган моим голосом: --Хурматлик дустлярым, (уважаемые друзья).-- сказал я,--тамада вовсе не хотел вас обидеть. Он хотел сказать: поскольку вам никак нельзя остаться, то пусть ваш путь будет устелен белой скатертью. Но, обескураженный вашим отъездом, половину слов забыл.
.После моих слов лица присутствующих расплылись в дружеских улыбках. Гости из Ташкента прежде, чем отбыть в славный город Ташкент, наполнили свои и наши бокалы искрящимся шампанским. На брудершафт не пили. Не принято. 25 02 2018г.
Пленник дивана 6 . (фельетон) Илюшке Обломову было хорошо. Не успел ещё из лона мамки выбраться, а профессия у него уже была. Помещик!-управленец значит. Не хило! Лежи себе на диване и управляй: тебе, Мишаня, ныня поле пахать, а тебе Ванятка, ну-ка подойди поближе, тебе дружочек, ныня очередь мне спинку часать. .А нам-то счастье выпало!- самые лучшие годы жизни задницей парты шлифуешь, потом думай, ломай голову, выбирай сам себе профессию. А как её выбрать-то! Я вот в школу учителем пошёл бы. Только нынче ребятня-то какая пошла? У-у! Так и норовит учителя на три буквы послать. Ну, поставлю я ему "неуд", напишу в дневник, чтобы родители воспитанием своего чада занялись. Так завтра прикатит в школу на мерсе его златоносный папаня, нахамит мне и начнёт меня уму-разуму учить. А я у хамов ничему учиться не желаю. Нет уж! пускай хамы, своих хамят, сами учат. А я вон лучше в церковь пойду работать. Священником. А что! По сути, священник в церкви, тоже самое что и учитель в школе. Стоит на паперти и читает проповеди. Учит прихожан, как и учитель в школе, всему "доброму, вечному". Прихожане, чтобы не говорил их батюшка, будут слушать его с открытыми ртами. Ну, а неверующий в церковь не придёт и с батюшкой бодаться не будет. Тихая, безопасная должность у слуг господних. Вот бы мне...
Постой! А как же попами становятся? Учится, наверно, много надо. А как же иначе-то!. Попу вон сколько всего знать надо: тут и догмы всякие, и жития святых, которых , как са.... которых очень много. А там ещё каноны, кандаки... А молитв-то сколько! Воз и маленькая тележка. А в моей голове места хватило только одной, "Отче наш". Бабушка Матрёна хотела, чтобы я ещё и "Символ веры" выучил. Да куда там! Стоило мне за калитку выбежать и от той присяги Господу- Богу в моей голове оставалось только одно название. С такой дырявой башкой, как у меня, можно вместо заздравной молитвы, заупокойную прочесть. Как говорится-рад бы в рай да...
……Когда-то была песня с такими вот словами: "Нам электричество пахать и сеять будет. Нам электричество из недр всё добудет. Избавит женщин от мучительных родов- нажал на кнопочку и человек готов» Эта песня уговорила было меня стать электриком. Электрик ведь, если разобраться, тот же управленец. Ходи по цеху да кнопки нажимай- управляй производственным процессом. Только вот есть у электриков одна докука-каждый год надо сдавать экзамены по правилам техники безопасности. А эти их ПТБ, такая галимутья, с которой никакой поп не справится. Попыхтел я над той наукой пару деней и решил со смертоубийственной профессией не связываться.
Умные люди советуют пойти на лесничего учиться. Я бы с удовольствием. Лесники самый счастливый народ на свете. Ушёл в лес, сел на берегу какого-нибудь лесного озерца с удочкой: пчёлки вокруг тебя жужжат, птички щебечут, кузнечики стрекочут. Сидишь, наслаждаешься.-Выпрыгнет из воды рыбка, блеснёт радостно чешуёй и снова в омут уйдёт. И хоть рыбка не та, которая прихоти злой старухи выполняла, но всё равно начинаешь думать-какое бы такое задание ей дать. Посидишь денёк на бережочке, наглотаешься чистого лесного воздуха, а к вечеру отдохнувший, бодренький домой явишься, да ещё и рыбки на ушицу притащишь.
Совет хороший, только пока институт лесного хозяйства закончишь, во всём Оренбуржье ни одного берёзового колка не останется. Вон Бузулукский бор и тот, будто бы, нефтяники скоро угробят. И что тогда мне дипломированному лесничему в ковыльной степи делать!? Конешно, в Сибири тайга большая. Работы надолго хватит, только слышал я, что там "семьсот километров тайга. Кругом только лютые звери" Ну, допустим, с одним волчарой я как-нибудь и справился бы, но ведь эти серые разбойники (почитай-ка Джека Лондона) кодлами ходят. А против кодлы, хотя б и зайцев, даже лев не попрёт. Не-е, быть посмешищем для белок я не хочу! Вот блин! Куда ни ступишь-везде камушки. Кабы можно было, я бы в осьмнадцатый век подался.
С Илюшкой мы поладили бы. Он меня барскому делу учил бы, а я ему про интернет рассказывал.
Попутные курьёзы 7
В 1956 году город Аральск был еще портовым городом существовавшего тогда Аральского моря. А рабочий поселок Саксаульск, расположенный на полсотни километров севернее Аральска, одной из многочиисленных бригадных станций железной дороги связующий российский город Оренбург с Узбекистаном.
В Саксаульске народу проживало тысячи три. Вокруг посёлка ровная, как стол, такырная степь. Ни одного колодца, ни одного другого какого водоёма в пределах 20 километров там не было. Воду в посёлок завозили в железнодорожных цистернах, сливали в бетонированную яму. Два раза в день около ямы выстраивалась очередь: топтались верблюды, фыркали лошади, скандалили между собой люди. Наверное, можно было бы пробурить артезианские скважины, но в Саксаульской не было достаточно мощного источника электроэнергии. Вот потому-то нас туда и забросили-строить высоковольтную ЛЭП. Для нашей группы, выпускников Ташкентского ремесленного училища электромонтажников, это была последняя, предэкзаменационная, практика.
Строительство ЛЭП начинала бригада профессиональных электромонтажников, но не выдержав суровых условий работы, профессионалы сбежали. Остался только их бригадир, который должен был руководить нами, но и он через неделю «чухнул», слинял в свою Кызыл-орду. С нами остался только Анатолий Иванович, наш мастер производственного обучения.
Для несведущих-такыр это не земля и не камень. Ты его бьёшь ломом-лом отскакивает. От материковой породы не комья отваливаются, а отколупываются тонкие, толщиной в тетрадный лист, серые пластинки. Под жгучими лучами солнца, опаляемые горячими ветрами, должны мы были в такыре выдалбливать ямы-для установки в них деревянных опор . Брёвна, свежепропитанные антисептиком, разбросали по трассе наши предшественники. Горячие лучи солнца полупустыни выдавливали из брёвен антисептик, капли креозота стекали на землю. Тот анисептик, по-видимому, изготовливается из сока того самого дерева, к которому и «птица не летит и тигр не идёт». Всё светлое время суток над брёвнами стояло марево зловонных испарений. Если даже не подходить к источнику того исчадия ближе трёх метров, то и тогда его испарения, в буквальном смысле, снимут с твоего лица кожу. А нам-то надо было, те черные, вонючие бревна, пилить, сверлить, рубить топором, носить на своих плечах Через неделю верхнего слоя кожи (эпителия- так, кажется, его называют) мы лишились. Кисти рук, лицо и шея, не защищённые одеждой, горели, будто кипятком ошпаренные, распухли. Стали розовыми, как у новорожденных младенцев. Ко всем этим мытарствам мы относились спокойно.. Таковы были издержки нашей профессии. Как говорится: взялся за гуж, не говори, что не дюж. Не ной! Да и заговорил я на эту тему только потому, что к слову пришлось.
Бороться нам пришлось с другим более грозным напастьем, чреватым болезнею двадцатых годов прошлого века-тифом.
У меня зачесался живот. Заглянув в трусы увидел там гадину- упитанную, готовую брызнуть соком, вошь. Но был я человеком чрезмерно застенчивым, поэтому ни с кем «радостным» открытьем делиться не стал. Володя Пенкин -парень без сентиментов-о своём открытии прокричал, будто голой пяткой на гвоздь наступил.
Заглянули в недра постельных принадлежностей, а там!... А там вошь ходит отарами. До нас в этом общежитии жили студенты из Алма-Аты. Это на их кровях вошь стала такой ядреной.
Утром на работу не пошли. Все двадцать пять человек, обнажив свои гениталии, расположились по периметру комнаты. Наше временное жилище наполнилось звуками схожими со звуками лопающихся воздушных шариков.
Пришёл Анатолий Иванович -Почему не на трассе? –Да вот воюем с аборигенами здешних мест:-ответил Пенкин. Анатолий Иванович, не сказав ни слова, исчез. Через двадцать минут прибыли работники санэпидстанции и погнали нас в баню. Сами остались добивать остатки банд охочих до человеческой крови.
После сдачи госов, в числе других моих однокашников, я был направлен на Ударную Комсомольскую стройку - переносить шахтёрский город Ангрен на новое место. И не только для этого.
Ангрен является центром угледобывающей промышленности Узбекистана. Расположен он у самого подножья хребтов Тянь-Шаня. В недрах тех хребтов были обнаружены залежи, очень нужной стране, руды-урана. К месторождениям требовалось, через хребты, ущелья и скалы, протянуть высоковольтные воздушные линии электропередач. В Саксаульске были такырные степи, здесь склоны гор под 45-60 градусов. Карабкаться по ним, с пятидесяти килограммовыми ящиком железяк на плечах, это тебе не вошь ногтем давить. Особенно трудно было подниматься по склонам покрытым щебёнкой. Ты делаешь один шаг вверх, а тебя на два относит книзу. Через неделю таких подъёмо-спусков твоя рабочая обувь превращается в пучок ленточек. Как-то, наступив на объёмистый валун, я оказался сидящим на нём верхом. Валун, скользя по россыпи щебня, поплыл вниз. Путь наш лежал в промежуток между двух гранитных глыб. Ноги у меня длинные, расставив их в разные стороны, я упёрся башмаками в те глыбы. Дальше, кувыркаясь и подпрыгивая, валун понёсся без меня. Если бы он это сделал раньше, превратился бы я в камбалу с пучками кожаных лент на конечностях вместо плавников. Но такие приключения давали нам повод лишний раз посмеяться. Коле Бобкову булыжник, из-под ноги, карабкающегося по склону, Васьки Силантьева, угодил в темечко-тут уж было не до смеха. Были у нас и другие обстоятельства, не то что смех, но и лёгкой улыбки не вызывающие.
Вот ты, обливаясь солёным потом, добрался до места назначения, тебя мучает жажда. Внизу, у подножья хребта, бурлит поток студеной воды скатившейся с заснеженных вершин, но спуститься туда, желающих нет. Бережём не тольколько обувь. Вместе с кажым миллитром солёного пота из тебя вытекает граммы твоей силы. Сил, оставшихся в тебе к концу трудового дня, едва хватает добраться до ночлежки, а их должно хватить ещё и для непредвиденных обстоятельств, скажем, для встречи навестившей тебя подруги.
В начале трассы доживало свой век строение. В этом строении мы и жили. Вернее, приходили туда ночевать. В бараке было две комнаты и коридор между ними. Первое время вся наша бригада располагалась в одной комнате. Вторая комната пустовала. У меня был двоюродный брат Виктор. «Зачем нам всем тесниться в одной комнате», -сказал Виктор. Ну и перебрались, мы с ним в свободную.
Ночью кто-то стал щипать меня за ягодицу. Я встал и зажёг свет. Приключения, пережитые в Саксаульске, из памяти ещё не стёрлись. Приподнял уголок своего матраца. На этот раз я увидел там клопов. Этих созданий было столько, что до утра они выпили бы всю кровь из меня и моего брата. Взяли, мы с Виктором, по галоше в руки и стали ту тварь истреблять. Шлёпаем-шлёпаем, а они всё лезут. Обратили мы своё внимание на стены. Клопы по стенам, будто овцы по горным тропам, шли на наш запах отарами. От шлепков по стене, штукатурка отваливалась, и нашему взору являлось новое семейство этих, помоему не божьих, созданий, голодных и бледных. Спать в ту ночь нам не пришлось. Но всех кровопийцев мы уничтожили. На этот раз битву с насекомыми выиграли уже без посторонней помощи.
. Право на последний выстрел 8
«Нам электричество пахать и сеять будет. Нам электричество из недр всё! добудет» пели студенты Ленинградского политеха в середине прошлого (20го) века. Не было бы электричества, несметные сокровища земли сибирской мы и теперь использовать не смогли бы. Но электроны ни нефть (в цистерны не нальёшь), ни уголь(в вагоны пульманы не погрузишь). Электричество можно транспортировать только по проводам. К строительству одной такой сибирьской ЛЭП и я был причастен.
Жили мы в палатках прямо на трассе будущей ЛЭП. От деревьев трасса была расчищена ещё в прошлом году нашими предшественниками-строителями фундаменнтов опор. От них нам достался сколоченный из горбыля сарай. В сарае было стойло для лошади, оставленной нам вместо переходящего вымпела. Лошадь была нужна нам для поездок в город Братск на центральную базу Главангарстроя, а ещё и для доставки на места производства работ различной мелочи, вроде инструмента, блоков, болтов и гаек.
…..Срамное место нашей помощницы было белым, будто бы его когда-то кипятком ошпарили. От того и прозвище было у неё не благовидное-Белокунка. И тоща была наша сподвижница, как затасканная шлюха. И масти была неприглядной-грязнобурой.
Да хай бы с ней с её невзрачной внешностью, если бы характером была покладиста, а то ведь и своенравна, и капризна, и ленива была, как будто засдевшаяся в девках дочь баярина. При первой возможности сбегала в лес. Однажды нам пришлось всей бригадой гоняться за ней по тайге, на три дня забросив работу. Тогда наш бригадир Мустафа Зарипов сказал в сердцах: «Щюрт бы с ней с шалавой этой.
Пускай бы её медведь задрал, да у неё веть есть нумер. Осенью завхоз спросит куда этот нумер делся» У Белокунки на крупе было выжжено калёным железом тавро. Из-за этого тавра мы и берегли её от зубов хищников.
Только ко мне да Ивану Кнышу Белокунка относилась более-менее лояльно. (видимо, учитывала наше недавнее колхозное прошлое). Всех осальных била копытами, хватала зубами за ляжку.
По воскресным дням бригада отдыхала. Но было заведено- если предстояла работа на другом фундаменте, то всякую мелочёвку-инструмент, метизы всякие- мы туда забрасывали накануне. Кныш прикинулся больным. Все другие общаться с Белокункой не умели. Пришлось ехать мне.
Закия-наша повариха (а по совместительству жена Мустафы) попросила меня набрать костяники. Костяника-это низкорослое травянистое растение. Его ягодки, яркого рубинового цвета, возбуждают аппетит не только у людей, но и у зверей тоже. На обратном пути, не доезжая несколько сот метров до нашего лагеря, я остановился, привязал лошадь к молодому деревцу и вошёл в лес. Костяника не растёт сплошным ковром, как, скажем, земляника, её кустики там и сям разбросаны между деревьев. (это я для жителей степной зоны, не видевших флоры и фауны леса)
Побродил я между сосен, но ягод на кустах не было. Везде были отпечатки больших когтистых лап. Встреча с хозяином тайги меня ни чем не прельщала. Как говорится: умный в гору не пойдет…
..Кобылы моей на месте не оказалось. Деревце, к которому я её привязывал было сломано. Памятуя, о том, что бережёного бог бережёт, я поспешил из опасного места убраться заблаговременно. … …Братва, наигравшись в волейбол, пряталась теперь от назойливых комаров в палатках. «Почему пешком и где лошадь?»-спросил меня Мустафа. -«Куда она денется! Утром приведу»- ответил я бригадиру. --"Утром Белокунка будет уже за тридевять земель от сюда.-Её надо брать сейчас, резонно заметил Кныш. Она, вернее всего, ночевать будет на своём излюбленном месте–около Верблюд-Камня".
Верблюд-Камень-это глыбы песчаника, над котором талантливо потрудилась мать-природа. Изваяние верблюда у неё получилось отлично: ноги, горб, маленькая головка на длинной шее-всё как у настоящего корабля пустыни. .Место это я хорошо знал. Там было небольшое озерцо. В дни, когда мошкара была не особенно назойлива, мы ходили туда купаться. Доводы Ивана были убедительны и я, захватив с собой краюху чёрствого хлеба, отправился к Верблюд- Камню. Ванька меня напутствовал: "Смотри не спугни, не то придётся искать ветра в поле".
Около Верблюд-Камня стояла сосна. На её коре я обнаружил бурую шерсть. Похоже на то, что кто-то о ствол тёрся. -Молодец Ванька,- мысленно похвалил я Кныша- и как это он умудряется видеть всё вокруг себя и всё примечать! Сосны, вырастающие на отшибе от леса, высокими не бывают. Крона у них раскидистая, ветки располагаются не высоко над землёй. Влез я на нижнею ветку и стал ждать. Смеркалось, сквозь дремоту, слышу, кто-то сопит и трётся о дерево. Выждав, когда пришелец отвалится от ствола, я спрыгнул с ветки и удачно попал на,.. почему-то мягкую и толстую, спину. Спина резко рванулась в сторону и издала рёв. "Медведь же!"- шарахнулась мысль в моей голове, и душа моя упала в пятки.
Что потом быыло! Медведь с трубным рёвом мчится между стволов деревьев. Я от страха визжу так, что с сосен шишки сыплются. Филин хохочет. Тут меня чем-то в лоб садануло. Да так садануло, что перелетев через кургузый Мишкин зад, сделав кульбит в воздухе, плюхнув на мягкую торфянистую подстилку, я отключился.
Бригада нашла меня утром. Сидел я, с зелёной шишкой на лбу, под молодыми ёлочками. В моих ладонях зажаты были пучки бурой медвежьей шерсти.
По стёжке жидких экстрементов, нашли и Патапыча. Лежал дядя Миша в полусотне шагов от того места, где мы с ним расстались. Сердце хозяина тайги перегрузок не вынесло-лопнуло от избытка отрицательных эмоций.
…Белокунку я нашёл в её стойле. Дремала стоя над охапкой свежесорванной травы. «Ну, погоди Ванька!- подумал я.-Погоди Кныш! Посмотрим, чей смех будет громче». И стал я готовить Ваньке встречу с лешим. Однако осуществить замысел мне не удалось . Вскоре меня, назначив бригадиром, перевели на другой участок. Но положительный эффект от Ванькиной хохмы был: я тогда понял, что большая масса тела ещё не гарант того, что в нем есть большой геройский дух и стал после этого, распоясавшихся на танцплощадках исполинов, брать на испуг. Ну а Ваньке сказал по рации, что право на последний выстрел я оставляю за собой. И хотя он живет теперь на Донбассе, я, когда-нибудь, это право использую..
Федот, да не тот
Вё течёт, да не всё меняется 9
Давно это было. Стояли мы на плацу в последнем нашем построении, приказ об увольнении в запас слушали. Рядом со мной стоял мой друг ефрейтор Славка Калнач. Краем левого глаза вижу-Славка, вроде бы ростом меньше становится. Глядь, а он в землю уходит! По щиколотки, по колени, уже и по пояс провалился. Что это с тобой происходит?--удивившись спросил я Славку. --Ни чего страшного,--говорит.-Я свой долг родине отдал сполна. Теперь,--говорит,--могу жить там, где хочу и с кем хочу. Вернусь, обзавидуешься.-- Прощай!--успел крикнуть из провала Славка, и асфальт плаца над его головой затянулся. Другие дембели, даже стоявшие рядом, исчезновение Славки не заметили.
Много лет прошло. Заскучал я по Славке. После нашего увольнения в запас, наш полк расформировали. На месте его военного городка теперь находится обширная зона отдыха горожан. Однако место, где Славка под землю ушёл, найти не сложно: там всё ещё стоит платан. Которому, наверно, лет пятьсот, или больше. ..Пришёл я, значит, к тому платану, набрал в грудь воздуха и, наклонившись поближе к земле, протрубил: --Эй, там, в преисподней! Есть у вас вольноопределяющийся Славка Калнач? -Чего орёшь!-послышался голос,-нам и так хорошо всё слышно. Что у вас там происходит знаем. А Славка твой сейчас на работе. -А когда будет?- спрашиваю. -А кто ж знает! Больно уж жадный твой друг-пашет, как негр, без отдыха. Ходи по чаще. Авось повезёт.
Мне-то что. Отправляясь на встречу со Славкой я, на всякий, случай открыл себе больничный лист и мог теперь хоть целую неделю прохлаждаться в тени платана; есть шашлыки и пивом их запивать. На второй день Славка опять был на работе, на третий, четвёртый тоже. Наконец отозвался. -Как ты там,-спрашиваю,-не мёрзнешь, не скучаешь? -Что ты,-говорит,-у нас не замёрзнешь, здесь день и ночь печи горят, котлы кипят. -Что за котлы?—задал я наивный вопрос. -Ну это, в которых ваших деляг от мирской грязи отмывают. Давай к нам, сам увидишь,-ответил Славка. -Ну уж нет!—говорю,-лучше ты к нам возвращайся. Если у нас так пахать, как ты вкалываешь, так и у нас можно жить –не тужить и с девчонками дружить.
К тому времени Славка условия, оговорённые контрактом, уже отработал, и черти его отпустили без волокиты. Они, как оказалось, условий договора (не чета нашим) ни когда не нарушают. Но черти они и есть черти-без плутовства существовать не могут. Заключая с кем-либо договор оставляют для себя лазейку. Так они и со Славкой поступили: пункт о том, как ему, после истечения сроков, предусмотренных контрактом, возвращаться к живым людям, в контракт не включили. Будто бы по недоразумению. Мол, оплошность допустили. Хитрецы! Только на этот раз не на тех нарвались. Видно, никогда с ефрейторами дел не имели.
У меня с собой была верёвка. Я её, так на всякий случай, у нашего завхоза стибрил. Один конец верёвки Славке сбросил, другой, так на всякий случай, к платану привязал. Тащить Славку совсем не трудно было-весил он, наверное, раза в два меньше, чем во время прохождения срочной службы в СА. Но если бы не платан, то быть бы Славке снова в рабстве у дьявола. Когда я увидел показавшуюся из провала голову Славки, я обомлел от неожиданности и верёвку из рук выпустил. Хорошо, что платан был несокрушим и верёвка рывок выдержала.
Чего я испугался? Я не испугался, Я на минуту усомнился в том, что выручаю из бесовского плена Славку, а не какого-нибудь Лулумбу африканского. Лицо Славки было цвета хромового сапога нашего старшины роты. И на этом чёрном лике вращались два белых выпуклых шара-два белка Славкиных глаз. Обниматься со Славкой мы не стали. Уж больно много на нём было копоти.
Два дня отмачивал я своего друга в ванне. Не помогло. Только отпарившись в бане, Славка приобрёл вид цивилизованного европейца. Став снова белым человеком Славка и заговорил по-человечески. -Что-то я в твоём дворе не вижу ни «Мерса» ни «Вольво»! Ты обманул меня что ли?-сказал Славка. -Ну, так и я не вижу у тебя мешка набитого тугриками. –услышал он ответ на свою подковырку. Поняли мы со Славкой друг друга, посмеялись, хлопнули по рюмашечке за встречу и пошли с гармошкой по вагонам, --зарабатывать себе на старость. «Жена мужа на фроонт проважала…» -пели мы под Славкину гармонь песню своих отцов вернувшихся с войны калеками. Это я к тому, дети мои, что в этом мире течет всё, да не всё меняется
У чёрта на куличках 10
Рынок потребления плодоовощной продукции у нас всегда был необятным. Тем не менее наш отечественный производитель ( Молдова, Кавказ и республики Средний Азии) позволял обходиться без и мпортных поставок. А наши железные дороги совместно с Аэрофлотом вполне справлялись с его поставкой. Только вот полагаться на добропорядчность портнёров по рынку было рисковано, поэтому поставщик вместе с товаром отправлял своего представителя-«сопровождающего» в обязанности которого входила доставка товара потребителю без потерь в объеме и участие в комиссии по его определению качества.
Жаждой к познанию окружаещего мира я наделён был пожалуй не меьше, чем тверской купец Никитин, только ходить за тридевять морей у меня не было-экзотики (так я считал) предостаточно и в пределах моей страны. Да и средств Афонасия Никитина у меня не было.
На Чукотке есть золотопромышленный район Билибино. От туда в середине, не помню, какого года, прилетает к нам в совхоз сорокашестилетняя белокурая красавица Ольга. У них там, на северах разрешено было получать продукцию не только по разнарядке, но и по прямому договору с поставщиками. Вот и пожаловала к нам Оля за виноградом. Конечно, можно было бы продукцию в Билибино отправить на основаии договора подписанного представителем получателя, но у Ольги не было с собой ни печати своего предприятии, ни заготовленных бланков. Совхозу пришлось отправить в Билибино вместе с Ольгой своего представителя. Полетел я.
Ответственность за сохранность количества продукции мы с Ольгой несли в равной степени. а вот отвечать за определение её качество должен был я. Объясню как сортность влияет на цены продукции и как эта сортность устанавливается..
Для производства определения качества поступивший продукции назначаются 2-3 человека Один представитель от получателя (специалист по качеству ) и, обязательно, представитель от общественности населённого пункта .Члены комиссии, по своему усмотрении и согласованию с представителем поставщика, выбирает 10% от общей массы поступившего товара (в нашем случае количества ящиков) . Кисть за кистью, гроздочку за гроздочкой члены комиссии осматривают виноград , все мятые или загнившие ягодки откладываются в сторону. Отдельно устанавливается вес отложенной порчи и качествненой продукции. . После этого высчитывается процент порчи относительно общего веса поступившего товара. В процессе всего этого мероприятия. представитель поставщика должен быть бдителен и принципиален, потому что в интересах местных товарищей процент порчи повысить, и они жульничают.
Дело вот в чём: при порче до 3х% продукция идёт высшим качеством , 5% соответствуют первому сорту, 7%-второму, 10%-третьему, а если выше 10 то –это будет «нестандарт»-его стоимость 0 рублей и 0 копеек. Высший сорт идёт по цене 1руб двадцать копеек, первый сорт уже по 90 копеек, а третий только по 60. Но реализует получатель товар, изменяя сортность и цену, уже по собственному усмотрению .
Отделом сбыта у нас в совхозе занимался дубоголовый мужик. Грузоподъемность самолёта 12 тонн. Аэрофлот так и предъявил счёт за 12 тонн, а наш умник загрузил в самолёт только девять с половиной.
Но поскольку транспортные расходы поставщику возмещал получатель, то совхоз от этой оплошности своего спеца по бизнесу не пострадал. Хуже было то, что груз был оформлен только до Магадана. В Магадане мы должны были наш товар выгрузить. Кому!? Узнав об этом, моя Ольга Максимовна чуть было умом не тронулась. До Магадана транспортные расходы составляли по 60 копеек за килограмм. От Магадана до Билибино 1200 километров и оплачивать теперь надо было, как за спецрейс-туда и обратно. За те сутки, что мы сидели в аэропорту Магадана спутница моя поседела.
--Да в Билибино меня на куски разорвут,-переживала Оля,- Вернусь без груза, скажут: зачем летала, на экскурсию что ли? Вернусь с виноградом –как его реализовать! Он ведь теперь дороже золота будет. --Не переживай,-пытался я успокоить свою товарку,- у вас народ денежный, если и переплатит, так не обеднеет. -Ага,! у нас всё продаётся по госцене. И этот виноград дороже, чем по два с полтиной мы продать не сможем.-кручинилась Ольга Максимовна.
Областное управление золотыми приисками находилось в Магадане. Оля из Ташкента везла букет роз. С этими розами она пошла в «Магаданзолото». Там женщине пошли навстречу- денежный вопрос как-то уладили.
Магадан город пограничный. Без особого разрешения не погуляешь. А у меня-то пропуск только до Магадана. И дальше меня погранцы не пускают. Конечно, возложенную на меня миссию я выполнил и мог бы возвратиться, ни чем не запятнав свою репутацию. Но я понимал, что без меня в Билибино, для того, чтобы покрыть транспортные расходы, весь наш виноград пустят в «нестандарт».,
Вылетая из Ташкента мы с Ольгой взяли с собой по сто килограммов винограда, для использования в своих личных целях. Кроме этого Ольга везла, как угощение своим друзьям , два арбуза и дыню. С дыней Оля пошла к пограничникам. Разрешение на нахождение в погранзоне они мне выдали.
Пока мы летели над Билибино прошли дожди. Посадочное поле аэродрома размякло и большегрузные самолёты принять аэропорт Билибина не мог.
Экипаж принял решение лететь в Певек. Это на побережье Чукотского моря, километрев на 200 севернее Билибино. Из Певека в Билибино можно было добраться только на «кукурузнике» У этой птички грузоподъёмность только три тонны. Чтобы вывезти весь наш груз, требовалось сделать четыре рейса.
Ольга, как абориген здешних мест, должна была в Аэропорту Билибина найти помещение, куда можно было бы поместить на временное хранение наш груз и оставаясь там этот груз принимать. Я же должен был оставаться в Певеке, для охраны и организации погрузок.
Риск для меня был немалый: все они здесь друг друга знают и без меня могут сотворить всё что хотят. С совхозной продукцией я побывал, считай, во всех аэропортах Урала и Сибири-везде крадут без зазрения совести.
Однако на этот раз мои опасения были напрасны. В Биилибино воров не было.
Оказывается правопорядок в здешних широтах поддерживается не милицией(её там просто нет). Порядочность людей здесь обеспечивается «северными» (это доплаты за суровые условия жизни). Нормативы и расценки труда на севере те же, что и на материке, но «северные» подрастают каждые полгода. Нарушаешь КЗОТ, пьянствуешь или ведёшь себя неблаговидно, «северные» обнуляются.
Как мне удалось выяснить, ни каких рынков в Певеке, как и в других поселениях расположенных за полярным кругом нет. Поэтому свой виноград я предложил директору ресторана по фамилии Мудрый. Мудрый брать виноград для ресторана отказался, но сотрудники ресторана забрали его у меня весь сразу, оптом.
Помещение, в которое Ольга разгрузила ящики с виноградом , было сколочено из горбыля, Щели между горбылями, конечно, не позволяли протащить через них ящик, но руками можно было таскать виноградные грозди свободно. Однако, как я убедился, даже бичи ( их обитало здесь человек пять-шесть) на это не покушались.
Последний борт мы разгрузили поздно вечером. Кроме помещения для обслуживающего персонала и столовой, других помещения здесь не было, а само Билибино находилось за тридцать километров отсюда. Работницы столовой жили в помещении столовой. Бомжи, не понятно как оказавшиеся здесь, дрогли ночами под козырьком входа в административное здание. Меня вместе с Ольгой поварихи поместили в маленькой коморке, видимо, служившей подсобным помещением. В варочных котлах у тружениц общепита уже ничего не было. Кроме как хлебом да чаем они утолить наш аппетит ничем не могли. Но зато любезно предложили постирать мои носки. Нет, уважаемый читатель, не радуйся! С прибытием в аэропорт Билибино мои приключения не закончились. На следующее утро погрузив всю нашу скоропортящеюся продукцию в кузов 12ти тонного трёхосного грузовика, мы тронулись на встречу новым приключениям.
Разумеется, дорог, покрытых асфальтом, за полярным кругом нет. И ехали мы не по укатанному тракту. Минут через 30-40 езды, мы утопли. Не в озере, не в болоте и даже не в речке утопли-колёса нашего грузовика, утонули в сухом, но рыхлом грунте. И с каждой минутой уходили в грунт всё глубже.
Вокруг нас тьма непроглядная, мороз под 12 градусов и нет ни одной живой души поблизости (ну разве только медведи). И я слегка запаниковал. --Да не волнуйся ты, -сказали мне мои попутчики,- не пройдет и трёх часов, как нас найдут и вызволят. –Ага, отыщут!,-усомнился я,- Кто ради нас полезет в такую глушь среди тёмной ночи. --Это там у вас на материке так, у нас по другому, -возразил мне водитель. -У нас- взаимовыручка. В автобазе знают, что я к 11ти часам ночи должен вернуться. Если не вернулся значит, что-то со мной случилось. Мой сменщик на другой машине отправится мне навстречу. У нас всегда так. Зимой мы ходим на охоту. Если кто-то к оговорённому сроку не вернётся, весь город двинется на поиски.
И правда, я ещё не успел как следует продрогнуть, как послышался рёв мощного мотора. Через час мы уже могли самостоятельно двигаться, преодолевая вброд бесчисленное количество речек. Скажу наперед-порча винограда (такого ни у кого и ни когда не было) оказалась меньше одного процента. Устройство овощной базы меня приятно поразило: все склады находились под землёй- чисто, светло и сухо. На поверхности и мрак, и слякоть.
Мы долго находились в пути, наш виноград трясло на воздушных ямах, по этим причинам естественная убыль оказалась несколько выше допустимой. Часть этой убыли покрыли тем виноградом, который Ольга везла для своих личных нужд. Узнав о том, что я от своего винограда избавился ещё в Певеке, Ольга Максимовна на меня осерчала. Не по-товарищески поступил-не превратил и её товар в деньги.
Гостиниц в Билибино не было, Обидевшись, Ольга на постой к себе меня не пригласила, но и жить под мрачным северным небом не оставила. Отвела к своей знакомке.
Марина (так звали хозяйку моего пристанища), узнав от меня, что привезли мы виноград, а не овощи, посетовала. мол, овощи сейчас здесь больше винограда нужны. Ни капусты, ни картошки, ни маркошки, ни говядины, ни свинины у нас теперь не будет до прихода кораблей. –Если скажешь, что ещё и климат севера тебя не устраивает,-сказал я,- то я спрошу тебя- Зачем ты здесь? -10 месяцев метели-осальное время слякоть. Дождь идет- грязь, солнышко выглянет-сырость из-под земли лезет. Кому понравится! У нас на Кубани все наоборот. Я здесь с мужем. Как только подзаработаю на постройку дома, сразу уедем.
Язнал, что северное начальство может командировку сопровождающих груз оплатить из фонда своего предприятья. А там cуточные не два с полтиной, как у нас, а 12 рубликов. На эту тему я завёл разговор с главным бухгалтером базы. -Согласна,- сказала мне хозяйка дебетов-кредетов,- только процент качества сделаем не 1, а хотя бы 7%. --Молодец баба,-подумал я.- Значит 7% груза она возьмёт бесплатно , за остальные оплатит из расчёта75 копеек за килограмм. Я получу . в лучшем случае, 200 рублей, а мой совхоз не досчитается 7 тысяч! 200 рублей это гораздо больше моей месячной зарплаты, но всё равно такая сделка не по мне.
PS Вернуться из Билибино я должен был максимум на шестой день. Вернулся гораздо позже. Сколько бы я ни объяснял причину задержки, ни кто мне не верил-уж больно красива была северянка Оля.
Хатанга 11
Июль месяц. Пора созревания ранних соров винограда, и первый борт в заполярье- в город носящий призывно звучащее (для меня) название «Хатанга. Хатанга- небольшой портовый городишко расположенный у самого основания полуострова Таймыр. Рубли там длинные, но гарантии пополнения кошелька-призрачны. Желающих ехать за туманами не нашлось. Предложили мне. Ещё в школьные годы я слышал, что солнце, в летнее время, над полуостровом Таймыр свеит круглосуточно, три месяца в году тундра нежется под ковром цветущих трав. А в озёрах полуострова водятся налимы до пуда весом, и эти гиганты, хватаясь за вёсла, мешают лодочникам грести. В напарники мне определили Алияра, еще ни где не побывавшего, сына главного агронома
Хатанга встретила нас промозглой погодой. Время нашего приземления (день или вечер) назвать я затрудняюсь-сплошная хмарь и слякоть. В тех местах, по-моему, только собаки, обросшие густой, длинной шерстью, не страдают от холода.
Товароведы, местного горпромторга, заглянули в пару ящиков, сказали, что согласны на первый сорт. Возражений с нашей стороны не последовало.
Алик остался в самолёте для выгрузки винограда из самолёта в автотранспорт. Я, вместе с товароведом, отправился в склады овощной базы. Товар принимали ни завскладом, ни товаровед, заведующие магазинов, сами, взвешивали и прямо с весов грузили в свой транспорт.
Когда стали подводить итоги, оказалось, что товар у нас в излишке. За излишек с нами рассчитались наличными. Немного уставшие и изрядно продрогшие, но весьма и весьма довольные (ещё бы, в какие это поры нам так крупно везло). вернулись на борт нашего, ещё не улетевшего воздушного судна. (И это нас радует-раньше намеченного срока будем дома). Сидим, балдеем, слушаем гул разогревающихся моторов.
Вдруг стук в дверь, стук дерзкий, отчаянный. Бортпроводник открывает дверь и в проёме двери мы видим бледное лицо одной из получателниц нашего товара. -Вы,-захлёбываясь слезами, проговорила наглая посетительница,-вы обманули меня на 500 килограммов. Я,-говорит,- ещё и года не работаю здесь и никаких «северных» у меня ещё нет. Покрыть недостачу мне нечем.
Я проверил её накладные, действительно количество товара не соответствует количеству ящиков. Девчушка ещё молодая. Жалко. Бросил вопросительный взгляд на Алика. Алик сказал: остаёмся.
Среди глубокой ночи подняли с постели товароведа. -Ты куда смотрел? -задала мне вопрос товаровед. -Зачем мне надо былоо куда-то смотреть! Взвешивали товар его получатели. Я вёл учёт и считал. Если получалось-на ящик меньше 10 килограммов, то заставлял перевешивать, а если больше 11-и, то о чём мне было беспокоиться? Одним словом, документы мы переделали, деньги вернули. До Новосибирска летели на каком-то драндулете, с двумя посадками на дозапрравку. .
В Новосибирске народу желающего лететь в славный город Ташкент было море. К кассам не пробиться. Тогда мы с Аликом решили просить помощи у начальника грузоперевозок. Нашему явлению начальница была рада. Оказалось, что она наша землячка. --Идите к кассам,-сказала землячка,- вас позовут.
Втиснули мы свои груди между жарких тел дяденек и тётенек, не обращая внимания на их протесты. Ждём-надеемся. Слышим, спрашивают: "кто тут сопровождающие?" --Какие такие сопровождающие, - раздался голос какого-то кандидата на вылет,-что сопровождают? --Гроб,-сказал Алик. Толпа расступилась. К вечеру мы были уже где-то в небе над Казахстаном.
.P.S. Американец О, Генри про нас писать не стал бы. Персонажи его рассказов не достигали цели потому, что нарывались на других, ещё более прожжёных, авантюристов, мы от фарта отказывались сознательно.
Кщнтрабанда 12
Со школьной скамьи мы знаем, что чёрное золото-это каменный уголь, белое золото – хлопок. А вот что такое красное золото, знают не многие. Для тех, кто не знает- поясняю: красное золото это -икра кеты и горбуши. Почему золото? а потому, что, в годы развитого социализма, шла на экспорт- за золотую валюту. Первый раз красной икры я отведал побывав на ВДНХ.
Предстоял рейс в город Южно-Сахалинск. Там, из наших, никто ещё не бывал. Место, так сказать, было не освоенное. Добровольцев лететь «туда, не знаю куда», и при этом, возможно, пропустить более выгодный рейс, не было
У меня был приятель-гидротехник Владимир Николаевич Махно. Мы рискнули. Разведали, что значительную часть населения острова составляют, любители всего острого, корейцы. В Ташкенте, на Куйлюкском рынке, закупили полсотни килограммов молотого красного перца и восемь штук дынь сорта «мирзачулька» или как ещё их называют «торпеда». Кстати, слаще этого сорта дынь ничего на свете больше нет.
С дынями мы не прогадали: продавали по десять рублей ломоть весом граммов в сто-сто двадцать.
А вот с перцем вышло неладно. Корейцев действительно в городе много, но наш перец не берут, говорят, что не такой красный, как им надо. Зато с красной икрой…!
Мой напарник Махно оказался пройдохой: продукцию совхоза мы доставили на овощную базу Главвоенторга. Территория базы была завалена тарой из-под, еще в прошлом году полученной, продукции. У полковника, начальника базы, голова пухла от думок, куда эти ящики девать. Владимир Николаевич узнал, что в складах Главвоенторга имеется красная икра, наговорил полковнику, мол, он (Владимир Николаевич) в совхозе фигура значимая и , как только будет дома, организует дело, чтобы все эту тару забрать. Полковник поверил и выписал нам по госцене 10 килограммов икры.
На рынке мы встретили женщину из Намангана, сопровождающею огурцов. Эта тётка нам сказала, что она привозит икру в Наманган и сдаёт в ресторан по 75р за кило.
Во Владимире Николаевиче проснулась жилка делячества: проехались мы по окрестностям Южно-Сахалинска и закупили у браконьеров ещё тридцать килограммов икры. По 25р за кило. Одновременно насладились, ни где в другом месте нашей Родины не повторяющейся, красой Сахалинской природы. Вся растительность там гигантских размеров. (стебли лебеды-двумя пальцами не обхватишь, под листом лапуха можно от дождя укрыться. Каждая травинка сочная, темно-зеленого, аппетитного цвета. (кстати, удой от тамошней буренки-20 литров молока в сутки)
Стеклянная тара сама по себе тяжелая. В аэропорту за превышение допустимого веса ручной клади, придется выложить немалую сумму денег. Поэтому икру мы переложили из стеклянных банок в полиэтиленовые пакеты. Пакеты разложили в чемоданы.
Из Южно-Сахалинска можно было лететь в Ташкент прямым рейсом с дозаправкой самолёта в Хабаровске. Таких рейсов было два в неделю. Но до Хабаровска можно было долететь и маленьким самолётом. Там пересесть на воздушное судно более вместительное. На прямой рейс до Ташкента пассажир свою кладь отправляет через багажное отделение, без таможенного досмотра; пассажир малого воздушного судна свой багаж несёт в самолёт сам и проходит таможенный контроль. А икра-то у нас-товар контрабандный. Влипнешь и не отмоешься. Решаем подождать и лететь прямым рейсом.
В Хабаровске услышали объявление, что вылет нашего борта задерживается до семи часов. Если бы до семи вечера, то сказали бы «до девятнадцати», но мы слышали «до семи» , значит до завтрашнего утра. Пошли искать гостиницу. В гостинице мест свободных не было. Перекусили в кофе, Сидим в сквере напротив здания аэровокзала. Что-то заставило нас пойти справиться на счёт вылета. --Здравствуйте!- сказали нам,- ваш борт уже час как в воздухе. И пообещали отправить нас следующим рейсом-завтра утром.
Да нам теперь хоть через неделю! Нам всё равно. Наш контрабандный товар улетел без нас. Сорок килограммов красной икры теперь, как пить дать, для нас потеряны. Икра хоть и упакована в двойные полиэтиленовые пакеты, хоть и лежит под плотными крышками чемоданов, всё равно её запах чувствуется. Грузчики в аэропорту, народ ушлый, нашу икру реквизируют. А если не грузчики, так таможники-непременно. А это уже совсем плохо. В таком случае нас в аэропорту будут ждать ребята в зелёных фуражках.
Приземлились в Ташкенте без радостного настроения. Комнату невостребованного багажа нашли не сразу. Её перевели в новое здание аэровокзала. Полные тревожного мандража, ожидая кладовщицу, просидели перед закрытой дверью не меньше двух часов,
Наши чемоданы стояли на полу в луже растёкшегося по полу масла. Нас удивило- как это никто не обратил внимание на запахи контрабанды, витающие вокруг бесхозных чемоданов. Оказалось, что растительное масло, которым пропитывается красная икра при консервации, разъела полиэтилен и почти всё стекло на пол.
Ну, мы, конечно, забыв поблагодарить кладовщицу за её недогадливость, поспешили с нашими ароматными чемоданами из опасной зоны поскорее убраться.
Дома я свою икру расфасовал по стеклянным банкам. Четыре банки поставил в холодильник, остальные сунул под кровать и отправились мы с Владимиром Николаевичем снова в путь. На этот раз в город Уфу-догонять, уже отправленный в вагонах-рефрижераторах, виноград.
В Уфе мы сидели не меньше месяца, принимали прибывающий груз и разыскивали товар, прибывший к потребителю ещё до нашего приезда.
К моему возвращению из Уфы та икра, которая ждала моего возвращения под кроватью, потемнела-потеряла товарный вид. С теми банками, что стояли в холодильнике, поехал в Ташкент предлагать служителям ресторанного бизнеса.
Директора ресторана на месте не оказалось, зашёл к заму. Зам спросил меня; есть ли в среде работников их ресторана кто-либо из моих знакомых. -Нет,-сказал я,- в вашем ресторане мои знакомые не работают. --Тогда уноси отсюда поскорее ноги, пока тебя не арестовали,- сказал мне зам. Целый год моя семья лакомилась, дефицитным в те годы, деликатесом.
Сила кодлы 13
Могут ли зайцы хрен забить на льва? Нет, не могут! И не потому, что «один глаз на Кавказ, другой на север», а по той причине, что не могут между собой договариваться.
А вот волки могут. Могут, и, сговорившись, не только льва, но и носорога сожрут.
Ташкентская область Узбекистана. 1954-й год. Осень. Полоса преждевременных заморозков накрыла земли садвинсовзоза Вревский. Виноградники повреждены. Плодовые деревья вымерзли. Катастрофа! Госбанк выдаёт кредиты только на закупку саженцев. Полуторатысячное население рабочих посёлков кормить нечем. Престарелый директор совхоза, не пережив удара стихии, умирает. Встать во главе команды полузатонувшего судна добровольцев нет. Решение партийных органов-закон для членов КПСС. Выбор пал на, выходящего в отставку, подполковника КГБ Юркова.
Основа рабочей силы совхоза-департированные из Крыма татары. Настоящих садоводов из них мало, зато нет татарина не впитавшего с молоком матари агротехнику овощеводства. Период до вступления в полную силу плодоношения хозяйство Юркова выживало за счёт выращивания овощных культур, клубники и реализации тепличной рассады. Время нищенского существования закончилосьь в 1974-м году. В тот год средний сбор составил 500кг с яблони. Урожай размарина доходил до 900кг. Только это было уже после Юркова.
Пётр Фёдорович ушёл из жизни не успев вытащить совхоз из долговой ямы-350 тысяч долга перед госбанком оставил своему преемнику. О приобретении машин, строительстве жилья, можно было только мечать. Корабль под названием "Совхоз Вревский" оставался на на мели. Вакантное место директора пустует. Желающих командовать пруд пруди, но чтобы без больших трат нервной энергии. ….
Управляющий облсадвинсовхозтреста звонит директору совхоза Кибрай:--Слушай, Ахмед ака, там у тебя прозябает в управляющих отделением, бывший директор совхоза Булунгур, Варакин; скажи ему чтобы завтра ко мне приехал. ….
.Садово--виноградное хозяйство совхоз Вревский было создано в 1929году на базе поместий Жукова, Вревского и Жемчужного. (Все три генералы –завоеватели Средний Азии). Центром совхоза стала усадьба генерала Вревского. Усадьбы Жемчужного и Жукова вошли в состав садвинсовхоза на правах его отделений, разбросанных в радиусе 12-15 километров от центрального посёлка совхоза.
Всеволод Дмитриевич, объезжая бригады и отделения ( в порядке ознакомления с хозяйством), на одной из виноградных плантаций увидел бульдозер корчующий виноградник. Работу бульдозера остановил. В конце рабочего дня--знакомство с руководящим составом совхоза. Вопрос к начальнику производства- главному агроному Садыкову: --Шарап Аббасович, объясните мне причину раскорчёвки виноградников 3го отделения! --Всеволод Дмитриевич, осенью прошлого года мы попали в зону ранних заморозков. Чтобы земля не пустовала, я распорядился подготовить карту к засеву люцерной. К тому времен, как будут у нас готовы к посадке новые саженцы винограда, люцерна обогатит почву азотом. –Шарап Аббасович, на то, чтобы заготовить чебуки и получить из них саженцы, мы потеряем год, ещё три года будем ждать первого урожая. На то чтобы виноградник вступил в полную силу плодоношения, потребуется ещё пара лет. Итого шесть лет. Чем будем кормить народ? Люцерной? Выход такой: корневую систему и здоровую лозу не трогать. Осенью этого года, худо --бено, но 5-6 центнеров с гектара получим. Ещё через год новая лоза заплодоносит в полную силу.
Варакин оказался не только грамотным агрономом, но ещё расчётливым предпринимателем. Одним слом, в том году с долгами мы рассчитались, да ещё и не плохую доплату получили в виде премиальных. Второй год завершили с прибылью в 600 тысяч рубле. По итогам года получили премии в семикратном размере по отношению к должностным окладам. Прогнозы третьего года обещали прибыль уже в 800тысяч. Однако нашим надеждам на 12 кратные премии не суждено было сбыться. По мере того, как крепла зкономика совхоза возрастали и планы производства продукции. С которыми совхоз справиться ещё не мог.
В соседнем совхозе, в должности председателя профкома, работал некто Исмаил Хамидов. Исмаил не был «скупым рыцарем». Должность директора садвинсовхоза завода Алмазар (у нас было два завода первичного виноделия) обошлась ему, по слухам, в 20 тыс. рублей.
О готовящейся ему замене Варакин узнал от меня. «Да как же,-говорю,-Исмаил уж и контору нашу приходил осматривать!
Через 8-9 дней собрание актива совхоза. В президиуме сидят: первый секретарь райкома КПСС товарищ Мамедов и управляющий облсовхозтреста. Совхоз не колхоз—здесь не голосуют. Директором совхоза стал ставленник первого секретаря райкома КПСС. Бригадиры и управляющие, те, которые были не чисты на руку, ликовали.
После собрания Всеволод Дмитриевич оказался в больничной палате. Мы узнали, что у него сахарный диабет и переживания для него смертельно опасны. Однако на этот раз, как говорится, Бог миловал. После выписки наш бывший директор занял должность управляющего отделением.
С первых дней воцарения Исмаила начались гонения на сторонников Варакина. В немилость попали: главный ветврач Иванов, прораб Сеттаров, землеустроитель Дрижак, а так же начальник электросилового хозяйства и насосных станций «Петренькя». С прорабом долго конфликтовать не выгодно (в руках прораба строительная бригада и, главное, стройматериалы).
Главному ветврачу, и землеустроителю подфартило: товарищ Мамедов на свадьбу сына кличет всех первых лиц района. Без подарка не пойдёшь. Из стада крупнорогатого скота выбраковали годовалого бычка. У землеустроителя бульдозеры и немереное количество кубометров грунта, которые можно перемещать на никем не обусловленные расстояния. В распоряжении начальника электросилового хозяйства нет никаких матценностей. Есть, конечно, воздушные злектросети, но расценки на ремонтные работы такие, что если их все одновременно поставить на реконструкцию, то и тогда получится мизер. От главного энергетика одна польза—давая ему подзатыльники, можно остальному контингенту демонстрировать своё могущество. Увольняться «Петренькя»! не будет, так как знает, что потеряет жилплощадь.
Шло производственное совещание. Обсуждали вопрос увеличения производства продукции. –Товарищ Петренькя,-обратился почему-то ко мне, а не к главному агроному, директор,--как ты думаешь—справимся с поставленной задачей!? --Справимся,-говорю,-если построим ещё две насосных станции. –А где вы были раньше? О чём раньше думали!? И понёс меня «по кочкам». Я, конечно, сказал, что раньше таких задач перед нами никто не ставил. Но это было принято за дерзость, за желание противоречить.
В тот год прибыли в 800 тысяч не было, но рубеж, установленный при Варакине, мы перешагнули. У Исамаила былооснование сказать мне: «Тывой Варакмин мой пдмётка не стоит!» Только на следующий год дела почему-то не были столь успешными. Пришлось просить Варакина занять должность главного агронома. Всеволод Дмитриевич учинил строгий контроль за использованием удобрений по назначению. (селитра уходила на лево). На носу была уборочная компания. Принципиальность главного агронома грозила похудением карманов. Варакина, на период уборочной страды, надо было от дел отстранять. Как это сделать знал, поднаторевший в интригах, бывший председатель профкома Исмаил Хамидов. Варакина обвинили в волюнтаризме. Одним словом, Всеволод Дмитриевич снова оказался на больничной койке. Летальный исход был неизбежен.
Под мудрым руководством ставленника Кибара Мамедова мы пришли к тому, что вынуждены были работу своих пунктов виноделия обеспечивать за счёт покупки сырья в Казахстане и в Самаркандской области. Далеко, накладно для общественного хозяйства, зато прибыльно для собственного кармана. . Было возбуждено уголовное дело. Привлекались директор, главный бухгалтер и экспедитор. Посадили экспедитора. Директор и главбух попали под амнистию как участники ВОВ.
Стили управления 14
У Кибара Мамедоича методы правления были жёсткие. Зато и район был одним из лучших в Ташкентской области. Улицы кишлаков и посёлков заасфальтированы, деревья вдоль центральных дорог покрашены белой известью. И отчёты об отправке первых тонн хлопка-сырца на государственные хлопкозаготовительные пункты, район слал в обком раньше всех других хлопкосеющих районов. Однако не всё было гладко да сладко на территории подведомственной удельному князю Кибару.
В колхозе им. Турсуной Якимбашевой дела шли из рук вон плохо. Ни какие крутые меры на членов этого хозяйства не действовали. Кибар Мамедович смещал парторгов, менял председателей, а воз всё равно с места не трогался. …..Колхозное начальство знало, что, при любом раскладе, оно беднее жить не будет. Рядовые члены колхоза уповали на своё подсобное хозяйство: одни, с арбами груженными товаром произведенным на частном подворье, спешили на рынок, другие радели больше за то, чтобы их мелко рогатая и крупно рогатая живность тучнела, поедая, с утра, колхозную люцерну. Словом, раньше полдесятого за общественные дела ни кто не брался.
Вахаббиты наводнившие Узбекистан в конце последнего десятилеия 20-го века будоражили религиозную общественнось республики, активезировались националисты, потомки шаек басмачей-атмосфера под небом Узбекистана стала взрывоопасной—инаковерующее население республики сало возвращаться под крыло матушки России. В числе вынужденных переселенцев оказалдся и я. В соседнем купе ехала семья Василия Чернушкина-последнего председателя колхоза им. Турсуной Якимбашевой. Если меня не подведет память, слово в слово, приведу здесь рассказ Василия Михайловича о начальном пути своей председательской деяельности.
«В 1984году из города Ташкента я перебрался, на ПМЖ. в колхоз имени Якимбашевой. А так как в сельскохозяйственных делах был абсолютный нуль, то мне поручили совсем бесхитростное дело-распределять воду по грядкам хлопкового поля. У меня не было ни двора, ни кола. Был кетмень, да и тот колхозный. Мне любо-дорого было ранним утром, подсвистывая пенью птах, прогуляться вдоль, журчащего водой арыка. Иду . По дороге обычным делом занимаюсь: мурлычу что-то из репертуара Высоцкого, в синегалок камушками швыряю, пчёлки перед носом вжикают. Догоняет райкомовская «Волга». –Сидай,-говорит водитель,-- Кибар ака тебя кличет. Подъёзжаем к колхозной конторе. Районный босс на крылечке с парторгом гуторит. Вскоре и председатель причалил. –Ну, что ж, господа-товарищи, --говорит босс,- собирайте общеколхозный сход. Будем вот его, Василия аку, на колхоз ставить. У вас в колхозе только он один за колхозное дело болеет. Подоспевший глава аграрного сектора, т.е. главный агроном, кислую рожу посторил, председатель, бросил в мою сторону презрительный взгляд и, отвернувшись, тихо хихикнул. Но тем не менее сход объявили. На зов откликнулись не многие. Только те, кто был при какой-либо должности.
Босс, не вставая из-за стола объявил, что решением бюро райкома теперешний председатель колхоза с должности снимается. «… на освобождающеюся должность председателя райком партии рекомендует вот его (называет меня по имени и отчеству). –Будем голосовать. Кто за? Кто против? Воздержавшихся нет» Забирает у главбуха гербовую печать, закрывает в сейфе. Ключ забирает себе. Через пару дней приезжает предрайисполкома-усаживает меня в кресло председателя и обещает всевозможную помощь. Только после этого я поверил, что это не розыгрыш.
С чего начать не знаю. Решил со своего бывшего бригадира. –Ну Мухтар ака,-говорю,- вводи меня в курс дела. Как думаешь-с чего новое руководство колхоза должно начать свою деятельность? --Кто руководство! Ты что ли? Ты и кетменьщик-то никакой. А туда же-в председатели! И, пнув ногой дверь, вышел. Они тут все-коренные жители. Знают друг друга с детства. Все кумовством повязаны. И все, от мала до велика. стали мне палки в колёса ставить.
.Идёт уборка урожая яблок. Лезть в крону дерева не хотят-трясут. Помятый плод кому нужен!? Есть такое приспособление- «мердвин» называется-жердь с врезанными ступенями. По нему можно до самого верха дерева добраться. Велю трактористу сгонять на центральный склад, загрузить те самые мердвины на тракторную тележку и привезти в сад. Приезжает без мердвинов-зато полный прицеп народу, --В чём дело?- спрашиваю. Говорят, мол, сказал:-Кто мордва, лезь в кузов-председатель в саду ждёт. …
.Через какое-то время приглашают на бюро райкома партии. Решил пораньше приехать. С коллегами познакомиться, Опыта у них поднабраться. Завгар занарядил автотрнспорт. Не авто, а тарахтелку какую-то. Проехали полпути –карданный вал оторвался. Короче, приехал с большим опозданием. В коридорах пусто. На одной двери написано: -Тихо! Идёт заседание. Зайти не решаюсь- ведь написано—«не шуметь!». Открывается дверь- вылетает красный, как варёный рак, усатый мужичонка и, со словами «Ну, сексуют! Ну, сексуют», умчался. Пока я размышлял над словами «сексуют», в дверях появилась, с полотенцем на шее, одна из колоннад Афинского амфитеатра. Колоннада промокает полотенцем обильный пот на обширной лысине и, глядя на меня, пыхтела: «Ну, е--ут! Ну. е—ут!»
Я человек русский, (к тому же беспартийный), мне «е-ут» во как понятно! И я говорю себе: мне эта их сексхана и на фиг не нужна. И я уехал.
Вижу, мужики асфальт катают. (те, о которых слухи ходят, будто бы они-не традиционьщики). И тут меня осенило! Говорю: --Слух о вас, мужики, идет, будто бы вы не только асфальт хорошо катаете, но и сексуете не плохо. Правда что ли?—Да, говорят,- энто дело мы делаем даже лучше, чем асфальт катаем. Попробуй-понравится! –Хорошо, -говорю,-- в конце следующей недели жду вас в своём кабинете. Платить буду в двое больше, чем здесь зарабатываете. .
.Кабинет председателя и кабинет парторга-смежные- через стенку. Только входы разные. Вызываю прораба. Приказываю дверь и окна кабинета парторга заложить кирпичом наглухо. Вход открыть через мой кабинет. А над входом сделать надпись: «ДУРЕВЫШИБАЛОВКА».
Расторопный прораб в три дня с заданием справился. Даю распоряжение секретарю-вызвать моего бывшего бригадира. Бригадиру говорю: -Будешь фердыбачить, вот там окажешься. –--Напугал!-говорит ( они с парторгом свойственниеки какие-то). Да я и сам…-- открывает ногой дверь и… оказывается за порогом. А там тьма тьмущая. Ничего не разглядеть. Минут через 15 выходит: ноги в раскорячку, штаны руками придерживает, слёзы по щекам горохом катятся. Когда проходил через дворик я, открыв форточку, крикнул ему: -будешь дальше выпендриваться, процедуру повторим и продолжим! Следующим был завгар. За ним работник планово-экономического отдела. Ну и так далее. В течении двух недель все мои саботажники сексотерапию прошли и стали шёлковыми. О секретах терапи не рассказывали. Стыдно.
.В райсельхозуправлении не бываю, вызовы в райком игнорирую. Босс сам явился и с порога: --Ты что же, туды-т твою корень, разгильдяев своих на место ставишь, а на районное руководство чхать решил. Почему на заседания бюро райкома не яв...А это что за нововведение?-- обратил босс внимание на аббревиатуру над дверью к кабинет парторга? --Комната для вышибания дури,--говорю. –Интересно!-говорит.-Ну. показывай!-говорит. И к двери направляется. —Нет-нет!-говорю,- Вам туданельзя!,- говорю. И пытаюсь перекрыть дорогу.
–Ну, уж нет! Всякое новшество надо на вооружение брать,-говорит. И за порог. А там тьма тьмущая. Кто-кого, кто-чего, не разглядеть.
.О своём внешнем виде Кибар ака ещё там, в парткоме, позаботился. Ко мне вышел чернее грозовой тучи. Идёт через кабинет и шипит: -Ну, Вась ака! Ну, Вась ака! это тебе просто так с рук не сойдёт.
В те годы проходила компания борьбы с приписками и казнокрадством. Обкомовские друзья нашего волкодава срочно перебросили его в другой район. От грехов подальше.»
Я этой исповеди не поверил бы, если бы что-то подобное не слышал раньше.
Ольховая роща села Бурёнино 15 . Новелла … Многие люди к ольховым лесам относятся с пренебрежением. Мол, древесина ольхи хрупкая, кроме как на топливо, ни на что другое не годится. Слухи о том, что в ольшаниках гнездится всякая нечисть, враждебная человеку, тоже не способствует тому, чтобы люди ходили туда отдыхать и развлекаться. Но я-то знаю; ни лешаки, ни кикиморы в ольховых лесах не живут. Нет в них никакой дъявольщины. Зато там самый чистый, самый благодатный для человека воздух. Такой благодати, как в ольховом лесу, ни в каком сосновом бору не сыщешь. Если вы отшлёпали по знойному просёлку пару десятков километров и почувствовали, что ваши ноги налились свинцовой тяжестью- зайдите в ольховый лес, ополосните разгорячённое лицо живительной влагой его родников, подышите его воздухом; через полчаса ваши ноги станут лёгкими и резвыми, готовыми снова нести вас по дорогам жаркой степи.
На юго-западе Оренбургской области, извиваясь между увалами, которые местные жители величают горами, течёт речушка Каменка. На пути к реке Уралу Каменка принимает в своё русло воды ещё полдюжины малых речек и уже в сорока километрах от истока называется Ташолкой. Но, в переводе с тюрского, Ташолка-это всё та же Каменка, т.е. речка рождённая камнем.
…..На правом берегу Каменки, в семнадцати километрах от её истока , расположена ольховая роща. Роща эта находится на самой околице села Бурёнино, местами вклиниваясь в его улицы. Потоки первозданно чистого воздуха растекаются по селу и нет в Бурёнино такого уголка, где не сказывалась бы его живительная сила. Жители села благодарны роще за своё, практически санаторное, существование и вот уже два столетия роща не слышит топора дровосека.
В небе над селом постоянно парят два-три коршуна. Им с высоты их полёта роща видится в виде гигантской стрекозы. Своими крыльями стрекоза покрывает правый берег Каменки . Тулово её вытянуто в западном направлении от берега речки до каптажа- бетонного купола укрывающего родник- главный поставщик питьевой воды для жителей центральной части Бурёнино. Внутри массива рощи бьют фонтанчики ещё трёх источников. Их струи стекаются в небольшую лощинку и от туда, уже общим потоком, спешат к речке Каменке.
Левое крыло стрекозы простёрто в северном направлении. Здесь, под кронами деревьев произрастают лишь крапива да борщевник. Поэтому кроме волков сюда никто не заходит, да и волки-то забегают, только перед тем, как напасть на расположенную поблизости колхозную овчарню. В этой части рощи родников нет, зато в полсотни метров севернее- их три. В узком промежутке между опушкой леса и берегом речки располагается улица Подгорная. Своё навание улица получила потому, что находится у самого подножья горы (увала). В недрах этой горы, по убеждению жителей Бурёнина находится "морская жила", питающая многочисленные родники села водой, мягче и вкуснее которой нет ни в каком другом районе прилегающем к Ташлинскому. Да и во всём Оренбургском крае тоже нет.
В недрах горы воды так много, что жители села опасаются, как бы она, вырвавшись на свободу, не затопила всё село. Поэтому всех, кто намеревается на склонах увала устроить песчаный карьер, они гонят.
Правое крыло стрекозы так близко расположено к речке, что между ним и руслом Каменки остаётся только узкая полоска берего , поросшего осокой. Крайние деревья этого массива находятся уже во дворе школы. От стен школы начинается улица Набережная. На улице, в двухстах метрах от школы, дом, в котором я родился и рос до семнадцати лет. Так что рассказывать мне о леших, кикиморах и другой нечисти, якобы, обитающей в ольшаниках, мне не надо
В рощу на зиму слетаются серые ушастые совы.. Днем совы тихо сидят на ветках ольхи, и только блеск больших круглых глаз говорит о их присутствии. С наступлением сумерек, когда блеск снега уже не ослепляет глаз, совы с веток снимаются и на своих широких мягких крыльях беззвучно скользят по воздуху над головами прохожих. Любители романтики, хотите побывать в зимней сказке? Наведайтесь в Бурёнинскую ольховую рощу. Только топоры свои оставьте дома.
Преступление и наказание 16
За преступление, которое я совершил, надо было бы осудить меня лет на 10-15, но этого, по истечению срока давности сделать теперь, стало невозможно. И упрекать, презирать меня за содеянное теперь уж некому. Только вина моя, вот уж на протяжении семи десятков лет, гнетёт меня-каждую встречу мою с моей малой родиной омрачает.
Подъём на увал Змеиный начинается сразу за околицей села Бурёнино. Увал, хоть и называют его бурёнинцы горой, ни вершин горных, ни хребтов не имеет-вместо них широкое плато поросшее ковылём и другой растительностью, названия которой никогда я не слышал. Там ещё было и арбузное поле-бахча. Плато от бахчи (с юга на север) рассекает широкая балка. Дальше той балки я не ходил-незачем было. Всё, что могло привлечь моё внимание, в балке имелось: по дну вился серебряной змейкой родниковый ключ (по нему и балка называлась "Родниковая"), дикий лук, щавел, земляничные поляны, а (главное) в кронах осинового леса-гнёзда ворон и белобоких сорок. Но суть не в том, что творил я в той осиновой роще, а в том, что совершил по пути оттуда.
Примерно в десяти минутах пешего хода от крайней избы села, перпендикулярно балке Родниковой склон горы Змеиной, рассекоет балка Долгая, по соседству с ней, ближе к селу-балка Снежая. В обеих балках был лес, который моя бабушка Аксинья называла берёзовыми колками. Колки периодически вырубались, но оставался подлесок- через какой-то десяток лет колки, не держа обиду на людей, снова тихим шелестом своих нежнозелёных листьем рассказывали их детям сказки лесном дедушке Боровичке и его внучке Алёнушке.
Ко времени, о котором я говорю, берёзки из подросткового возраста уже вышли. И хотя до настоящей зрелости им было ещё далеко, мы, людская поросль, счастье своего существования ощущали там, среди, так можно сказать, наших светлокожих сверстниц.
В любое время года приходи и будешь счастлив: весной берёзки, после долгих дней зимы, взбодрят тебя запахои своих зелёных клейких листочков. Летом укроют от лучей палящего зноем солнца, напоят родниковой водой, на закуску предложат ароматных ягод клубники, любителей кисленького-плодами изкорослой степной вишни, со своих опушек. Зимой, следуя по пртоптанной, петляющей среди стволов берёзок заячьей тропке, можно поднять с лёжки длинноухого хозяина этих троп- зайца, встретить, невесть откуда здесь взявшихся, красногрудых снегерий. Однажды я видел как чёрные комочки каких-то птиц, при моём приближении, сорвавшись с веток берёзы, мгновенно исчезли под снегом. Мы и новогодние праздники отмечали под, привезённой из леса, берёзкой. И наряд из гирлянд, цепей, петушков и других игрушек, сделанных нами из листов разноцветной бумаги, был ей к лицу больше, чем колючей хмуроликой ёлке.
День заканчивался. Я с гордым видом победителя, правда без знамеи, шествовал по плоской спине горы Змеиной (испокон веков кишащей гадюками). Под моими стопами хрустели отжившие стебли ковыля.
У моих сверстников-племени сельских подростков была пагубная, для флоры и фауны, страсть-смотреть как волна огненного пламени пожирает траву. Суслик пропустит через себя огонь, забившись в нору, а куда деваться кузнечикам, ящирицам? Взрослая птаха уллетит. Что станет с её не вставшими ешё на крыло птенчиками-нам было до лампочки.
Поджёг и я. Огонь не шибко рад был, предложенным ему в пищу, волглым стеблям ковыля, и как-то медленно, лениво полз по влажной, от недавно выпавшег дождя, земле. Мне такая картина наскучила, И я ушёл.
Утром склон горы был чёрным, будто его посыпали угольной пылью. От леса Снежной балки уцелело не больше десяти берёз-спосла их лужайка зелёных трав.
Автобусом я доезжаю до села Новокаменка-дальше пешим ходом, через балку Снежная. Оставшиеся в живых берёзы заметно постарели. При моём появлении закрываются бахромой тонких косичек и, я слышу в шёпоте их листьев, ненависть и презрение ко мне.
Если бы не моя старикоская немощность... Лесопитомник Ташлинского лесхоза всего-то в 30-ти клометрах
Кошка-персонаж второстепенный 17
Вечер. Автобусная остановка. Павильон-типа три стены и крыша. Скамейка. На скамейке, свернувшись в клубок, дрогнет бездомная кошка. Мириады пушистых снежинок кружат в белёсой мгле зимнего вечера. Жёлтый свет уличного фонаря, пробиваясь сквозь карусель снежинок, освещает автобус, поджидающий припозднившихся пассажиров. Около распахнутых дверей автобуса-девушка. На её густых чёрных ресницах дрожат росинки слёз. Это-Майка Миронова. Входить в салон автобуса она, явно чего-то ожидая, не спешит. Не большая стайка снежинок нашла приют на чёрных ворсинках кепки нахлобученной на голову забритую в солдаты Василия-опекуна Майки на танцплощадках города. Василий, принуждая себя не придавать значения слезам девушки, осипшим от волнения голосом, пытается внушить Майке, что лучший вариант для неё-Генка; что Генка любит её и Генке не надо на три года уходить в армию.
Кошки смысла наших слов не понимают, но по интонации нашего голоса безошибочно определяют наше настроение, по мимике лица угадывают наше намерение. У кошки, пытающейся вздремнуть на скамейке под крышей павильона, хорошо развита интуиция. Она и не открывая глаз знает, что девушка со словами владельца кавказской кепки не согласна; только справиться со своим голосовым аппаратом, отравленным горечью переживаний, не может; и своё несогласие обозначает отрицательным движением головы и рук. А поняв бессилие своих аргументов уходит в салон автобуса. Двери автобуса захлопнулись. Сеанс телепатии прервался.
Автобус крутнул колёсами, протягивая под себя асфальт, покрытый тонким слоем осевших на него снежинок, и, набрав скорость, увёз Майкину любовь в стену сгустившейся мглы зимнего вечера. Тревожное чувство, будто створки раковины, сжало сердце Василия. Кошка бросила на него недружелюбный взгляд и спрятала свой носик под тёплые лапки.
Трубы, поющие зори, подъемы-отбои, строевые занятия на расплавленном солнцем асфальте, стрельбы на учебном полигоне да наряды по кухне-учат Василия ратному делу. А там, за стеной военного городка шумит иная жизнь-жизнь гражданского населения города; там бульвары, там цветёт миндаль, там кино, кофе, парки, танцплощадки. В самоволку бы…, только «деды» не позволят. Солдату первогодку по статусу не положено. (Сначала научись через заборы прыгать да бегать как следует…от патрульных).
Труба горниста играет отбой, но это для «дедов», молодые чистят картошку на кухне, стоят в почётном карауле около знамени полка. Вася –«на тумбочке», т.е. исполняет обязанности дневального по казарме--охраняет сон «дедов». Волны ветерка, плеснув в открытые окна казармы свежестью бульвара, приносят: «…и от ныне всё, что я ни сделаю, светлым именем твоим я назову».
« Остальные слова песни звучат уже где-то на задворках сознания Василия. Вася-в трансе. Вася- грезит. Перед его взором серые лучистые глаза Майки, ее голос... Дуновения ветра приносят: «…полумесяцем бровь…». При чём тут это? О ком скрипит пластинка? У Майки брови не полумесяцем. И нет на её лице ни каких родинок. На лице Майки румянец девушки, питающей свою кровь здоровым горным воздухом. Майка родилась у подножия хребтов Тянь-Шаня, в пору, когда её родной город был ещё не большим поселением шахтёров и горные куропатки кеклики зимовали под стенами глинобитных хибарок его поселенцев. А летом фазаны чванливыми парами прогуливались по его улочкам, заросшим красными маками. Теперь люди, их машины и асфальт маки в город не пускают. Зато за чертой города!..
Дни своего рождения празднует Майка там--в предгорьях хребта Чаткала. В окружении бескрайнего моря цветущих маков, она бывает по-настоящему счастливая. Счастлива ли Майка теперь?-с Генкой! Поёт ли она Генке: Через горы я пройду дорогой дальнею …укажи лишь только мне на глобусе место скорого свидания с тобой? А голос у неё будто жужжание пчёлки: мягкий, бархотистый, обволакивающий нежностью. Маки, слушая голос Майки, склоняют к её ногам свои алые головки.
Там, около авобуса, отводя себе место в тень Генкиных достоинств, Василий искренне желал Майке счастья. Он знал тогда, что умный и любящий её Генка сумеет сделать Майкину жизнь благополучной. Но не знал тогда Василий, что Майка, будет, не зримо, сопровождать его по жизни.
Чего не знал Василий Евгения Захаровна, куратор 9А класса, читать не стала. Она хотела, чтобы её питомцы, каждый по-своему, закончил сочинения их одноклассника Матвея, внука того самого Василия. Ей важно было знать, как молодёжь XX1-го века относится к вопросам любви и дружбы; согласна ли (как это делали герои романа Чернышевского) ради счастья друга --жертвовать своим собственным.
PS С Василием мы были приятелями-одновременно обучались профессии в учебном заведении министерства трудовых резервов. На традиционном банкете однокашников, после первой очереди тостов за отсутствующих побратимов, общаясь с Василием, я вывел разговор на тему сочинения его внука Матвея. –Генкины эмоции, при его взгляде на Майку, для меня конечно были актуальны, но не настолько, чтобы жертвовать своим счастьем,- с этого начал вводить меня в курс Василий.-Другое дело Майка--теперь уже Майя Ивановна. Прожить три года- не ручей перешагнуть. Обнаддеживать ее, связывать обещаниями я не хотел. Но Генкино счастье было не долгим-Майка от него ушла. А Генка погиб под снегом лавины, сошедшей с пика Боботаг.
Незадолго до выхода на пенсию должность главного энергетика АПКа я поменял на должность коменданта ЗПУ- объекта гражданской обороны министерства плодоовощного хозяйства Узбекистана. Курировал объект начальник второго отдела министерства-отставной полковник Олег Павлович Савченко.
Однажды, нежданно- негаданно, столкнулись мы с Олегом Павловичем на Тезиковке-(один из рынков Ташкента) С ним была эффектная, грациозная, и, видно знающая себе цену, дама. Дама на меня внимания не обратила, но я её узнал. Узнал и обрадовался-Майка, пусть и не с Генкой, своё счастье нашла. А о себе подумал: ну каким же лохом был ты, Вася!
Дети войны 18
Был я в детстве конапатым. Будто мухами засижен. Рос голодным и сопатым, А ещё с пупочной грыжей.
Один мой сверстник сказал: «Среди тех, кто имел несчастие родиться в предвоенные годы, нет ни одного здорового человека. Война, оставив нам жизнь, поставила на нас свои чёрные метки»,
Антиповы 19
Фёдор Антипов умер, не дожив до своего тридцатилетия два года. Результаты анатомического вскрытия объявили за поминальным столом, Толян Шавкин по этому поводу выдал своё заключение: Федька, мол, умер от того, что отравился селитрой. На вопрос, почему он так думает, Толян ответил: --Чтобы у свиней не было глистов, я даю им древесный уголь. В прошлом годе в место древесного я, на погрузочно-разгрузочной площадке железной дороги, набрал бурого. Бурый уголь свиньи пожирают с не меньшим аппетитом, чем древесный. Только на тот раз уголь оказался смешанным с селитрой. После такого угощения кабанчик перестал расти, пришлось прирезать. Желудок у него, как и у Фёдора, тоже был чёрным. — Ты что же, хочешь сказать, что Фёдор вместо сахара в чай селитру сыпал? — ехидно заметил зоотехник Иванов. — Ну, тоды я не знаю, — не желая вступать в спор со специалистом, ответил Толян, —Тоды его, наверно, война достала, — ни к селу ни к городу ляпнул Толик. Этот манёвр Толяна отразился на лицах присутствующих сочувствующими улыбками. Бухает, мол, Толян не просыхая — вот и забыл, когда та война и была-то. Однако слово, случайно сорвавшееся с языка Толяна, угодило прямо в точку. Именно война была виновницей в преждевременнойранней смерти Фёдора. Это по её вине всё моё поколение вступило во взрослую жизнь со множеством болячек.
Село, конечно, знало, что колоски пшеницы, пролежавшие зиму под снегом, собирать не следует: зерно в них к весне становится ядовитым, и употреблять его в пищу опасно. Но Федька со своей сестрёнкой Валькой собирали и ели. А что им ещё оставалось делать! Голод ведь — не тётка. Они и по соседним сёлам с сумой ходить пробовали. Только обнищавшее за войну население ничем помочь не могло - у него и свои-то дети жили впроголодь.
Колхоз тоже не помогал. Если тётя Маруся — их мама-- шла в правление колхоза просить подводу, чтобы привезти дров из лесу, ей говорили, что нынче свободных подвод нет: все заняты на колхозной работе. Однако селу было известно-- не дают потому, что помогать семьям дезертиров запретили власти. Отец Федьки и Вальки, дядя Егор, с фронта дезертировал. Его поймали и отправили в Воркуту. С Воркуты он бежал. Его снова нашли — где-то в тамошних лесах. Таскаться, по снегам с обессилившим человеком, не захотели и пристрелили Словом, дядя Егор Антипов погиб при попытке к бегству.
Сестра Федьки, Валя, дожила до седых волос. Замужем не была, но наши сельские «доброхоты» ей поспособствовали: от них Валя родила двоих деток. Сын Валентины от рождения был уродлив: позвоночник искривлён, левое плечо выше правого, шея не выдерживала тяжести головы, на лице застывшая гримаса обиженного ребёнка. Создавалось впечатление, что через него трактор переехал. Осознавал ли он своё уродство, я не знаю. Но горько, больно мне было видеть существо, с которым меня связывали нити родства ( тётя Маруся приходилась моей бабушке Аксинье родной племянницей)
Дочка, Верочка, оказалась ребёнком благополучным: и разумом, и внешностью была не хуже других невест села. Замуж вышла удачно. Родила, на радость Валентине Егоровне, внучку Верочку — умницу и красавицу. Но счастье Валентины Егоровны было недолгим. Верочка после окончания обучения в институте торговли прожила всего две недели— не справившись с управлением, погибла в автокатастрофе.
На Верочке и закончился род Егора Тимофеевича Антипова. Похоже на то, что война, поставив на нас чёрные метки, наметила тем самым наши семьи к постепенному вымиранию.
Кашачьи выжирки 20
Я не знаю, что у меня в моём детстве было: коньков не было, лыж не было, санок не было, резиновые мячики я видел только во сне, велосипед даже и во сне не снился. Штанов и ватной телогрейки, видимо, тоже не было. Если бы они у меня были, то я не в окно смотрел бы на новобранцев, с песнями маршировавших по улице, а бежал бы за ними вместе с другими мальчишками, за околицу села, где будущих бойцов Красной арми учили драться с фашистами. Морозной зимой на улицу из избы я выходил редко. Валенки-то были, но вот штанов..!
Мальчишки на улице играли в войнушку, бабушка грела свои старые косточки на лежанке. Можно было в её шубейке принять участие в сражении. От снежка, угодившего в меня, в бабкиной шубе образовалась дыра. Выпучился, серым кустом, клок овечьей шерсти. Мальчишкам это показалось забавным, и снаряды обеих противоборствующих армий полетели в мою сторону. … Ощупав свою дубленку, (бабушка была слепая) Аксинья Ивановна пришла в ужас: "Я эту шубу тридцать лет носила и ещё бы десять носла. А ты, недоумок, за один раз решето с неё сделал! В тебя что Семиколеннихин козёл рогами тыкал?" — едва не плача, укоряла меня бабушка. Больше Аксинья Ивановна свою шубейку не надевала. Шуба, кроме как на подстилку для новорожденных ягнят, уже ни на что не годилась.
Когда-то моему дедушке Павлу, Гермоген Филатыч Лебедев, на которого дедушка батрачил свыше тридцати лет, отрядил, перед своей смертью, подворье. Подворье было обнесено стеной из каменных плит. Колхозу для строительства коровника потребовался стройматериал, и дедушка продал свой плитняк за 120 рублей. Мамка съездила в Сорочинск и привезла оттуда кусок материи под названием "чёртова кожа". Из той чёртовой кожи мать Мишки Данилова сшила мне штаны. Отменные были штаны! Новые, густо-чёрного цвета и, главное, звучащие! Таких штанов ни у кого из мальчишек нашего села не было. Ну, как было не похвастать обновой! ……Прошёл я в обнове по нашей улочке — соседи в окна повысовывались: кто это смог раздобыть кровельное железо, да ещё, не скрываясь, везёт его по улице? Польщённый вниманием народа к моей персоне, я стал бегать из одного конца улицы в другой. Куры и кошки, заслышав грохот моих штанов, спешили укрыться в подворотнях. Зато мальчишки смотрели на меня с завистью. …
С наступлением жаркого лета мои штаны радовать меня перестали. Разогретая лучами палящего солнца "чёртова кожа", касаясь моей кожи, причиняла нестерпимую боль. ……По совету Витьки Черемисина (для охлаждения штанов) я влез в речку. Намокнув, "чёртова кожа" потеряла эластичность. Снять штаны я не мог. Пришлось плыть. На берегу, я из своих замечательных штанов выпрыгнул. Штаны на негнущихся штанинах остались стоять торчком. Со стороны казалось, будто меня перерубили пополам и нижнею часть моего тела со штанов не вынули. …..
Под лучами осеннего солнца "чёртова кожа" создавала благостное тепло, а холодные капли моросящего дождя с неё скатывалис. Осенью мне в моих штанах было комфортно. Но вот зимой...! Если бы я в сорокаградусную стынь вышел на улицу совсем без штанов, то и тогда мороз, наверное, не так больно обжигал бы мои тощие ляжки.
.В конце февраля я заболел, температура зашкаливала за сорок градусов. Бредил постоянно. За полтора десятка дней обессилел до предела: не хватало сил перевернуться со спины на бок. Фельдшерица тётя Тоня установила диагноз — крупозное воспаление лёгких— и, сказав, что люди при температуре в сорок один градус умирают, велела семье готовиться.
Однажды, открыв глаза, увидел сидящего у меня в ногах дедушку Павла. Дедушка смотрел на меня и тихо плакал. Из семнадцати детей, рождённых ему Аксиньей Ивановной, в живых оставалось только двое, но и те на войне сгинули. И вот теперь умирает его последняя радость, его внук, единственный и последний наследник фамилии. Умирает на его глазах, а он бессилен чем-либо помочь ему. Средств от температуры не было. Я должен был умереть.
Но я не умер! Температура спала сама собой. Через неделю встал на ноги. Но ходить пришлось учиться заново — сначала в комнате, держась руками за стенку, потом вышел во двор, а там и на улицу потянуло. Однако без должного питания силы ко мне возвращаться не хотели. Мой приятель Мишка идёт своим обычным, неспешным, шагом, а я, так мне казалось, бегу изо всех сил, но догнать его не могу. …. Моя двоюродная сестра Настя жила в Ташле, работала в ресторане буфетчицей. Своим родителям привезла гостинец — маленькую скибочку колбасы. Тётя Ефимия, Настина мама, от той колбаски отрезала для меня дольку не больше моего мизинчика... Вот это было лакомство! Никогда, в своей последующей жизни, я ничего подобного не ел. Возможно, тот кусочек колбасы дал какой-то толчок моему организму, а может, наступившее лето вернуло силы, словом, к осени я уже был в состоянии ходить в школу.
Весной снова заболел! На этот раз уложила меня в постель (под дедушкин тулуп) злая "лихоманка". Трясла меня та злючка не менее, чем полтора месяца. Никаких средств борьбы с ней, кроме таблеток хинина, у нас не было. Таблетки же были невыносимо горькими. Я их, отвернувшись к стене, чтобы дедушка не видел, выплёвывал. …..
Дед вспомнил народное средство: приготовил снадобье из шишек хмеля, налил до краёв литровую кружку — на, пей! Сам сел напротив. Противно было вливать в себя то горькое зелье, но дед сидел рядом. Пришлось выпить до донышка. Уже на следующее утро тело моё ( я ощущал это) звенело весенним звоном. Дед из меня «лихоманку» выгнал, но я оглох. Оглох напрочь! В сентябре в школу, а я глух как пень. Мир вокруг меня жил, двигался, но безмолвие было полным. В школе меня посадили за первую парту, напротив классной доски. Но толку от этого не было никакого. Вижу, учительница что-то говорит, открывает и закрывает рот. То левым, то правым ухом поворачиваюсь к доске, по- гусиному вытягиваю шею — глухо! Слух прорезался только к середине ноября. ….
Болезни и бескормица сделали из меня дистрофика. Собаки меня не трогали, видимо, не хотели марать зубов о дохлятину. Наша соседка, тётя Ксеня Семиколен, дала мне прозвище «Кашачьи выжирки»
….Если бы в те времена была «Книга рекордов Гиннеса», моё имя внесли бы в неё непременно: в первый класс ходил я три года . Степан 21 При росте метр, с не большой добавкой, весил Степан не на много больше суслика. Не было в нём ни силы, ни ума. Наши сельские хулиганы, подростки лет шестнадцати, забавы ради поставят вниз головой, скажут: "Стоять, Степан!" и отойдут в сторонку — потешаются. Так и торчит Степан посреди улицы вверх ногами, пока кто-либо из взрослых прохожих не вернёт его в нормальное положение.
Родом Степан был из города Сорочинска. Но, как инвалида войны, на содержание его определили в наш колхоз. На фронте Степан получил контузию: зашибло мозги и нервную систему нарушило. И стал бывший акробат –любитель беспомощен, как муха.
Однако во время припадков бешенства сила в нём появлялась. Завалит, бывало, какую зазевавшуюся бабёнку наземь, приставит нож к горлу — зарежу, так твою мать! Баба визжит, отбивается — бабе страшно. Ножичек хоть и маленький, перочинный, а всё-таки нож. Степан-то безумный — может и в самом деле дырку в горле сделать. Одним словом, женщины и дети боялись Степана пуще лешего, жившего в ольховой роще. ….
Склоны увалов, меж которых располагается село Бурёнино, покрыты супесчаной почвой. На таких почвах получаются отменные арбузы. Охранять бахчи поручали деду Садовникову. Но детей в сёлах в те годы было не меньше, чем мух в коровниках, деду одному справиться с ними было не под силу. Зная дурную славу Степана, дед брал его себе в помощники. Когда Степан находился на бахче (а он был там неотлучно), пацаны бахчу обходили стороной. Дед мог из своего шалаша всё лето не вылезать
.К моей тётушке Ефимии из Ташлы приехал внук, Колька Краснов — сын той самой Насти, о которой я уже упоминал. Кроме дедушки Павла, у меня был ещё дедушка Фёдор--отец моей мамы. Кольке он приходился прадедушкой. Фёдор Иванович жил в самом дальнем конце села. Огород у него был полон разных разностей: смородина, малина, крыжовник. Самая сладкая морковка тоже была в его огороде. На моё предложение, наведать дедушку Фёдора, Колька согласился. Дорогу к дедушке мы почему-то выбрали ту, которая пролегала за крайними избами села. Получалось так, что по правую руку от нас — село, по левую — увал с бахчами.
Две недели назад, возвращаясь с прополки, я приметил, метров на 50 ниже бахчи, арбузный кустик с двумя маленькими арбузятами на нём. Когда мы шли к дедушке Фёдору, у меня появилось желание посмотреть, на сколько арбузята успели вырасти. Колька глянуть на те зародыши арбузов не отказался. Но — там Степан... …Самого Степана нам не видно. На фоне синего неба, мы видим его дубинку . Возвышаясь над белёсыми соцветиями ковыля, дубинка перемещается то в правую, то в левую сторону. Степана мы боимся, но любопытство сильнее страха.
От окраины села до самой бахчи кто-то проложил плугом борозду. Легли, значит, мы в ту борозду, ползём. Колька впереди — я следом. Мы не видим Степана, Степан не видит нас. По дороге с бахчи идут три женщины, они нас видят хорошо. Слышу, одна дурёха кричит: "Степан, вон они!". Я поплотнее вжался в борозду, но вдруг увидел голые Колькины пятки, пролетающие надо мной. Хотел окликнуть Кольку, поднял голову, а Степан — вот он! В каких-нибудь десяти шагах от моей головы.
Бежал я… быстрей, чем снаряд, выпущенный из рогатки. Ни камней, ни канав на своём пути не видел, свиста ветра в ушах не слышал, земли под собой не ощущал. Не ноги несли меня — крылья страха уносили от неминуемой гибели. Степан настигнуть меня, десятилетнего мальца, не может, зато его матерщина летит через мою голову и липнет на загривке Колькином. Слышу, вместе с матом Степана, через мою голову летит и его шишкастая дубина. Не на много успел я отбежать, пока мой преследователь подбирал свою пужалку. — Стой туды-т твою мать! — заорал Степан. Двубина, обдав ветром мою короткостриженную голову, летит под колени Кольке. Но Колька бегает быстрее, чем летают дубинки.
Вот уже и крайняя изба — Дорошенковых. Около избы толпятся женщины. — Стой! — гаркнул Степан, и я, как кролик под гипнозом удава, замер на месте. Оглянуться не успел — дубинка ударом в плечо свалила меня на землю. Рухнул, словно трава, срезанная косой моего дедушки Павла. Женщины рядом, но подойти боятся. Я слышу их голоса: "Стой, Степан! Брось, Степан!". Женщины Степану не указ. Дубина плясала по моему тощему телу, будто матрос на палубе корабля отбивал «яблочко»-в плечо, в спину, в голову сыпались её удары. Боли я не чувствовал, визжал больше от страха.
Краем глаза вижу — приближается дед Алейников с длинной палкой. Деда Степан послушался и ушёл на свою бахчу. Его там нашли подростки. Лежал Степан на бахче со ртом, забитым пеной. С ним всегда так бывало, когда он нервничал.
Визжать я перестал сразу же, как только Степан повернулся ко мне спиной. Теперь я думал о том, как мне явиться домой. Шишмаки, полученные от дубины, красовались по всему телу. На темени сидела бульба, не помещавшаяся под ладошкой — не заметить её моя мать никак не могла, а заметив, могла ещё и от себя добавить. …..
Время было предвечернее, стадо коров возвращалось с пастбища. В стаде был свирепый бугай — бык-производитель. Вот на него-то и надо свалить вину Степана, — нашёл я выход из затруднения.
….Конечно, мамка мои украшения заметила, но слушать объяснений не стала. Она спешила в очередь на сепаратор. Молоко сепарировали у Завражиных. Это на соседней улице. …..На полу был расстелен тулуп, теперь уже покойного дедушки Павла. Распластав на нём моё, потоптанное дубиной, тело, я уже собирался отдаться в объятья Морфею, но, с треском, чуть не слетев с петель, разверзлась дверь. В дверном проёме возникла не моя застенчивая, затурканная колхозным начальством мамаша. Передо мной стояла тигрица. В её округлившихся глазах смешались тревога, ярость и безграничная любовь к умирающему дитяти. В напряжённом теле чувствовалась готовность к схватке хоть с самой смертью. Оказывается, в очереди мамку спросили: "Феня, твой сын дома?". И рассказали о моём общении с безумным Степаном. Оставив очередь, мамка ринулась спасать сыночка. Если бы ей по пути встретился Степан, она бы в тот момент из него рыболовный крючок сделала. Но моя мать была человеком быстро отходчивым — увидев меня в добром здравии, быстро успокоилась и вернулась в очередь на сепаратор.
Вскоре в Москве объявился человек, заявивший, что это он Степан Тупиков, а тот, что в Бурёнино страдает от увечья, — его брат Юрий. Через пару месяцев тот, московский, "Степан" приехал и забрал нашего Степана в Москву на лечение. Только наш Степан до Москвы не доехал, где-то под Куйбышевым свалился с баржи и утонул в Волге. Услышав эту новость я позлорадствовал-- мой обидчик наказан. Через два дня мне стало Степана жалко. И я его простил. А простив Степана я и сам почувствовал облегчение— будто с моего сердца скорлупа спала.
Мишка 22 В ночь с 11го на 12 февраля 1937го года, мы с Мишкой Даниловым, своим первым «уаа», заглушая рёв февральского ветра, известили жителей села Бурёнино о том, что их мир стал теперь и нашим миром и что им теперь придётся благодатным воздухом ольхового леса, вклинившемся в улицы села, с нами делиться.
Через четыре года и шесть месяцев после нашего первого "Уа" началась война. Появился лозунг "Всё для фронта, всё для победы," нам, кроме воздуха ольховой рощи да её крапивы, ничего не оставалось. Наши мамки за год обязаны были выработать минимум сто сорок трудодней. На те трудодни осенью получали от колхоза сто пятьдесят — максимум двести килограммов зерна. По подсчётам стариков, этого количества зерна на пропитание одного взрослого человека могло хватить только на десять месяцев. Одному — на десять месяцев! А в наших семьях на одну работающую мать приходилось по пять нетрудоспособных. Выручала картошка. На первое –картошка; на второе картошка; на завтрак, обед и у жен-картошка. Хлеб тоже на половину –картошка. От картошки нас тошнило. Какой-то изверг, вселившийся в наши животки, своими когтями царапал наши желудки. И только придавленный какой-либо снедью вроде щавеля, земляники или плодами степной вишни, на время засыпал. На поиски подножного корма мы ходили с Мишкой вдвоём, и никого другого в обмен на Мишку, я не взял бы. …. .Мой приятель, в противоположность мне, прирождённому молчуну, никогда не умолкал. Его круглая голова была полна невообразимых фантазий, которые он на протяжении всего дня вливал мне в уши. Мишка теперь и сам, наверно, не смог бы вспомнить всех небылиц, которые я должен был принимать за действительность. Но я-то был слушателем не только активным, но ещё и ехидным. Пэтому я спорил. А то, что оспаривал, в память мою врезалось. — Вань, (мой прадед по матери был Иваном Ивановичем Ивановым, с той поры для села члены нашей семьи звались Ваньками ) Вань, ты не шибко испужаешься, если я тебе расскажу страшную-престрашную историю? — понизив голос до шёпота, спросил меня Мишка. — Не испугаюсь. Мой дедушка Павел никого не боялся, и я ни чего не боюсь. Рассказывай! — Шли мы с Петькой по лесу (в рассказах Мишки всегда присутствовал какой-то неизвестный мне Петька) — вдруг, из куста как прыгнет на меня мышонок! Маленький такой, серенький, да как завизжит мне в ухо! — Ух, как страшно! Даже есть расхотелось. — Ты, Вань, дальше послушай. Схватил я его за шкирку и в сапог сунул. А голенище верёвкой перевязал, чтобы не вылез. Пущай, думаю, в сапоге сидит, неча на людей бросаться. — Он что, и сейчас в сапоге сидит? Чай, задохнулся уже! — посочувствовал я мышонку. — Нет, Вань. Ты знаешь, какие зубы у мышей острые! Были бы у меня такие, я бы берёзки грыз, и хлеба мне было бы не надо. А этот дурак сапог прогрыз, вылез через дыру, посмотрел на меня своими злючими глазками да как вцепится зубами в мою штанину! Упёрся ногами в асфальт — и держит. Я и туда, и сюда, штанина трещит, а он держит, гад! .--Не заливай, Мишка! Тот мышонок весит чуть больше таракана, и ты его с места не мог сдвинуть! — А он, Вань, хвостом за берёзку зацепился — как бы я его вместе с берёзкой-то утащить смог? .Чтобы сбить Мишку с панталыку и не спорить дальше, я спросил: — Мишка, ты сказки любишь? — Нет, Вань, я пшённую кашу люблю! — закрыл тему разговора Мишка. ……
Однажды Мишка в своих фантазиях совсем заврался. — А ты ведь, Вань, мой сынок, — бухнул он неожиданную для меня новость.— Это я тебя родил, а ты думаешь, тётя Феня. — Э-э , Мишка, тебе, наверно, солнце в башку ударило, вот ты и несёшь чушь всякую. Я больше тебя — как бы я в твоём животе поместился-то? — Это я щас маленький, а тогда большой был. — --Это как же? Был большой и вдруг маленьким стал? — А я, Вань, об асфальт стёрся. Заметив мой удивлённый взгляд, Мишка пожал плечами, показывая своё пренебрежение к моим мыслям. Потом продолжил: — Если бы ты когда-нибудь видел асфальт, Вань, ты не удивлялся бы. Ты бы знал, какой он шаршавый. Хуже, чем точильный камень в кузнице у Проньки! Я стал догадываться: Мишка несёт чушь, чтобы верховодить в нашей компании на правах родителя — так, как это делает его мать в их семье. Пыль с Мишкиных ушей надо было сбивать. — Мишка, не ври! В Сорочинске асфальта нет. Мне Витька Наседкин говорил, там пыль да песок на улицах. — Сейчас нет, а тогда был, — не сдавался Мишка. — Куда же он делся, если был? --Стёрся! — зло ответил Мишка. — Как это? — начал теперь психовать я. — Мы, Вань, — смягчил тон приятель, — тёрлись-тёрлись друг о дружку, и вот теперь я стал маленьким, а он совсем в песок стёрся. Я знал: Мишка в штаны напустит, а в споре не уступит. И я решил утихомирить его, надавив на жалость. — Да, замолчи ты! — сказал я, — У меня от твоей болтовни живот уж заболел. — А ты, Вань, разбежись и о ту вон берёзку животом стукнись. У тебя будет выкидыш, и твой живот болеть перестанет. — Ты-то откуда это знаешь? — удивился я познаниям друга. — Моя мамка так делала, когда я у неё в животе был. — Почему же ты тогда живой? — Мамка только один раз о берёзку стукнулась, а нас двое было. Братик вывалился в воду и утонул, а я умный был, я за камышинку схватился, — продолжил петь мой друг начатую им песню. --Ну и дурак!- сказал я в отместку за пренебрежительное отношение Мишки к моим умственным способностям. — Почему, Вань? Почему я дурак, Вань? — нисколько не обидевшись, стал донимать меня Мишка. — Был бы умный, плавал бы теперь в прохладной воде голенький, а не парился бы сейчас здесь под солнышком. — Нет, Вань, — не заметив моей колкости, продолжал мой обидчик, — Я, Вань, был не голый, я в рубашке родился. — Ну, ты даёшь, Миня! Так не бывает, чтобы в рубашке родиться. — Бывает, Вань, мой дедушка Ефим тоже в рубашке родился, потому и с войны живой возвратился. Бабушка говорит — счастливчик! — А ты тоже счастливый? — Угу, — промычал Мишка. — Вань, я есть хочу! Мишка был всегда и всем довольный, только всегда голодный. …..Когда из Мишкиной, разогретой солнцем, головы, с того места, которое темечком называется, появлялся сизый дымок, мы шли на берег Грязнушки. Там, под сенью берёзок, наши мозги дымиться переставали, но Мишкино "Вань, я есть хочу" будило во мне того изверга, который был у меня в животе, и я приходил в состояние, когда говорят: "Кишка кишке бьёт по башке".
Как-то раз, не выдержав мук, я сказал Мишке: — Ладно, Мишка, вон трактор стоит, пойдём к нему — может, нас по-быстрому домой довезут. — Вы, ребята, чего хотите? — спросил дяденька, поднимаясь в кабину трактора. — Бури! — выпалил мой неугомонный друг. — Зачем вам буря?! — удивился тракторист. — Чтобы домой быстрее домчаться. Мы есть хочем, — опять Мишка высунулся вперёд меня. — Понял я вас, — сказал дяденька, — только мне в другую сторону. — Тогда твой трактор пусть совсем никогда не заведётся! — съязвил Мишка. — А ну, брысь отсюда, шантрапа! — осерчал тракторист. — Шантрапа — у попа, а ты — крыса! — это было уже хамство с Мишкиной стороны. — Вот я вас! — Тракторист замахнулся большим гаечным ключом. Отскочив от злого дядьки на безопасное расстояние, я спросил Мишку: — Ты зачем дяденьку крысой назвал? — А чаво он брысь сказал? Я што, котёнок, што ли?
Когда мы с Мишкой закончили третий класс, из города Уральска приехал Мишкин брат Алексей. — Нечего тебе, Мишка, в этой глуши делать, — сказал дядя Лёня, — здесь ты оболтусом выростешь. Поедешь со мной. В городе будешь учиться. ……Бурёнино Мишка больше не появлялся. Был слух, что закончил строительный техникум и работает прорабом на стройках Уральска. Если это так, то я рад за своего приятеля. Тогда Мишке повезло. Тогда, из всех наших сверстников, только ему удалось выйти в люди
Чтобы быльём не поросло
Рябинушки 23
«Что стоишь качаясь, горькая рябина?» . ( Автор слов Суриков И.)
. Весть об окончании войны принёс мне Витька Черемисин. На попечении мамы была небольшая отара ценных мериносовых овец. Овцы на опушке берёзового колка пощипывали, только что выбравшуюся на белый свет, травку. Мамка с тётей Шурой, нашей соседкой, сидели на зелёной лужайке, залитой весёлым светом майского солнца. Сияя всеми веснушками от счастья, подлетел я к мамке и выпалил: "Мамка, война закончилась!" Вопреки моим ожиданиям, на лицах матери и тёти Шуры отблесков счастья не увидел.
Причину их апатии понял позже: знали они, что им их красавцев-мужей победа не вернёт, а всякие дяди Вани и Григории Степановичи как «мурдовали» их, так и будут «мурдовать». …..В те годы каждый трудоспособный житель села обязан был в течение года выработать не меньше ста сорока трудодней. Тот, кто не укладывался в этот минимум, становился кандидатом на поездку в город Горький. И там, выбагривая из реки набухшие водой брёвна, в течение года смывать с себя позорное звание "тунеядец". А кто в бригаде распределяет работы? Бригадир. То есть Иван Тимофеевич или Григорий Степанович. Будут у тебя к концу года те самые сто сорок трудодней или нет, зависело от того, на какую работу они тебя поставят. Правда, поедешь ли в город Горький, было ещё вилами писано. Колхозу самому нужны были рабочие руки. Имелась и более веская причина, делающая вдов покорными исполнительницами прихотей бригадиров.
У вдовушки малые детки в нетопленной избе стынут. У неё голодная коровушка мычит в хлеву. Чтобы привезти дрова из леса или сена с дальнего луга, вдове нужен транспорт. К кому пойдёт она со своими заботами? К бригадиру! Потому как всем гужевым транспортом и всей тягловой силой в колхозе распоряжаются бригадиры. Вникнув в заботы вдовы бригадир говорит: "На этой неделе ничем я тебе помочь не смогу. Надо ж дать!" А у вдовы детишки в стылой избе. За неделю они и заболеть от переохлаждения могут. И коровёнка с голодухи к концу недели на ноги вставать перестанет. И вдова решается — раз уж надо дать, так придётся. —Ты, Ваня, нынче вечером,-говорит она своему патроу,- приходи к моей соседке Шуре. Её свекровь нынче ночью моим детям сказки рассказывать будет. А кто же не знает: где интим — там и беременность, где беременность — там и аборты.
Аборты были под строгим запретом. Поэтому женщины делали их друг другу сами. Если операция и не заканчивалась летальном исходом, то всё равно страдания абортированной были ужасны. … Чтобы мы не видели страданий матери, чтобы не слышали её воплей, тётя Ефимия (сестра мамы), забирала нашу мамку на время «недуга» к себе домой. Нам говорили, что у мамки сердце разболелось. ….Из-за мамкиной "сердечной"болезни мне приходилось сносить обиды со стороны родственников дяди Вани. Интим между чужими друг другу людьми был делом позорным, и другие моси сверстники с моим честолюбием не считались. Один бесшабашный парень, Пашка Абаимов, подбивал клинья к моей двоюродной сестре Нинке. Стремясь добиться моего расположения, Пашка подарил мне свою финку. У ножа была красивая рукоятка из цветного плексигласа. Но финку в кармане я носил не для того, чтобы перед ребятами хвастать. Я вынашивал план мести. Дядей Ваней, при мне, было сказано, что на войне только дураки умирают, а кто поумнее, домой живыми возвращаются. Поэтому, считал я, дядя Ваня заслуживает смерти. За страдания моей матери, и за поношение чести моего отца, ситал я, дяддя Ваня заслуживает смерти. Я горел желанием мстить. И выжидал момент, когда можно будет подойти вплотную и размышлял: «Суюну дяде Ване финкой в живот. От боли он согнётся, и тогда через его спину всажу финку в его поганное сердце. А когда будет подыхать скажу: "Дураки умирают не только на войне, но и дома тоже!"
Через неделю Пашка догадался, что для пятнадцатилетнего --пацана финка — плохой подарок, и нож у меня забр.
Я что-то уже понимал и на свою мать не злился. А вот Колька Железнов прощать не умел, но мстил своей матери: постоянно хамил ей, а когда подрос, начал пить. Потом в Жигулёвск уехал.
…..Уважаемый читатель, грязь на эти страницы я вылил не потому что, горю желанием мёд побед подпортить ложкой дёгтя.. Я поднять наших мам на высшую ступень пьедестала хочу. Хочу, чтобы жертвенность наших матерей, как и доблесть наших отцов, была видна самым дальним их потомкам.
В городе хлебном 24
Летом 1954-го года, с бумагами, свидетельствующими о восьмиклассном образовании, и я подался в южную сторону. .В Сорочинске железнодорожный вокзал гудел, как пчелиный улей во время активного медосбора., Дежурный по вокзалу, чтобы пройти на перрон, должен был перешагивать через тела спящего люда.
Достать билет на пассажирский поезд не было никакой возможности. Поезда, трогаясь с мест своего формирования, уже были забиты пассажирами. На крышах и в тамбурах вагонов тоже были люди. …Кроме пассажирских поездов, между Куйбышевым и Ташкентом курсировал ещё и почтово-багажный. В его составе было три пассажирских вагона. Этому поезду народ почему-то присвоил имя Алексея Максимовича Горького. "Максим Горький" по пути следования кланялся каждому встречному столбу, у каждой встречной шпалы спрашивал разрешение на дальнейшее следование. Поэтому его вагоны редко когда видели транзитных пассажиров. Народ считал, что лучше двое суток бесплатно дышать свежим воздухом на крышах курьерского поезда, чем за деньги неделю париться душных вагонах "Максима Горького". …..В Сорочинске я кантовался пять суток.. Пристанционные клопы высосали из меня столько крови, что я стал бледным, как лист берёзы осенью. И я решил: лучше долго ехать, чем долго кормить своей кровью клопов. "Максим Горький" был несказанно рад такому моему решению.
Я наживал синяки на жёсткой второй полке мерно покачивающегося вагона. За окном проплывали телеграфные столбы с сидящими на их верхушках большими степными птицами - беркутами. Медленно вращались, выжженные солнцем степи Казахстана.
Где-то в районе Казалинска тоскливые степи сменились бескрайними, подступавшими к железнодорожной насыпе, водами, вышедшей из берегов реки Сыр-Дарьи. Чугунка в те годы была одноколейной. "Максим Горький" подолгу стоял на полустанках, пропуская мимо себя как встречные, так и попутные поезда. За время стоянки я успевал вдоволь насладиться прохладой придорожных вод. Дикие утки, уступая мне место подле насыпи, отплывали на три-четыре метра и, погрузив головы в лоно прозрачных вод, хватали широкими клювами проплывавшую мимо них живность. Над гладкой водной поверхностью, будто поплавки рыболовных сетей, покачивались их серые гузки. А я, приняв позу ленивой щуки, наблюдал за стайками полупрозрачных мальков рыб, мельтешивших перед моими глазами. …
Нынче, путешествуя по железной дороге, мы начинаем ощущать движение только после того, как состав выкатится за станционную стрелку. В прежние времена на то, чтобы сдвинуть состав с места, у локомотива не хватало мощей. Использовался эффект домино: машинист толкал вагоны в сторону, обратную движению, и, пока лязг буферов катился в хвост состава, резко бросал машину вперёд. Громкий мат пассажиров был следствием тех манёвров. …
.Обычно люди в пути, кто с помощью карт, кто с помощью бобов, стараются предугадать своё будущее. Мне гадать нужды не было, я и без гаданья знал, что жить буду у двоюродной сестры Насти, из Ташлы переехавшей в какой-то город Янгиюль и, вместе с её сыном Колькой, осваивая профессию «фрезеровщик», буду работать на вагоноремонтном заводе. Поэтому я был безмятежен, и бессонница меня в дороге не мучила. ……
На каком-то разъезде при манёвре машиниста я так треснулся головой о перегородку вагона, что Морфей, прикайфонувший на моих ресницах, с перепугу, шарахнувшись о противоположную перегородку вагона, вылетел в окно. С нижний полки до моего сознания стал доходить разговор. — Эх, подруга, знала бы ты, как мне достались мои детки-обревелась бы, — послышались всхлипы. — Что же такого особенного было в твоей жизни? — в голосе говорившей послышались нотки сомнения. — Расскажи! — Рассказала бы, да уж больно вспоминать горько и рассказывать стыдно. — А ты всё-таки расскажи. Авось полегчает. А насчёт того, что стыдно, так я скоро сойду, и вряд ли когда мы снова встретимся. — Ну, ладно, только ты на меня не смотри. .Мне, наверное, надо было дать понять женщинам, что в вагоне есть посторонний, но тогда они засмущались бы, и слёзы рассказчицы остались бы невыплаканными. Поэтому я затаился, будто летучая мышь в чулане. ….
Рассказчица, помолчав минуту, то ли собираясь с духом, то ли обдумывая, с чего начать, заговорила: — В войну я жила в Ташкенте. В те годы приезжих в городе было, наверно, больше, чем коренных жителей. В базарные дни к прилавкам, сквозь голдящею на разных языках толпу, было не протолкнуться. В один из таких дней с меня срезали сумку с продовольственными карточками. Конечно, овощи и фрукты на базаре покупались без карточек. Только без хлеба на одной капусте долго не протянешь. Соседка Катька, увидев моих детей, сказала: "Пока ты получишь новые карточки, кормить тебе будет уже некого, и дала совет:,- Иди,-- говорит,-на Бешагач, ты там, наверно, бывала и скульптуру девушки с веслом видела. И скамейку около той скульптуры знаешь. Вот иди и садись на ту скамейку. К тебе подойдёт мужчина. Предложит помощь. Чай, не красна дева, сама знаешь, за что. …..Ближе к вечеру ко мне на скамейку подсел мужичонка, пахнущий укропом и солёными огурцами. Сговорились мы с ним за три килограмма риса. Мужичок в энтом деле оказался человекам опытным, только больно уж слабым. Закончив процедуру скачек, мой наездник сказал: "Иди, подмойся!" и втолкнул меня в дверь смежной комнаты.
Влетев в комнату, я упала на пол. Хорошо, что на полу был расстелен толстый ковёр. Поднимаясь с ковра, я встала на четвереньки. Тут на меня, с рыком, накинулась какая-то зверюга. Я почувствовала, что в меня входит что-то твёрдое, как капустная кочерыжка. Повернув голову, увидела огромную морду собаки, пасть, полную белых зубов, и красный язык, свешенный набок. Стоило мне шевельнуться, раздался угрожающий рык зверя. Хозяин крикнул: "Не дёргайся — порвёт! — Затылком я чувствовала горячее дыханье зверя, на мою голую спину стекала слюна псины, меня сковал страх. Я боялась шевельнуться. … Когда псина соскользнула с моей спины, голая, рванула в коридор. Меня тошнило, от меня пахло псиной. Мой благодетель подал мне моё платье и сказал, "Возьми свой рис". Я хотела крикнуть: "Жри сам!", но говорить не могла. Обида и ярость душили меня. …
В трамвае народу было немного. Осталась стоять на задней площадке. Но пассажиры, казалось мне, чувствовали запах псины и с недовольством поглядывали в мою сторону. Если бы не думка о детях, утопилась бы в Анхоре. Но мои детки голодали, и я снова села на ту скамейку. — Когда дети подросли, — уже сквозь рыдания продолжала рассказчица, — сын Катьки открыл им тайну нашего благополучного существования. Мои дети стали меня презирать. Сначала отказались садиться со мной за один стол, потом и вовсе ушли из моего дома. Теперь я совсем одна и на прощение деток уже не надеюсь.На поустанке с мягким названием Чили, женщины вышли на перрон заставленный лотками с разнообразной снедью, а я перебрался в другой осек вагона.
На рубеже веков
Айвон 25
Если вы войдёте в двор узбека, то первое на чём остановится ваш взгляд будет низенький столик под кроной ветвистого дерева (или под сенью виноградника) и стопки ватных одеял (курпачей) - это айвон. Здесь можно принимать пищу или, не входя в душное помещение, отдохнуть, удобно расположившись на мягких курпачах. Здесь же хозяин принимает гостей, забежавших перед началом рабочего дня поздравить хозяина по случаю радостного события в его, скажем, с прибытием сына на побывку из армии.
Хозяин усадит гостя на курпачи (стульев или табуреток в семьях узбеков нет), выставит на достархан ляган (чашу) с духмяным пловом, сам сядет напротив и, развлекая гостя разговорами, будет подливать из чайника в пиалу гостя крепкий зелёный чай (чёрный -это неуважение). Вся процедура угощения называется "АШТ".
В обычные дни ашты жителями махали (квартала) устраивается в порядке очерёдности. Не принимать участия в аштах - предосудительно и чревато потерей авторитета среди жителей махали. С тобой будут здороваться, приветливо улыбаться, будто бы ничего не произошло, но скоро ты почувствуешь, что ты для махали человек чужой.
Во время ашта обсуждаются важные, для махали, проблемы – скажем, как сделать так, чтобы в кресло директора мебельной фабрики (если такая есть на территории махали) посадить Тургуна Риспекова - жителя махали. Тургун пять лет назад окончил сельскохозяйственный техникум, но до сих пор мается бригадным механиком хлопководческой бригады. Это -не порядок. Какой-то Абрамянц директорствует, а Тургун гайки крутит! Абрамянц пусть едет в Армению и там директорствует.
Махаля в Узбекистане большая сила. Махаля решит, что Тургун должен быть директором фабрики, значит он будет директором. Заупрямится Абрамянц, не захочет добровольно уступить место Тургуну, махаля отправит его (Абрамянца) на временное жительство в места не шибко приятные для Абрамянца. Для решения этого вопроса махала задействует все имеющиеся у её жителей связи в компетентных органах - посланники махали будут стучать в двери самых высоких кабинетов, если надо будет кому-то дать на лапу, так махаля и деньги соберет. Махаля знает, что нет такого директора, у которого рыльце не было бы в пуху и не пожалеет ни сил, ни средств, на то, чтобы доказать-Абрамянц - жулик!
У женщин махали свои ашты. Только их ашты называется чаепитиями. На чаепитие они приносят различные яства-изделия своих рук--оценивают мастерство друг друга, делятся опытом. Много говорят.
Прямого участия в интригах махали женщины не принимают. Их задача-создать общественное мнение. А мы знаем, что миром не короли правят. Так что если Тургун сядет в кресло директора фабрики, то в этом будет заслуга (и немала) женсовета махали.
Скопление женщин, на его айвоне, Ивана Сергеевича не удивило: он знал, что нынче принимать женсовет-очередь Тамары (его жены)
- Салом алейкум, бабылар! - приветствовал он честную компании. --И Вам не хворать, Иван - ака, - поспешила захватить плацдарм самая говорливая из всех женщин махали Анора - и Вам здравствовать на радость вашей семье, вашим родителям и вашим детям, вашим бабушкам и дедушкам, зятьям и снохам. (столь многословный ответ на приветствие у народов востока обязателен). Только мы Иван-ака не бабы. ---Кто же вы тогда?-сделав удивлённый вид, ответил Иван ергеевич. -При царе Горохе вы были кампыр, когда колхозный хлопок кетменями чапали то же бабами, а теперь вы госпожами стали?--А ты, госпожа Джамилева, что же не в Крыму? -обратился он к понуро сидевший женщине, -Что, Соние-апа, всё никак свои хоромы продать не можешь? Покупател не приходят что ли? ---Покупатели-то, Иван- ага, приходят, только больше пятисот долларов за мои хоромы не дают. --А что так? Твой дом, Соние, хороших денег стоит.- ---Да знаю я, что стоит. И муж из Крыма звонил, сказал, чтобы меньше, чем за две тысячи не отдавала. Только здесь теперь, Иван- ага, аксакалы всем заправляют. Объявили в мечети: за дом, отъезжающих, больше пятисот долларов не давать. Кто ж теперь дедов ослушается! Теперь все говорят: "куда им деваться, не заберут же с собой. Придет время и за триста отдадут. А что мне эти пятьсот- только и хватит, что до Крыма доехать. А на что там строиться будем! -чуть не плача заключила Соние. -Ну так и жили бы здесь - кто вас гонит!- подала свой голос тихоня Гульнора,- Там, говорят, народ вредный и злой живёт: если чужая курица в огород зайдёт, так друг за другом с топорами бегают. А у нас вон как славно, дружно живём! У нас любой джянджал (скандал) к шутке сведут.------------- --Да-да, Гуль-апа, с месхетинцами вон как славно пошутили! Ни одного здесь не осталось. Теперь все месхетинцы, или, как они себя называют турки, в России живут.-------------------------------- ---Ну, так эти самые турки, из Месхетии, сами виноваты: нечего было на базаре бабушку с места прогонять. Она на своей земле живёт - где хочет, там и торгует своей клубникой. Раскомандовались тут! -Тохта-тохта, (погоди-погоди) Анор-апа!-неожиданно для самого себя вспылил Иван Сергеевич,-на своей земле говоришь? Оказывается, узбекские парни хотели показать туркам, кто на этой земле хозяин, а я-то думал, что джигиты за бабушку заступились. Ну, спасибо, Анор апа-просветила!-Вот, Соние, они здесь, только они, на этой земле хозяева.
А мы с тобой здесь так – пришей-пристябай. Мы для них скот приблудный. Нам можно и под хвост коленом дать. --Анор-апа, знаю я одного хозяина земли узбекской: пришла к нему в кабинет кореянка-инспектор санэпиднадзора, и говорит, нельзя, мол, около артезианской скважины, источника питьевой воды, скот пасти. Мол, испражнения скота проникнут в водоносный слой и вода станет для питья непригодной. Говорит:-повторится-оштрафую, и штраф руководителю хозяйства придётся выплачивать не из колхозного, а из своего собственного кармана.----- Когда дверь за инспектором закрылась, Раис и высказался: -Будут мне всякие корейцы указывать, где я на своей земле могу нужду справить, где – нет! -Вот такие, Анор-апа, бывают хозяева земли узбекской. Корейцы о здоровье людей думают, а узбек о своей гегемонии.----Но ведь по одному дураку нельзя судить о всех узбеках,- решила присоединиться к разговору Тамара! -Эх, Тамара! Если у меня заболит зуб, не велика беда, пойду к врачу, он мне больной зуб выдерет и делу конец. Другие зубы не пострадают. Но если в отаре появится паршивая овца, она одна может всю отару угробить. Я, наверно, и не стал бы вспоминать того чумного раиса, но посмотрите, как изменилось в последнее время отношение к русскоязычному населению: вновь назначенный директор школы, в которой, из девяти сотен учеников, узбекских детишек раз-два и обчёлся, выступая на общешкольной линейке с приветственной речью, по случаю открытия нового учебного года, ни одного слова не произнёс по-русски. Вот вам пример заражения узбекского общества национализмом. Едут твои соплеменники, Сонь апа, в Крым, и ты не задерживайся. «Ветер, говорят узбеки,-там не дует, где свой стоит.»
В результате неожиданной вспышки Ивана Сергеевича, благостное настроение женщин было развеяно. Обсуждение качеств каких-то персон было отложено на потом. Оценка достижений Айши в искусстве приготовления пампушек не состоялось. Чтобы не видеть насупленного лица жены, чтобы не слышать её упрёков, Иван Сергеевич решил эту ночь провести на свежем воздухе- на айвоне.
Лёгкий ветерок, пролетавший через айвон, шевелил листья винограда. Их тихий шелест обещал приятные сновидения. Но погрузиться в сон Ивану Сергеевичу не удавалось. И вовсе не бедана (перепёлки), суетившаяся в клетках, развешенных над айвоном, не их полуночные выклики "пич-пилдык," не давали ему заснуть. " Ну, зачем надо было ввязываться в дебаты с хатынками (женщинами)-укорял он себя.- Какая нужда была в этом. От того, что Соние услышала от меня слова сочувствия, ни кто ей за её дом цены больше той, которую назначили аксакалы, всё равно не даст. И вообще для крымских татар твои увещевания в необходимости их переезда в Крым-пустой выстрел. Мечту о своём возвращении на историческую родину они лелеяли с первых дней их депортации из Крыма. Что же касается турок: всем известно, что эти уроженцы Кавказа одержимы шовинизмом. Наглеют, не считаясь с местными обычаями; и доказывать узбекам, что с турками их парни поступили не по братски-бесполезно. Вот и выходит, что ты, Иван Сергеевич, понапрасну сжёг свой порох.
Набежавшая волна свежего воздуха качнула клетки с перепёлками –Пич—пильдык,-сказали перепёлки,- и мысли Ивана Сергеевича приняли другое направление. В памяти всплыли алма-атинские события не многолетней давности: русские- то там в чём провинились перед казахами?-стал думать, Иван Сергеевич,-Не было бы борцов за самостийность, то и погромов бы не было. Права узбекская пословица-где свой стоит, там ветер не дует.
Утром Иван Васильевич сказал Тамаре:-Всё, жена, братству народов конец пришёл. Теперь о судьбе детей и внуков думать надо. Готовься к переезду
Рассказ попутчика 26 Последнее десятилетие 20-го вука. Таджикистан-гражданская война: cвистят пули, рвутся снаряды. Страшно и голодно. Хлеб в Дюшамбе-в 3 часа ночи через окошко проходной хлебозавода. Километровые очереди. Хлеба не досталось-иду домой. Слепну от луча прожектора БМП. Падаю и отползаю за кусты живой изгороди. Пули шлёпают справа, слева, в стены дома, позади меня, перед моим носом. Штаны мои мокнут от страха. В голове мысль: рано или поздно- таджики резать друг друга перестанут, но волны национализма и после их примирения не улягутся. Надо домой-в Россию. Там хоть за то, что русский, резать не будут.
Дома 27
В Оренбурге жуткая безработица. Те, у кого в семье старики, выживают за счёт пенсионеров. Горожане слоняются по городу в поисках пустых бутылок, за которые на приёмном пункте можно получить хоть какие-то гроши. Безработные пилоты согласны идти работать хоть дворниками, хоть ассенизаторами, лишь бы не видеть наполненных горечью глаз своих жён.
Однако Ивану Сергеевичу долго быть безработным не пришлось: ещё не пришёл контейнер, с его вещами, а он уже был принят электриком в Новый Инвестиционно-Комерческий банк (НИКО-БАНК.)
В те невесёлые годы редко какие работодатели не задерживали выплаты зарплат своим работникам на три- четыре месяца. В НИКО-БАНКЕ зарплату выдавали регулярно. Если кто-то по каким-то причинам не успевал взять свою зарплату в установленный день, то незамедлительно получал неудовольствие администрации банка-бухгалтерия не могла закрыть расчётные ведомости и отчёт задерживался.
Вскоре Нина Петровна-Генеральный директор банка -предложила Ивану Сергеевичу ещё и должность дворника -на полставки. Это было уже, как говориться, сверх всяких ожиданий. Где это и когда было видано, чтобы руководитель такого масштаба (не директор какого -то там совхоза) проявлял такую заботу о своих кадрах!
Банк занимал первый этаж, выше жили не бедные люди. В подвале дома, не бедные люди, обустроили стоянки для своих "джипов" и "вольво". Отопление, вентиляция, телефонная связь, противопожарное оборудование, автоматически закрывающиеся-открывающиеся двери, видеонаблюдение , комната для охранника: всё было в тех гаражах, не было только надёжного-проверенного человека на должность охранника. Совет владельцев гаража предложил эту должность Ивану Сергеевичу (банк-то, прежде чем брать работника, обнюхает его со всех сторон). И опять руководство банка пошло навстречу Ивану Сергеевичу. Возражать против такого совместительства не стало.
В обязанности охранника входило: смотреть на экран видеотелефона, и нажимать кнопку управления воротами. Днём въезд в подвал был свободным - охранять стоянки не требовалось. С десяти часов вечера до семи утра Иван Сергеевич, лёжа на кровати, смотрел телевизор и в конце месяца получал из рук каждого владельца стоянки оговорённую сумму денег.
Дочь Ивана Сергеевича Галина, с помощью соседки Зульфии, устроилась продавщицей в буфет частного предпринимателя Лёши. Хамоватый Лёша орал на своих сотрудниц только ради того, чтбы показать свою крутизну посеителям буфета. Как и все прочие работодатели, зарплату работникам буфета во -время выдавать не хотел.
Но, как говорится, что ни делается -всё к лучшему. Буфетчицы брали у оптовиков такой же товар, каким снабжал буфет Лёха, и под видом товара хозяина, сбывали по розничной цене покупателям.
Внучка Алёна удачно сдала вступительные экзамены в педагогический университет. Кроме стипендии получала ещё и материальную помощь. Ну как тут было не возблагодарить матушку Россию за радушие. Родина, как будто бы говорила Ивану Сергеевичу: -- Я рада, мой блудный сын, твоему возвращению. Теперь я буду заботиться о тебе, буду защищать тебя и ни какие вахаббиты, ни какие экстремисты не посмеют обидеть тебя. Но...
Невменяемый
Похоже на то, что жители небес распростертых над русской землей, возвращению россиян на землю своих предков считали богоугодным делом и способствовали этому; а нечисть, пробравшаяся во властные структуры России, решила воспрепятствовать. . Сын Ивана Сергеевича Владимир перебрался на постоянное жительство в Россию на год раньше своего отца и служил во вневедомственной охране Дзержинского РОВД. В обязанности патрульно-постовой службы, кроме пресечения пртивоправных действий сограждан на улицах города, входила и обязанность оказывать содействие штатной охране учреждений.
28-го февраля 2006 года в десять часов вечера Владимир позвонил родителям и предупредил, что смену он сдал и после того, как в прокуратуре даст объяснение по случаю доставки в райотдел торговки любовными утехами, приедет на ужин. К ужину не приехал.
В три часа ночи в квартире Ивана Васильевича раздался телефонный звонок. Трубка телефона женским голосом проговорила:-"Срочно найдите хорошего адвоката-завтра будут судить вашего сына Владимира" Больше трубка говорить ни о чём не хотела, только на вопрос -кто говорит? ответила-"адвокат," Конечно, после такого сообщения ни о каком сне уже говорить не приходится.
Владимир в быту был совершенно не конфликтным человеком, неделю назад защитил диплом правоведа в юридическом техникуме и ждал присвоения звания лейтенанта милиции. И вот на тебе на- суд!
Днём следователь прокуратуры Колотвинов по местному телевидению обнародовал весть -прокуратурой Дзержинского района города Оренбурга обезврежены оборотни в погонах сержанты милиции Ющенко и Орлов. Из дальнейшего сообщения Колотвинова следовало, что милиционеры изнасиловали молодую женщину и довели её до попытки самоубийства.
Услышав эту новость, Тамара упала в обморок, при падении сломала себе руку. В груди Ивана Сергеевича что-то вспыхнуло и обожгло жаром грудину.
Утром поехал в прокуратуру. Колотвинов ничего нового ему не сказал. На просьбу увидеть сына ответил отказом, по той причине, что обвиняемые не хотят сотрудничать со следствием-не признаются в содеянном.
Из прокуратуры поехал в отдел вневедомственной охраны. Капитан, командир роты, сказал, что его подчиненные перед законом чисты и вся каша заварена структурами крышующими не законный бизнес. Дело в том, что в милицию поступают жалобы населения города под окнами которого происходят оргии с участием проституток. Милиция принимает меры. Подпольный бизнес терпит убытки. Вот и решила крыша показать кто в городе хозяин. Только на этот раз у мафии взять верх над органами правопорядка не получится-во время, указанное проституткой, в которое ее, якобы, насиловали, сержанты Ющенко и Орлов находились на перекрытии объекта с поврежденной охранной сигнализацией. Четыре человека: засвидетельствуют это. У прокуротуры никаких улик на ребят нет.
Следователи должны были бы осмотреть патрульный автомобиль, в котором, якобы, происходило насилие, изъять запись радиопереговоров патрульных с дежурным по отделу, но ни чего этого они не сделали. А показания самой проститутки и ее сутенеров для суда-филькина грамота. Вот получат прокуроры заключение судмедэксперта и успокоятся. Ну а суд, которым напугал вас адвокат из прокуратуры, -сказал капитан,-это установленная законом формальность ограничивающая сроки содержания человека под стражей.
Иван Сергеевич был наслышан о том, что творят в сизо уголовники над попавшими к ним сотрудниками правоохранительных органов, поэтому тревога за сына его не оставляла. Увещевания психолога, приставленного отделом охраны, не помогали. Жар костра, полыхавшего в груди, приходилось тушить двумя-тремя глотками кагора.
Срок содержания обвиняемых под стражей продлевался два раза, а прокуроры всё не могли завершить расследование -не было ни свидетелей стороны обвинения, ни вещдоков-презерватива, якобы выброшенного насильником Орловым в окно автомобиля, не нашли.
Наконец, первое заседание суда было назначено на 15-е мая. В суд ни один свидетель стороны обвинения не пришёл. Не было и потерпевшей. Судья зачитала обвинение, назначила срок следующего заседания и обязала следствие обеспечить явку на заседание потерпевшую и её свидетелей.
На следующем заседании Колотвинов заявил суду, что свидетели поменяли места жительства и теперь следствие не знает где они находятся, а пострадавшую Сахтёрову нашли, мол, повешенной в лесопосадке под Саракташем (90 км. от Оренбурга).
Пока тянулся суд, обвиняемые обращались с жалобой в областную прокуратуру, но им легко объяснили, что делать это не надо.
Судебный процесс длился до глубокой осени. Государственные обвинители не желали пачкаться в грязи затеянной их шефом Ивановым, отсидев одно заседание, на следующее не приходили. Назначался новый. Наконец за дело взялся зам прокурора Кузнецов. Сменился и судья. Отсутствие потерпевшей и её свидетелей состав нового суда не смутило. Оказывается-участие в судебном процессе стороны обвинения не обязательно. Достаточно первичных показаний.
Сторона защиты представила своих свидетелей: сторожа магазина, сообщившего о срабатывании охранной сигнализации, электрика, устранявшего неисправность в системе сигнализации, и шофёра привёзшего электрика. Все они показали суду, что милиционеры перекрывали входы и выходы в магазин до той поры, пока устранялась неисправность. Всё говорило о том, что время изнасилования Сахтёровой было выбрано не продуманно.
Только показания этих свидетелей, для судьи, были сомнительны. Сторожиху магазина он обвинил в даче ложных показаний и сказал: " Будешь упорствовать-окажешься вот там, в клетке вместе с теми, кого выгораживаешь." Ни протестов, ни ходатайств адвокатов защиты в протоколы заседаний суда записаны не были..
Суд вынес окончательное решение: бывшему сержанту милиции Ющенко четыре года и шесть месяцев лишения свободы, а его напарнику Орлову-пять. (Орлову, больше, видимо по тому, что был студентом юридической академии и, научившись уже разбираться в законах, больше говорил о произволе следствия).
Судьи второй инстанции внимания на отсутствии подписей в промежуточных листах протокола допросов обвиняемой, не обратили. Судмедэксперт, в своём заключении, написал, что следов насилия на тела Сахтёровой он не обнаружил, но направил гражданку Сахтёрову к специалисту более компетентному в делах насилия, только Сахтёрова к специалисту не пошла и у него больше не появилась. Только и этого факта «Ваша честь» не учла и приговор судьи первой инстанции оставила без изменений.
.Иван Сергеевич обратился в Генеральную прокуратуру. Генеральная прокуратура его жалобу направила в прокуратуру Оренбургской области, но там заместителем прокурора работала мать следователя Колотвинова. Естественно областная прокуратура дала ответ:"Проверка действий следствия произведена. Фактов нарушения законности не обнаружено".
После этого Иван Сергеевич решил обратиться к четвёртой нашей власти-к СМИ. Журналист работающий в редакции газеты "Южный Урал" сказал ему:- "Иван Сергеевич, совсем недавно я опубликовал своё журналистское расследование дел прокуроров города Орска. Так после того, как материалы моего расследования были опубликованы, в редакцию прилетела стая прокурорских работников, перекопали содержимое моих шкафов и моего стола, мой кабинет опечатали и я вынужден теперь беседовать с тобой в кабинете моего товарища. Так что, дорогой Иван Сергеевич, ввязываться снова в борьбу с прокурорами я не буду, Не буду ещё и потому, что знаю-бесполезно. А бесполезно вот почему: два года назад на Оренбургском предприятии теплосетей произошёл несчастный случай со смертельным исходом. Прокурор Иванов дело прикрыл,
За что администрация теплосетей отблагодарила его квартирой во вновь построенном доме. Теперь Иванов соседствует с прокурором области. Есть ли завязки в Генеральной прокуратуре у самого Иванова уверенно сказать не могу, но вот у прокурора области-наверняка.
Владимир и его "подельник " Виталий Орлов вышли на свободу по УДО. Владимир говорит, что зубы у него посыпались по тому, что в месте отсидки, была не качественная вода. Только почему-то у него теперь нет тех зубов, которые располагались рядышком, прижавшись друг к другу. А Виталий-тот прибыл в свою семью с больной печенью.
Иван Сергеевич, пройдя через все мытарства устроенные ему прокурорами, стал инвалидом второй группы. Такую же группу инвалидности получила и Тамара.
Не мвменяемый *** Иван Сергеевич усвоил, что в России нет никакого правосудия. Произвол прокурорской власти подавил и судебную власть, и власть средств массовой информации. Пётр Великий учреждая прокуратуру сказал, что прокуратура есть око государя. " А что если в это око да вилкой,- думает теперь Иван Васильевич, -Ведь мне за это теперь ничего не будет, ведь я теперь невменяемый!
Перечень
1)Аннотация 2)О себе 3)Рецензия на стихи
Стихи
Пролог жизни
4)Четверотишие 5)Пролог жизни 6)Если хочешь не хворать Глобальные явления 7)Карантин 8)Самонадеянный 9)Ковид 19 10)Чтоб не сгореть всем в одночасье
Очнись Украина большая
11) Лесная история 12) Очнись! Украина большая 13) Вокруг лужи
Любовь и дружба
14) Гуле Ашихменой 15)Любитесь тут 16)Чтя любовь 17)Зины печали 18)Бабья месть 19)Наваждение 20)Приснившаяся песня 21)Давай в Африку сбежим 23)Пусть 24)Галине Болквадзе 25)Подарок
Тема войны
26)Заветы Мономаха 27)Цена победы 28)Дети войны 29)Кто к нам с мечом… 30)Нахал 31)Даю намёк
Тема Узбекистана
32)Комментарии 33)Он вот такой Узбекистан 34)Утерянное братство 35)Ангрен 36)По путёвке комсомола 37)Совсем не много лет спустя 38)Сказ о быстроногой зиме 39)Дехканин вольный Алияр
О творцах и творчестве
40)Ноша 41)Бессонница 42)Хоть кричи, хоть ахай 43) Иван Бердяев
Сюрпризы природы
44)Вьюга нынче не буянит 45)Жажда 46)Гоза 47)Гладомор 21-го года 48)Вот настанет лето 49)На то оно и лето
Земли своей я патриот
50)Ностальгия 51)Не рвите с отчим домом связь
ПРОЗА
1) Белоухий 2)Главный инструмент успеха 3) Чёрт наверно пошутил 4)Идеи планетарного значения 5)Слово не к месту сказанное 6)Пленник дивана 7)Попутные курёзы 8)Право на последний выстрел
Федот, да не тот
9) В омут за счастьем нырят-только время терять 10) У чёрта на куличках 11)Хатанга 12) Контробанда
13) Сила кодлы 14)Стили правления 15)Ольховая роща села Бурёнино 16)Преступление и наказание 17)Кошка персонал второстепный
18)Дети войны
19) Антипова 20)Кошачьи выжирки 21)Степан 22)Мишка 23) Рябинушки 24)В городе хлебном
На рубеже веков
25) Айвон 26)Рассказ попутчика 27)Дома 28)Невменяемый
…………….
Преступление без наказание
За преступление, которое я совершил, надо было бы осудить меня лет на 10-15, но этого, по истечению срока давности сделать теперь, стало невозможно. И упрекать, презирать меня за содеенное теперь уж некому. Только вина моя, вот уж на протяжении семи десятков лет, гнетёт меня-каждую встречу мою с моей малой родиной омрачает.
Подъём на увал Змеиный начинается сразу за околицей села Бурёнино. Увал, хоть и называют его бурёнинцы горой, ни вершин горных, ни хребтов не имеет-вместо них широкое плато поросшее ковылём и другой растительностью, названия которой никогда я не слышал. Там ещё было и арбузное поле-бахча. Плато от бахчи (с юга на север) рассекает широкая балка. Дальше той балки я не ходил, незачем было. Всё, что могло привлечь моё внимание, в балке имелось: по дну вился серебряной змейкой родниковый ключ (по нему и балка называлась "Родниковая"), дикий лук, щавель, гнёзда ворон и белобоких сорок.
для сергея
© Copyright: Василий Петренко 3, 2022
Свидетельство о публикации №122050806409
Свидетельство о публикации №122050806409
Рецензии