Якутские сказки. 2книга

Богатырь
и ведьма.

У холма, где солнце всходит,
Где холодный бьет родник,
Со своей старухой в юрте
Жил, да был себе старик.

Тридцать слюдяных окошек
На все стороны глазеют,
А тройные стены в стужу
Защищают их и греют.

На просторном чистом дворе,
Кони резвые стоят,
А в хлевах - то их, коровы,
Пестро-рыжие лежат.

И всего-то было вдоволь;
Люди, завистью полны,
Говорили: - «Что за счастье,
Как богаты же они!»

Одного ж, не говорили,
Что старик сам, и жена
И годами-то богаты;
В голове их седина.

Что по восемьдесят стало
Им уже давным-давно,
Но своих детей увидеть,
Знать,  на свете не дано.

Вот, и не кому, им слова
На ночь ласково сказать,
Старость некому покоить,
Да хозяйство поднимать…

Захворали как-то оба
Некого к себе позвать,
Вроде, и еды в достатке,
Да, вот некому подать.

Колесницей ледяною
Холод в юрту прискакал.
Дров на улице не мало,
Кто бы их да натаскал.

Да разжег очаг желанный,
Да вниманием согрел;
И старухи голос слабый
Среди ночи прохрипел:

-«Дед, послушай ты старуху-
Если будем так лежать,
Что же с нами дальше будет,
Время что ли помирать?!»

То ли жажда одолела,
То ли голод, встал старик,
И на палку опираясь,
Головой совсем поник;

Путь держал он к тихой роще
Где березки, точно в ряд,
Шелестя листвой игривой,
Белогрудые стоят.

Среди рощи этой дивной
Есть березонька одна,
Кроною уперлась в небо,
Так могуча и стройна.

Распростерты ветви-руки,
А кора из серебра;
То - священная береза,
Им подруга и сестра.

И старик своею палкой
По березе постучал,
И слова такие, плача,
Он березоньке сказал:

-«Иччи, Иччи! Что в березе,
Ты живешь немало лет,
Покровительница рода,
Дай мне праведный ответ.

Много сделала для нас, ты,
И богатству  нет конца,
И у неба испросила
Жизни долгой ты венца.

Но зачем нам, то богатство:
Его некому оставить,
И зачем нам жить так долго,
Если сердце камнем, давит.

У других людей есть дети,
Они в радости живут.
Там любовь. Какое счастье,
Там покой есть и уют.

И за что твой гнев, скажи мне,
Проливается на нас,
Дай нам сына. В твоих силах
Нам помочь, еще хоть раз!»-



Тут березонька раскрылась,
Из нее шагнула в ночь,
Молодая дева – диво,
Глаз отвесть совсем не в моч.

Словно лань – стройна, красива,
Белолица, как луна,
В звездном свете отражалась:
Так прозрачна и нежна.

Старику она с поклоном
Молвит: - «Горем ты убит,
Вижу, слезы твои чисты,
Потому, что лес молчит.

Плачут горы и долины,
Речка даже не журчит,
Вижу, с неба мелкий дождик,
Горькою водой бежит.

Не печалься. Слушай: завтра
Разразится небо днем;
Ровно трое суток будет
Буря, с градом и дождем.

Схоронитесь мирно в юрте,
В непогоду – там сидите,
А просвет когда настанет,
Вот, тогда и выходите.

Приходи же на поляну,
Но не прерывай мой сон;
Упадет на землю камень,
Вот тебе и нужен он.

Запрягай же, тридцать лучших,
Самых сильных, ты, коней,
В юрту привезешь тот камень,
Ложь на шкуры соболей.




А когда три дня минует,
Он рассыплется как лед,
Из него, ваш сын, ногами,
К вам на встречу сам придет!»

Шаг назад она ступила,
И в березу вновь вошла;
Так исчезла дева-диво,
Словно, как и не была.

Ни царапинки не видно,
На березовой коре,
Поглядишь и не поверишь;
Лишь листочки в серебре

Отражаются в зарнице,
Тайну дерева хранят,
Своим шелестом торопят,
Старику идти велят.

Вот старик к утру вернулся,
Лег в свой угол и молчит.
В полдень буря разыгралась;
Он старухе говорит:

- «Старая, да ты не бойся,
 Буря радость нам несет…»-
-« Да какая, нам, в том радость,
Градом, вон, скотину бьет!

Лес ломает, словно щепки,
Дождь амбары все залил…
И зачем ты на засовы,
Двери наши все закрыл?!

Трое суток бушевала
Непогода за окном:
Двери юрты не открылись
И ни ночью, и ни днем.

Наконец- то все утихло,
Вышло солнце из-за туч,
И пролез через окошко,
После бури, солнца луч.

Шасть, старик опять из юрты
И спешит обратно в лес,
Где березовая роща;
Ждет от Иччи он чудес.

Сердце бьется все быстрее,
Под ногами грязь скользит,
Ведь в лесу, пока что сыро;
Весь промок он и дрожит.

У реки собрались жабы,
Чешуей блестит плотва,
Запах свежести дурманом,
Медом пахнет вся трава.

Старику все это в радость,
Птицы весело поют;
Не успел и оглянуться,
Смотрит роща уже тут.

Оглядел старик всю рощу:
Нет, не видит камня он,
И побрел старик обратно,
Думал только – «Видно сон».

Но потом остановился,
Пригляделся. Видит он,
Словно горка не большая,
И земля со всех сторон.

Подбежал старик и видит:
Камень в землю весь ушел,
Не заметишь даже сразу,
А достать как? Взять бы в толк!

Как и велено, пригнал он,
Тридцать сильных  лошадей,
Зацепил он этот камень,
К юрте поволок скорей.

На соболий мех положил;
Как хватило только сил?!
Перед камнем сам уселся
И старуху усадил.

Глаз не сводят с камня сутки.
Камень, как лежал - лежит;
Ни шелохнется, ни треснет,
Время же, себе бежит.

На восходе третьих суток,
В камне, вроде, застучали,
Загремели, да так громко;
Те, и в обморок упали.

А когда они очнулись,
Видят: мальчуган сидит,
Да осколками играет,
А на них и не глядит.

Шита золотом уздечка
Рядом с мальчиком лежит,
Словно змейка, извиваясь,
Плеть ременная блестит.

Да и сам он весь блистает,
И покрыт он серебром,
Бровь в разлет, глаза, как небо,
Златом кудри надо лбом.

Кинулась к нему старуха,
На руки скорей взяла;
Только тут старик признался:
-«Иччи сына нам дала!»

**************

Рос ребенок очень быстро,
Словно туча в небесах;
За год вырос в пять как будто,
Крепок стал уже в ногах.

Через год еще: стал строен,
И могуч, как ствол сосны;
Руки мускулами пышут,
Не из камня ли они?!

Все умеет делать парень,
Старикам помощник есть.
За скотиною он ходит,
Двор, давно, в порядке весь.

И поленницы рядками;
Чистота тебе, уют.
Юрта топлена. Все сыты.
Ну, чего уж скажешь тут!

Только видят старики-то
Скучным сделался их сын;
Ходит сумрачным, как вечер,
Иль сидит в дали один.




-«Что с тобой? – отец с вопросом,-
Что ж душа твоя хворает,
И чего тебе, скажи нам,
В нашей юрте не хватает».

-«Что ты, здесь всего хватает,
Не об этом я печалюсь,
Нет здесь верного лишь друга,
Одинок я, вот и маюсь.

Сына ты когда у Иччи,
Все выпрашивал, молил:
О себе тогда ты думал,
Мне коня не попросил.-

-«Посмотри, сынок скорее,
Много есть у нас коней,
Выбирай себе любого,
Душу ты себе согрей!»-

-«Ах, ну разве это кони?!
Эти кони не по мне.
Скакуна бы мне такого,
Чтоб летать мог в вышине.

Чтоб одним прыжком он гору,
Мог стрелой перескочить,
И широкие он реки, море
Мог бы переплыть!- »

-«Да такого вот, в хозяйстве,
Нет у нас, ты прав, коня.
Для него лишь есть уздечка
Золотая у меня.

Плеть, что змейкой извивалась;
С ними ты на свет родился,
И из камня утром ранним,
Нам на радость появился.

Поклонись ты лучше Иччи,
Что в березоньке живет,
Род наш, лишь она, заветно,
Много лет уж бережет».-

Золотую взял уздечку,
В девять сажень взял, тот, плеть,
И пошел он на полянку,
Чтоб на диво посмотреть.

Рукояткой своей плети,
По березе постучал,
И во весь могучий голос,
Он березе прокричал:

- «Иччи! Хорошо ли это,
Ты на свет впустив меня,
Не подумала, наверно,
Богатырь! И без коня!

Если б, мог я жить, как люди,
Я б, тебя и не позвал.
Дай коня! Чтоб был как ветер,
Чтоб по воздуху летал.

Чтоб, как воин, я сразиться,
Мог бы с дьяволом самим,
Нет ведь в жизни мне покоя,
Средь людей – я нелюдим!»

Тут береза задрожала,
Разразился шум листвы,
В стороны кора раздалась,
Дева, дивной красоты,

Вышла. Брови ее хмуры,
И сердит прекрасный взгляд,
(Богатырь наш камнем замер)
А слова ее, как яд:

-«Видно сытно ел и пил ты,
Горя и беды не знал,
Что так поздно спохватился,
И меня к себе не звал.

Твой-то конь тебя заждался,
Бродит где-то по лугам,
Здесь ему не разгуляться –
Так ищи его ты сам!»

Тут березонька закрылась,
Словно створки у окна,
И исчезла дева-диво,
Словно облако из сна.

Топнул от досады парень,
Сильною своей ногой,
В миг за лесом оказался,
Где луга, трава, покой…

И пасется на лугу том,
Небольшой табун коней,
Присмотрелся парень, видит,
Кони здесь любых мастей.

Стал ходить меж скакунами
И искать; - «Какой же мой?!»
Никакой не приглянулся,
Покачал он головой.

Испытать судьбу решил он:
-«Брошу наугад узду,
Коли конь мой здесь пасется,
То тогда его найду.

Ведь уздечка золотая
И сама его найдет,
В воздух взмыв, его увидит,
На него и упадет».-

Размахнулся он, что было
Сил своих, швырнул узду,
Глядь, а жеребец и вправду,
Ловит, прямо на ходу.

Да какой (!), смотреть противно,
Шерсть свалялась. Что за масть?!
Весь в грязи, что глаз не видно:
«Это мне такая страсть?!»

И обидно стало парню, -
-«Разве мой ли это конь?!»-
Топнул он ногой с досады.
И в глазах сверкнул огонь.

Снова парень размахнулся
И узду опять швырнул,
Но глазам своим не верит,
Тот же конь узду тянул…

Тут разгневался не в шутку
Богатырь и закричал:
-«Что ж ко мне ты привязался,
Кто тебя ко мне послал?!

На тебя, не жди не сяду,
Я позора не снесу!
А тебе скорей несчастный,
Лучше бошку разнесу!»-

И схватил в свои ручища,
Голову он жеребца,
Но услышал вдруг, внезапно,
Словно голос молодца.

Конь, ему-то вырываясь:-
-«Вижу, совести-то нет.
Неужели ждал напрасно,
Я тебя здесь столько лет?!

Спал ты в теплой, знаю, юрте,
Я же мерз, увы, в снегу;
Соболями укрывался-
Я ж, за скалами, в пургу.

Ты – глупец, еще к тому же
Видно сладко пил и ел,
Я же горькую осину,
Все обгладывал, смотрел;

Ждал, что про меня ты вспомнишь,
Приведешь меня к огню…
Мне ль такой хозяин нужен,
Богатырскому коню?!»-

Устыдился сильно парень,
Стал прощения просить,
И слова, коню, такие
Начал тихо говорить:

-«Ты прости меня, мой верный,
Ты же, будущий мой друг.
Провинился пред тобою,
Я виновник всех недуг!

Буду я, конь богатырский,
Слушать, только лишь тебя,
Буду делать все, что скажешь,
Буду братом тебе я».-

Конь на парня покосился,
Подошел и говорит:
-«За семью холмами, к лесу,
Чашей озеро лежит.

Нет на свете горячее,
Чем в том озере, воды:
И меня к той чаше, должен,
Привезти сегодня ты.

Там, вдоль берега, все вьется
Восьмилистная трава.
И сочней и зеленее
Нет ее, твердит молва».-

Парень быстренько накинул
Золотистую уздечку,
И, повел коня сквозь горы,
За извилистую речку.

Как до озера добрались
Конь сказал: -«Оставь меня.
Через трое суток ровно,
Ждать тебя, здесь, буду я».

Долгими казались ночи,
А еще длиннее дни.
Днем глаза – все на закате,
Ночью – на восход они.

Вот проходит трое суток-
Он на озеро опять.
Смотрит, конь, как кипень, белый:
Статный, ну ни дать, ни взять!

По-ветру  - густая грива,
И густой пушистый хвост.
И смотреть-то право, диво
На его огромный рост.

Парень верит и не верит:
Кулаком протер глаза,
Не мерещится ли, право,
Чист, как светлая, слеза!

Белый конь к нему подходит,
Чуть заржал, ему сказал:
-«Что, мальчишка, ну признайся,
Ведь меня ты не узнал.

Ты меня душить пытался,
Чтоб позора не снести,
А теперь, ты сядь попробуй,
Или лавку принести?!»-

-«Нет, скажи. Коль, так уж надо,
То, прощения – сто раз.
Попрошу. Обидел сильно,
Я со зла, тебя, в тот час».

-«Не злопамятный я, знай же,
Я тебя давно простил».-
Подогнув свои колени,
Седока на круп впустил.

И поднялся на дыбы он,
Взвился, сделал только скок,
Вот и двор опять широкий
И родной уже порог.

Богатырь с коня слезает,
В юрту к старикам идет,
Гордой поступью шагает,
И с порога речь ведет:

-«Мать, отец! Скорей встречайте!
Я нашел себе коня!
А теперь, мне дайте имя,
Как хотите звать меня?!»-

Тут задумались не в шутку
Мать-старуха и отец,
Да какое же дать имя,
Богатырь он, да – юнец!

И отцу тут мать сказала:
-«Будет он богатырем,
Что ни кто и не посмеет,
Худо, вдруг, сказать о нем.

Побежденным быть когда-то,
Он, не может быть ни кем,
Назовем-ка мы сыночка
Эрбэхтэй – Эрбях – Бэргэн».-

Радость на лице у парня,
С песнями он кормит скот,
Повторяет свое имя,
Так, а то – наоборот.

Говори его как хочешь,
Имя, значит лишь одно,
Богатырь непобедимый,
Только так звучит оно.
********
Снова в доме воцарили
Мир да лад, да и покой,
Но! Однажды мать – старуха,
Шла неспешно за водой.
Видит в озере водица,
Словно зеркало блестит,
А на ней-то, смотрит, люлька,
Вроде, в ней, дитя лежит.

И старуха, сучковатой
Веткой, рядом что нашла,
Подцепила эту люльку,
Подтянула. Обмерла.

В люльке девочка лежала,
Как прекрасна, как бела,
Красотой долин чудесных
Рождена, видать, была!

И старуха позабыла
За водою, что пошла,
Вот, спешит домой, скорее
Показать, кого нашла.

Старый глянул; за находку
Он старуху-то – не судит:
-«Был сынок у нас с тобою,
А теперь и дочка будет!»

В руки  девочку берет,
К сыну он: - «Богам хвала!
Нам озерная водица
Дочку, видишь, принесла.

Дочку – нам, тебе – сестрицу,
В юрте будет веселей,
Ах, порадуйся же с нами,
Вот, возьми ее скорей!»-

Взял Бэргэн дитя на руки
И выходит с ней на свет;
Смотрит, тень его от солнца,
А от девочки-то – нет.

Потемнел лицом. Сердито
Он родителям сказал:
-«Не дитя она людское,
А злой дух! Но  кто послал?!

От греха подальше, люльку
Отнесите вы, туда,
Где ее нашли и взяли,
А не то – придет беда!»

Мать в печали, но сердится:
-«Нет, не может того быть,
Я ее так полюбила,
Как так можешь говорить?!»-

Пожалел Бэргэн старуху,
Не сказал ей ничего,
Только сердце не на месте
Стало сразу у него.
**********

Быстро девочка взрослела,
Тело, словно на дрожжах,
Поднималось, розовело,
На родительских глазах.

Мать-старуха все лелеет,
Хвалит все ее, ласкает,
Лишь Бэргэн тем не доволен,
Все тихонечко вздыхает.

И пчелиным роем думы,
Не дают ему забыться,
А ночами абаасы 
Все мерещится и снится.
-------------------------
абаасы-ведьма.
-------------------------

Как-то чистил во дворе он,
В летний, жаркий день коней,
Слышит, словно лед, кто колет,
За спиною, за своей.

Оглянулся. В свете солнца.
Вроде, званная сестра.
Да она ли только это,
Та, что знал еще вчера?!

На одной ноге железной.
И одна всего рука,
Глаз один, средь лба кусочком;
Льдом блестит издалека.

Шаг шагнет, и, ее шубка,
Восьмигранная – бряк-звяк:
-«Говорил же – абаасы!
Нет, не верили ни как!

Видимо, поверят только,
Когда в дом беда придет,
Или нас она со света,
Всех, сестрица изведет!»

Сгоряча Бэргэн ругнулся.
А сестрица – тут как тут.
На своей ноге железной
Доскакала. Взял он кнут:

-«Ты зачем сюда явилась?»
-«Братец, я пришла помочь!»
-«Не сестра ты мне, и знаешь,
Что родителям – не дочь!

Прочь! Нечистая ты сила!
И не подходи ко мне!
Я насквозь тебя всю вижу,
В свете солнца, при луне».-

Засмеялась, как железом,
По железу провела,
Убежать уже собралась,
Только плетка догнала.

Чуть задела. Не достала.
Замахнулся снова парень
И хлестнул сестру наотмашь;
Вновь удар и, как о камень.

Взвизгнула сестрица-нечисть,
Хвать за ухо, и бежать:
Звать на помощь, со слезами
Мать, отца давай кричать.

А Бэргэн коней дочистил.
Задал корму. В юрту шаг-
Мать с порога с кулаками:
-«Ты не сын мне больше – враг!

Кто скажи, тебе позволил,
Дочку нашу обижать,
Ведь красавицы в округе,
Лучшей, знаешь, не сыскать!

Вырастет и женихи-то,
Лучшие, к нам в дом придут.
Ну и что, скажи на милость,
В нашей девочке найдут?!

Ухо, порванное плетью,
Это же, позор какой!»-
-«Мама, эта абаасы,
Ты ж, глаза свои открой!»

Развернулся и в конюшню:
Там себе нашел покой.
Да не долог был он. Слышит,
Звон железа над собой.

Плеть сквозь сон Бэргэн нащупал:
«Нет, ведь это не игра!»
Смотрит, снова к нему скачет,
Его званная сестра.

Подскочил он. Размахнулся,
Плетью шире, неспроста,
И убил бы абаасы:
Если бы, не увернулась та.

Лишь концом плети погнуло
Ей мизинец, да и только:
Закрутилась вся, от боли
И бежать, рыдая горько.

Вот и утро наступило.
В юрту лишь Бэргэн вошел:
С бранью мать его встречает,
И отец его был зол.

Как уж только не ругали,
И устроили скандал,
Даже драку учинили,
За мизинец, что сломал.

Все терпел Бэргэн отважно,
Но родителям сказал:
-«Ухожу от вас, но знайте,
Я не раз предупреждал.

Эта девочка – не ангел,
И, увы, - не человек.
Принесет она вам беды,
Не опомнитесь вовек!

Знать, слепы, вы, видно, стали,
Спорить с вами, нет уж сил,
От нее нет даже тени,
Сколько я вам говорил?!»-

-«Ты, видать, совсем рехнулся!
Ведь она же так светла:
Вот, насквозь и солнце светит,
От того, тень не видна.

Ну, а ты своей дорогой,
Поскорей себе шагай,
Нам ее любить и нежить,
Ты, сыночек, не мешай!»-

-«Ну, прощайте! Что сказать мне,
Вас, родителей, мне жаль!
Видно ждет меня дорога
И скучает по мне, даль».-

Путь свой в горе и печали
Снова, к роще держит той,
Где стоят одни березы,
Где есть тишь и есть покой.

Вызвал Иччи, снова парень,
С грустью тихо ей сказал:
-«Покидаю край родимый,
Но, не я тот путь избрал.

Хоть горька моя обида,
Но родителей своих,
Я прошу, ты защити их,
От незваных духов злых.

Ведь, к родителям явилась,
В виде дочки, что нет краше,
 Я не лгу, ты не подумай;
Это - злая абаасы!»-

Опечалилась и Иччи:
-«Абаасы, ж – порожденье
Мира Нижнего, и, значит,
Для меня – лишь приведенье.

Не дано такой мне силы,
С Миром тем, увы, сразиться,
Колдовские это чары,
Доброта здесь не годиться.

Хитрость здесь нужна и ловкость,
Сила ста богатырей,
А тебе, от них уехать
Лучше, парень, поскорей.

Неспроста же, злые силы,
Абаасы в дом вселили,
Может, за тобой прислали,
Извести тебя решили.

Что ж, ступай. Твою дорогу.
Разум пусть тебе укажет,
Ну а там, твое лишь сердце,
Все тебе, само подскажет».-

Попрощался с Иччи парень,
Свистнул своего коня:
Позвала его дорога
Да в сторонку – полудня.

Ехал лето, ехал зиму
И не пил он, и ни ел,
Лишь в надежде на дорогу,
Одиноко он смотрел.

Вдруг, увидел. У поляны
Юрта белая стоит.
Постучал. Вошел и видит:
В очаге огонь горит.

Со старухою старик, там
Греют руки у огня,
Да ворочают железом,
Три огромных головня.

Обернулся к гостю старый
И в лицо его спросил:
-«Кто такой? Куда путь держишь?
Много ль верст ты исходил?»

-«Еду в сторону полудня,
Я с полночной стороны.
Там когда-то было счастье,
А теперь остались – сны.

Повернулся старый к бабке:
-«Нужно гостья накормить,
Отогреть, да, и с дороги,
Спать, удобней положить!»

-«Уж, несу!» – Перед Бэргэном,
Бабка чашку уже ставит,
Да, какую (!?!), словно кукле,
И еду при этом хвалит.

От обиды парень хмыкнул,
Уважительно сказал:
-«Видно, в этом вашем крае,
Промысел совсем уж мал.

Я полгода был в дороге,
И с коня я не слезал.
Я ни ел, ни пил – полгода,
Но такого не видал.

Чтобы гостя привечали
Ложкой кашицы пустой…»-
-«Да ты ешь, скорей, не думай,
Мало будет, Бог с тобой,

Я тебе еще добавлю,
Если скажешь «не хватило» -
Ему ласково старуха,
Словно, в ухо, говорила.

Зачерпнул он кашу ложкой,
Глядь. А дна совсем не видно.
Ест он, ест, а чаша полна,
За себя-то, стало стыдно.

Целый день он ел из чашки.
К вечеру лишь, чашка та,
Потихоньку-потихоньку
Стала, наконец, пуста.

Похвалил старик Бэргена:
-«Богатырь, ты,  вижу я,
А теперь, ложись, поспи-ка,
Видишь, ждет постель твоя.

Тут Бэрген не стал и спорить,
Торбоса лишь с ног стянул,
Голова его склонилась;
Как ребенок он заснул.

Семь ночей и дней беспечно
Спал Бэргэн могучим сном:
Наконец, глаза открылись
Солнечным и ясным днем.

Видит он: над ним старуха,
Да старик, себе сидят,
И, с любовью, улыбаясь,
На него они глядят.

Вот, заметила старуха,
Что Бэргэн уже проснулся
И от неги сна такого
Богатырского очнулся.

Говорит она Бэргэну:
-«Видно ты совсем один,
Оставайся с нами парень,
Будешь нам любимый сын!»

-«Коль хотите, я останусь;
Долго, коротко, как знать,
А пожить, пожалуй, можно,
Не хочу вас обижать».

День проходит, два, неделя:
Богатырь в гостях живет.
На рассвете, поднимаясь,
К озеру, с конем идет.

Там, помоет он, почистит
И накормит он коня,
На охоту поспешает;
Звон копыт – гремит земля.

Для охоты выбирает,
Все глухие он леса:
Безоружный на медведя,
Ходит. Как лиса, хитра.

Он лосей, за ноздри, право,
Прямо, к дому приводил.
А волков душил руками:
Вот такой был богатырь!
**********
 
Ночью поздней возвращался
Он с охоты, как-то раз.
Конь его остановился
И ведет такой с ним сказ:

-«От тебя Бэргэн придется,
Видно, вскоре мне уйти,
И хозяина получше,
Вижу я, пора найти.

На охоте, знай, ты, парень,
Всяк якут  - хорош собой;
Где же богатырский подвиг,
И кого ты спас, герой?!

Где достойные победы,
И кого ты защитил?!
А таскаться по охотам,
Нет, поверь, моих уж сил».-

Застыдился сильно парень;
Цвет лица багряным стал,
Но, коню в ответ сегодня,
Парень слова не сказал.

А когда домой вернулся,
В угол бросил он добычу,
И отдал старухе связку,
Ловленной им ныне дичи.

Старикам сказал угрюмо:
-«Негде больше шкуры ложить,
Мяса, впрок, уж на три года,
Наготовлено, Но гложет

Грусть, тоска меня съедает,
Некуда мне силы деть,
Возле вас ли подобает,
Словно старику сидеть?!

Конь давно мой застоялся
И на волю тоже рвется,
Хорошо мне с вами рядом,
Только сердце здесь не бьется»-

Старики, как услыхали,
Зарыдали оба, горько,
И старуха причитала,
Уговаривала только:

-«Ты, не уходи, сыночек,
Поживи еще чуть – чуть,
Мы к тебе, уж так привыкли,
И куда ты держишь путь?

Мы, тебе уже, невесту,
Подобрали, краше дня,
Вот поженитесь, и будем,
Вместе жить – одна семья…»

Стариков Бэргэну жалко,
О женитьбе  мысли въелись;
-«Ой, пора бы спать ложиться,
Что-то все мы засиделись».

Спать легли. Ему не спится.
Слышит шепот старика:
-«Ну, зачем ты про невесту,
Знаешь ведь, наверняка,

Что в глухом-то нашем крае,
Нет такой, его, достойной:
На медведице поженишь,
Или на березе стройной?!»

-«Ой, сама понять не в силах,
Слово лжи само сорвалось,
Но, ведь нет же, сил проститься,
Сердце чтоб не разорвалось.

С солнцем, чтоб не распрощаться,
И солгать-то, не грешно:
Ведь, уйдет он, в нашей юрте
Станет мрачно и темно!»

Слышит все Бэргэн, и думы,
Тучей, мрачные ползут,
И уснуть ему сегодня,
До утра, знать, не дадут.

«Верно, конь, сказал мне нынче:
Так зачем на свет являться,
Чтоб стоячею водою,
В брегах гнилых колыхаться?!»

Чтобы камнем быть лежачим,
На дороге всем мешать,
Чтобы подвига не зная,
«Богатырь» себя мог звать?!

Да, и к людям, что пришел я,
Не затем, чтоб душу ранить,
Чтоб, покинув, за собою,
В сердце боль одну оставить».
**********

Утро. В юрте не спокойно.
И с постели не встает,
Богатырь: лежит и стонет,
Стариков к себе зовет.

Старики к его постели;
Трогает старуха лоб,-
-«Горячей железа в горне,
Весь дрожит, видать озноб».

Над больным захлопотала,
Воду греет, пить дает,
Но больной, хоть что ты делай,
И ни ест он, и ни пьет.

День лежит, другой. На третий,
Вдруг Бэргэн открыл глаза,
И сказал слова такие,
Словно грянула гроза.

-«День последний наступает,
Смертный час последний мой,
Его вижу приближенье,
Но не плачьте надо мной.

Вы, в серебряной могиле,
Мое тело схороните,
В изголовье золотые,
Вы, цветы мне посадите.

Золотистую уздечку,
Вы, накиньте на коня,
Отпустив его на волю,
Не забудете меня».

Так сказал он им, и умер.
Старики погоревали;
Как просил – похоронили
И, могилку так, убрали.

А Бэргэн – то и не умер:
Только мертвым притворился,
Только ночка наступила,
Под землей зашевелился.

Начал рыть он, ход подземный.
Долго рыл, пока опять,
Белый свет, что так желан был,
Наконец-то увидать.

Очутился он ни в поле,
Что снегами все укрыто,
А в стране, где солнце жарче,
Зеленью земля так сыта.

На ущербе не бывает,
Месяц ясный и высокий,
И трава здесь не желтеет,
И озера все глубоки.

А вода в прозрачных реках,
Никогда не убывает.
Птица гнезд здесь не бросает –
Никуда не улетает.

Взгляд куда ни брось – то диво;
Хорошо – куда ни глянь.
В мире воду пьют из речки,
Волк и трепетная лань.

Жить бы здесь и наслаждаться,
Радость всем вокруг дарить,
Только сердце не обманешь,
И его не заглушить.

А оно стучит, колотит,
К совести своей зовет,
Жалость мысль гнетет «вернуться»
Только гордость не дает.

«От людей ушел обманом,
Что добро тебе дарили,
Им оставил только слезы,
И цветы, что на могиле.

Но, вернуться нет причины,
Будет время, навещу,
Если в странах этих дивных,
Смерть свою не отыщу!»

Только так Бэргэн подумал:
Шелест крыльев над собой
Слышит он, и видит, ворон
Пролетел над головой.

Но вернулся черный ворон,
Начал в воздухе парить,
И слова такие парню,
Начал ворон говорить:

-«Слушай чуткими ушами,
Ум глубокий напрягай,
Зоркими смотри глазами
И покинь чудесный край.

За горой, в стране железной
Огненного моря край,
Там у Хара Бекердяня,
Пленница в неволе, знай.

Словно, на огне свернуло
В бересту, ее несчастье,
И в дугу ее согнули
Горе, беды, да напасти.

А глаза от слез горючих,
Уж давно не просыхают,
И от страха, как осинка,
Вся дрожит и трепыхает.»

-«Весть твоя, увы, печальна.
Только для меня – добра.
Ждал давно такой я вести.
Значит, в путь уже пора!

И, не долго слезы горько,
Той девице проливать,
И, не долго Бекердяню,
Страха людям нагонять.

Вот теперь я точно знаю,
Мне, куда коня направить.
Землю от кого святую,
Нужно мне давно избавить.

Как убью я Бекердяня,
Брошу на съеденье псам,
Но ему красу-девицу
На мученье не отдам!»

Опустился черный ворон.
И на это говорит:
-«Нет, не просто это сделать
И молва вокруг твердит,

Что у моря смоляного,
Где железом землю гнут,
Там живет жена злодея,
Имя ей – Нэгэй-Тугут!

И она страшнее мужа,
Сверепей на свете нет,
Ни какого абаасы,
Вот на все тебе ответ.

Только храбрый, все осилит,
Только сильный, победит;
Чарам ты не поддавайся,
В них секрет ее закрыт.

Перед крепкою защитой
Лучше, парень не робей,
Не споткнись, под зором грозным,
В сердце каменное бей!»

Так сказал и улетел он.
Свистнул богатырь коня:
Конь примчался, хвост трубою,
Встал, под ним ушла земля.

Друга верного похлопал,
На коня Бэргэн вскочил;
На дыбы тот, и голопом.
Вот его и след простыл.

Лесом едут, а деревья,
С треском валятся кругом,
Морем мчатся – волны, пенясь,
Поднимаются столбом.

Вот, и конь остановился.
Спрыгнул, смотрит богатырь:
Что за место? Что так жарко?
Море разбросалось вширь.

Пламя языками гневно,
Словно волны, до небес,
Достают. Ущербный месяц,
Лишь в полсвета светит здесь.

Перед морем, глядь, ограда,
Ни из кольев иль бревна,
Из железных абаасов,
Словно выросла стена.

В землю, вкопаны попарно,
Одноглазо все глядят,
Друг на друга, не мигая,
И глаза, как лед блестят.

За оградой скот пасется:
Одноглазы все, двуноги,
Щиплют травы из железа;
Все уродливы, убоги.

А железные деревья,
Ветер яростно качает,
Только скрежета не слышно,
Даже, если лист срывает.

Мухи, комары повсюду
Не пищат и не жужжат.
Нет ни шороха, ни звука,
Мертвой тишину хранят.

Подошел Бэргэн к ограде,
Плетью посильней хлестнул.
Абаасы два упали,
Через них перешагнул.

Перед ним, среди поляны,
Возвышалась, не скала,
А гора; яйцу подобна.
Очень гладкая была.

Из вершины белым паром,
Видит, курится дымок.
Обошел. Дверей не видно,
Не висит нигде замок.

Попытался влезть на гору,
Но она, как скорлупа,
И на ней не удержаться:
И затея, знать, глупа.

Белкой быстрой обернулся,
На вершину он забрался.
Заглянул. Скала пустая.
И вернуться уж собрался.

Пригляделся. На железе,
Девушка сидит рыдает.
Голова ее в коленях,
И тихонько причитает:

-«Ох, живое все на воле
И букашки все и птицы,
Лишь одна я погибаю,
В этой каменной темнице.

Горе-горькое, меня лишь,
Ох, одну не покидает,
На судьбу мою такую,
Всю печаль она бросает.

Кто меня здесь пожалеет,
Кто мне волосы поправит,
И от злого абаасы,
Наконец, меня избавит?!»

Богатырь, все это слышит.
Белкой вниз скорей стремиться,
А спустившись, поспешает
В человека превратиться.

Обернулся снова парнем
И подходит он к девице:
-«Я спасу от абаасы,
И избавлю от темницы».

Голову свою девица
Потихоньку поднимает,
От лица, все десять пальцев,
Как от солнца отнимает.

И темница озарилась,
И светло вокруг все стало.
Словно утро наступило,
Так лицо ее сияло.

«Вот какую, знать, красотку,
Прячет Бекердянь в темнице,
С ней светло ему повсюду,
Вот и держит здесь девицу».

В это время за стеною
Тишина оборвалась.
Вдруг, залязгал лес железный,
Словно буря поднялась.

Ну а девушка трясется:
-Ах, хозяин мой идет,
Гонит он в пещеру стадо,
Коль не встречу – то убьет!

Руку, ногу, очень быстро,
В цепи, снова заковала,
Шкурой бурого медведя,
Свои плечи обмотала.

-«Каждый раз, когда встречаю,
Стадо, делаю я так,
Чтоб во мне, те, человека,
Не почуяли ни как»-

-«Не ходи!» – Бэргэн дорогу,
Перед ней загородил; -
Я не дам тебя в обиду,
Драться буду. Хватит сил!»

-«Нет, боюсь я, если можешь,
То невидимой меня,
Сделай, лучше, ненадолго,
Благодарна буду я».

Парень взял ее за руку,
Та, в колечко превратилась,
И, упав на пол железный,
В ноги к парню подкатилась.

Богатырь поднял колечко,
Спрятал в шкуру на груди,
Плеть тяжелую поднял он:
-«Ну, теперь уж, погоди!

Разберусь с тобою нынче,
Злой, коварный Бекердянь!
Ну-ка плетка золотая,
Кто идет снаружи, глянь!»

Размахнулся и ударил,
Он по каменной стене.
И скала, вдруг, задрожала,
Загудела в глубине.

Грохот небо услыхало:
И рассыпалась скала.
Лишь песочком прошуршала,
Словно, как и не была.

Но стоит перед Бэргэном,
Грозный Хара Бекердянь,
Весь он, как кусок железный,
Столб, да столб, как ты не глянь!

Волосы, как – будто роща,
С них ручьем смола бежит,
Глаз, как ледяное море,
Среди лба его лежит.

Как ресницы разметались,
Вокруг глаз его, ножи.
Зубы, как пеньки корявы,
И толстенны, как моржи.

Из плеча торчит клюкою,
В десять рук, одна рука;
-«Вот те диво! Это ж, надо.
Знать, тяжел, наверняка».

Так подумал только парень,
Абаасы рот открыл,
Заорал: - «Откуда взялся?
И чего тут натворил?!

Не со мною – ли, бездельник,
Ты пришел, скажи, тягаться?
Я, каким-то человеком,
Да не буду и мараться.

Вот, воткну тебя меж кольев,
Где ограду ты свалил,
И не нужно будет тратить,
На тебя мне даже сил!»

Очень больно уязвили,
Парня эти все слова,
Хоть в висках, все и сдавило;
Посветлела голова.

-«Потягаемся, а ну-ка!
И посмотрим, кто кого!
Долго ждал я нашей встречи,
Смерть твоя не далеко.

Попрощайся с белым светом
Видишь все, в последний раз!
Пусть земля теперь узнает,
Кто сильней, с тобой из нас».

В битве бешенной схватились
Прочный камень и металл:
И такой-то громкой битвы,
Белый свет еще не знал.

Громом в небе отдается,
Каждый яростный удар.
Между ними вырываясь,
Искр гнев. Кругом пожар.

Скот железный обезумел,
С поля брани побежал.
И железную ограду,
Пред собою разметал.

Час прошел, второй и третий;
Нет конца такому бою.
И под ними уже грязью,
Кровь смешалась вкруг  с землею.

Понемногу, понемногу,
Абаасы стал слабеть.
Богатырь же – полон силы,
Любо – дорого смотреть.

Вот. Бэргэн кричит:
-«Эй, нечисть! Вижу я, что ты слабеешь
Попрощайся лучше с жизнью,
Будет поздно. Пожалеешь!».

Разозлился абаасы,
И схватил свой ржавый лук,
Лишь стрелу достать успел он,
Тут же выпустил из рук.

Грохнулся кусок железа,
Глаз единственный закрыл;
То Бэргэн, своей стрелою,
Сердце нечисти пробил.

Встал над ним и засмеялся:
-«Нет ни ловкости, ни сил;
Лез, пока, ты за стрелою,
Я, свою стрелу спустил!».

Тут и море сразу стихло:
Пар, как облако клубится.
Снег пошел из туч свинцовых;
Словно пух, кругом ложиться.

Вот, поверженная нечисть,
На земле, как столб лежит,
Рядом с ним, уже уставший,
Богатырь спокойно спит…

Пронеслась над ними вьюга,
И засыпала глазницы,
И накрыла под сугробом,
Что, нет сил пошевелиться.

Ото сна Бэргэн очнулся,
Видит снег перед собой,
Но не может даже двинуть,
Ни ногой и ни рукой.

Грудь могучую сдавило,
Словно, на него вчера,
Мощною пятой ступила,
Им, снесенная, гора.

-«С абаасы, сколько бился,
Я усталости не знал,-
Думает: -Да, что за диво,
И куда же я попал?!

Вроде, как сугроб, не больше,
Снег, да снег, что с неба валит…
Не кольцо – ли золотое,
Грудь теснит и камнем давит?!».

Парень с силою собрался,
И кольцо с груди откинул,
И, сугроб, без всякой силы,
Как пещеру он раздвинул.

Вышел. Бросил он колечко;
То, немного покрутилось,
И, в прекрасную девицу,
Вскоре, снова превратилось.

Говорит ему девица:
-«Где твой конь? Чего он ждет?!
Пусть скорее он отсюда,
Нас с тобою увезет.

Победил ты Бекердяня,
Но его жена страшней,
И она жива осталась –
Победить ее трудней!».

Только девушка успела
Слово молвить, тут – как - тут,
Птицей в небе пролетела
Грозная Нэгэй – Тугут.

Будто из каленой стали,
Перья, что ножи торчат,
Когти выпустила грозно,
Как крюки, они висят.

Да и вся – одно железо:
Крылья – острые мечи,
Лишь глаза, как лед холодный,
Мертво смотрятся в ночи.

Над потухшим черным морем,
Нечисть, птицею кружит;
Воздух скрежетом тревожит,
Лязгом, словно говорит:

-«Знай, туман – моя стихия,
Мгла черна – то моя песнь,
Снег и дождь – так, то мой голос,
Ураган – то моя весть.

Берегись, теперь убийца,
Сделал ты меня вдовой,
Очерню твое лицо я,
И расправлюсь я с тобой.

Изуродую тебя я,
Чтоб ни кто не мог узнать,
Все забудут твое имя,
И не вспомнят, как и звать!».

Птица ближе подлетает,
Опуститься норовит,
Но Бэргэн, глядь - ясный сокол;
Уж навстречу к ней летит.

Ниже неба голубого,
Выше матушки – земли,
Поравнялись обе птицы,
В схватку бросились они.

Бой идет и только перья,
У обеих птиц летят:
Пухом, с сокола, ложатся,
От железной – лязг; гремят.

Грудью мощной ясный сокол
Все теснит и клювом бьет.
А железная: когтями
Тело сокола, все рвет.

Каплями горячей крови
Начал сокол истекать:
Его крылья ослабели,
Высоту он стал терять.

Видит девушка, что ранен,
Богатырь; что все слабеет,
И над ним подобна смерти,
Птица черная все реет.

Крикнула, что было силы,
Что под правым, под крылом,
Там ее живое сердце,
Смерть ее, лишь в месте том.

И сквозь лязг всего железа,
Сокол те слова услышал,
И, собрав все свои силы,
Он, опять, поднялся выше.

Налетел на птицу сверху,
Свою шею изогнул
И ударил своим клювом;
Сердце ей насквозь проткнул!

И потоком черной крови,
С неба землю оросило,
Камнем рухнула та, наземь,
И крылом другим забила.

Во все стороны все перья,
В миг, как мухи разлетелись,
И мечи  совсем исчезали,
И крюки куда-то делись.

Смотрит сокол, еле дышит,
Не железная сталь – птица;
Однорука, однонога,
Его званная сестрица.

В своей шубке восьмигранной,
Покореженное ухо,
И мизинец правый согнут;
Словно ржавая старуха.

И, расправив свои крылья,
Сокол с неба опустился;
Лишь земли родной коснулся,
Снова в парня превратился.

Он подходит к абаасы,
Та на молодца глядит,
Ледяным, холодным взглядом,
Еле слышно говорит:

-«Вот, свершилось и преданье
И пророчество сбылось!
От тебя мой брат названный
Все же смерть принять пришлось!

Так хотела я когда – то,
Все ж, тебя опередить,
И прикинулась сестрою,
Чтобы в юности убить.

Только ты ушел от кары,
Мысль мою ты разгадал,
Так другим я отомстила
Черной местью, чтоб ты знал…»

Дух, тут нечисть испустила,
Досказать все не успела,
Своим глазом, льда кусочком,
Не моргнув, она смотрела…

Легкокрылым мотылечком,
Тут девица подлетела;
Благодарными глазами,
И с любовью посмотрела.

И сказала свет – девица:
-«Ты, спаситель мой! Я знала,
Что ты послан мне судьбою;
Об одном всегда мечтала,

Что однажды из темницы,
Богатырь меня спасет,
И от этих мест поганых,
В край чудесный увезет!».

Взял Бэргэн ее за руку:
-«Выйдешь замуж за меня?»
-«За тебя, как не пойти мне,
Коль возьмешь, то буду я

Твоим светом в черной ночи,
Утром – ранняя заря;
И тебе, Бэргэн, мой сокол,
В срок – рожу богатыря!»

Богатырь от счастья светел:
Свистнул своего коня,
Посадил свою невесту,
Сам вскочил. Гремит земля,

Под копытами мелькает
И ведет в обратный путь.
Едут день, неделя, месяц,
Счета нет, года идут.

В срок, в дороге, сын родился;
Среди счастья и добра.
Со златыми волосами,
Сам же, весь из серебра.

Все, что на земле живое,
Все возрадовалось, вспыхло!
А все злое помрачнело,
Опечалилось, притихло.

Мать на руки поднимает:
Солнце золотое светит.
Ночью звезды замигают,
Убаюкивает ветер.

А отцу теперь забота:
«Как ребенка уберечь,
В бесконечной их дороге?!»
Конь совет. Ведет он речь:

-«Пусть жена, с новорожденным
В ухо левое войдет:
И ребенка, искупать где,
Там она сама найдет.

В правом есть, где пить и кушать,
И куда в пути прилечь,
Только так Бэргэн сумеешь,
Ты ребенка уберечь!»

Дальше едут. И в дороге,
Мальчик быстро подрастал;
День порой, как год казался,
Год, как день им, пролетал.

Наконец-то увидали,
Юрта белая стоит.
Рядом с юртою могила,
Серебром своим блестит.

На могиле золотые
В круг посажены цветы,
И совсем не потускнели,
А видны за три версты.

У могилы, со старухой
В горести сидит старик,
Тихо песню напевает,
Головой совсем поник.

Богатырь к ним подъезжает,
К старикам бегом спешит,
И, как сын, их обнимает,
Их обоих тормошит.

Старики, как увидали,
Что, кого похоронили,
Не лежит в сырой могиле,
Жив, здоров тот, перед ними.

То, от радости смеялись,
То, от радости рыдали,
И от счастья молодыми
Старики к рассвету стали.

Всех встречали, привечали,
И гостей за стол садили,
А от сына – то Бэргэна,
День и ночь в восторге были.

Трое суток не ложились,
(Как не заболели уши!)
Что рассказывали гости,
Не могли все переслушать.

И, как слышали плохое,
То подолгу слезы лили,
А хорошее – смеялись,
Веселились и шутили.

Наконец, Бэргэн сказал им:
-«У меня отец есть, мать.
Отпустите нас вы с миром,
Нужно нам их увидать!»

-«Дело доброе! Езжайте.
Мы не можем вас держать.
Что заехали, спасибо.
Будем век вас вспоминать!»

Снова дальняя дорога,
И опять пустился в путь,
Богатырь, с женой и с сыном,
Чтоб на край родной взглянуть.

Край цветущий разбросался,
Вот уже холмы виднеют.
За холмами: что за напасть,
Обгоревший лес, чернеет.

Не гнездится, видят, птица,
Зверь нигде не пробегает:
Богатырь – чернее тучи,
И коня все подгоняет.

На поляну прискакали,
И увидели березы;
И от горя и печали
Навернулись только слезы.

Путь к священной, он, березе,
Между гари выбирает,
Обгоревшею находит,
И с коня скорей слезает.

Своей плетью в девять сажень,
По березе постучал:
Глухо дерево встречало,
И ни кто не отвечал.

Опечалился не в шутку:
Голова его склонилась.
Вдруг, со скрипом, еле – еле,
Словно двери, отворилась.

Вышла женщина оттуда,
А Бэргэн не хочет верить,
«Та ли это, дева – дива;
Ее годы не измерить.

То ж, горбатая старуха,
А не Иччи, что жила,
Столько лет в березе этой;
Так прекрасна, та была…»

Тут печаль из глаз исчезла,
И старуха посветлела.
И прекрасными глазами,
На него она глядела.

Укоряет, да сквозь слезы,
Что так долго не являлся,
Радуется, что вернулся,
Что живым он оказался.

Про отца, про мать Бэргэн ей,
-«Живы ли? Что с ними стало?»
Со слезой в глазах от счастья,
Иччи парню отвечала:

-«Живы, живы! И здоровы.
Сберегла их от беды.
Горя, все мы здесь хлебнули,
Лишь ушел отсюда ты.

Абаасы выжигала
Весь наш край своим огнем,
Разрушала все, ломала,
Убивала все кругом.

Спрятала я под корнями
Их, березоньки своей;
Абаасы же, узнала,
Рощу выжгла до корней.

И сейчас они в печали,
Слезы по тебе, все льют,
И в тоске теперь и горе,
Годы чередой идут.

А на них все время глядя,
Я состарилась сама,
Вот, и иней запустила,
В мои волосы зима.

Тут они. В корнях березы,
Есть пещера здесь одна…»
И она земли коснулась,
Вмиг раздвинулась она.

Мать с отцом ему навстречу,
Вышли, и столбом стоят:
Отойти никак не могут,
На Бэргэна все глядят.

А красавицу – невесту,
Увидали как – ожили;
Голос внука услыхали,
Так сердца в набат забили.

Кровь быстрее побежала
В венах их, и потеплела:
И отец стал чуть моложе,
Мать – совсем помолодела.

К сыну кинулась в объятья:
-«Ах, прости, сыночек, нас!
Что совсем мы не хотели,
Слушать правды в прошлый раз.

Злую дочку, абаасы,
Мы, сильней тебя любили,
И своею слепотою,
Край чудесный мы сгубили».

-«Да и вы, меня простите,
Что на вас держал обиду,
Что ушел от вас в сердцах я,
Потерял совсем из виду.

Черной местью отомстила,
За уход мой, злая нечисть,
Но, поверженная мною,
Больше не поднимет плечи!

Не расправит свои крылья,
Ни кому не навредит!
У холодного, та, моря,
Как железный столб лежит!».

Тут из края в край раздался:
Треск по лесу, шум идет.
Бык, да пять коров; за ними –
Конь с кобылами бредет.

Уцелели, знать, сбежали,
Но вернулись в край родной.
Значит, время обживаться;
Землю напоить водой.

Юрту зимнюю поставил
На восьми столбах Бэргэн,
Засверкала среди леса,
Своим мехом белых стен.

И березки на поляне,
Как стояли,  рассадил.
В рост пошла трава повсюду,
Лес опять заголосил.

Умножался с каждым годом,
Радовал их души, скот;
И достаток появился,
Рос себе, из года в год.

Утекло воды не мало,
Сколько времени прошло:
Сколько ж радости и счастья
Это время принесло.

У супругов народилось
С давних тех, до этих пор;
Восемь дочерей – лебедок,
Дивны все, как на подбор,

Родились; все в час зарницы,
Девять сильных сыновей;
Словно птицы они быстры,
Девять вольных журавлей.

Среди них, как, средь подлеска,
Словно древо красовался,
Брат их старший и могучий:
Златом волос развивался.

Серебром его все тело,
По ночам, звездой светило:
Своим братьям он, и сестрам
Был опора и защита.

Опаленная береза
Год, иль два – черна стояла,
А потом, засеребрилась,
Ожила и стройной стала.

Как березонька ожила:
К Ичче красота вернулась.
Вся листва затрепетала,
Словно ото сна очнулась.

Мать с отцом – помолодели.
Долго – ль нянчили внучат?
Вот об этом, наши предки,
Тайну вечною хранят!