А потом... 18 мат

Не для смеха заперт в чулане
Своих разноголосых грез, мальчик,
Рос сперва на потертом диване,
А потом взобрался на стульчик.
И читал стишок, аж взахлеб,
Пассами сопровождая звуки.
Вырос быстро, пианино въеб,
Президентом стал. Опа, суки!
Не чулан теперь. Кабинет большой.
Провалишься в кресло. Трон, ****ь.
Попружинил задом. Головой.
Надо чёй-нибудь порешать.
Про лоха сказал. Предупредил.
На позиции съездил. Красота.
Президент мира. Не имбецил.
Знает в чем музыки чистота.
И частота — по клавишам ***.
Сцена дрожит в аплодисментах.
Он знал. Как смешнее. Жвачку дуй.
И возглавляй историю нах...

Но приедет Байден, друг пустоты.
Поздоровается как ни с кем.
Или не приедет. Для мечты.
Чтоб мечталось мальчику кое-чем.
Не пропьешь искусство, по утрам,
Прям на зорьке аж симфонирует.
Призрак Байдена тут и где-то там
Энергично в ладонь аплодирует.

Так проходит жизнь, так текут века.
Исполняется верой душа его.
А во что ж он верит? Стоп! Пока
Бой за право стенать на весь мир «Ого!».
Пианино в мыслях, хлопнет вдруг
Всей массивной крышкой по хую.
Подойдет тут Байден, прозрачный друг.
Вместе с мужем своим. Свистнет «Ю».

Но заносят мысли не туда прям.
Дед намедни приходил сердясь.
Нет, не Байден. А родной. Плям!
Подзатыльник дал. Уж совсем злясь.

И проснувшись сел. На постели. ***.
Все мешал влезть в скафандр: сон догнал.
Там он был россиянином. Но еврей.
Стойку КПА на Луне качал.