Люди. Горсть пепла. Алексей Фомин

.





ГОРСТЬ ПЕПЛА


Из цикла «Персидские (среднеазиатские) тропы»

Автор: Алексей ФОМИН


Содержание:


- Горсть пепла ветер смел. Закат. Рассвет.
- Я вопрошал огонь: Скажи мне, брат
- Как познавать себя и мир вокруг
- Еще вчера, над павшей Византией
- Куда бежать? Не скажет ветер мне
- На зимний лес наброшен солнца шелк
- Качается у берега фелюга
- Тяжелый снег к земле ветвь ели гнет.
- В хрустальной роще зимнего стекла
- Когда-то было легче пить вино
- Ты будешь петь мне северною вьюгой
- Босяк-фонарь и полная луна

================================_sas_=========





***
Горсть пепла ветер смел. Закат. Рассвет.
Горсть пепла ветер смел. В чем был секрет?
О, мыслей рой, вы жалите как пчелы,
Горсть пепла ветер смел. А счастья нет.
Любовь прошла, оставив боль, скажи мне:
Кто наложил на радости запрет?..
Уставший виночерпий, все что можешь, -
Налить вина мне… Это ли ответ?
Зачем мне мудрость дервиша и пламя,
В котором прогорели сотни лет,
Зачем мне небо если в нем лишь ворон?..
Зачем земли цветущий горицвет?..
Холодный дом, очаг давно остывший.
Горсть пепла ветер смел. Где тень? Где след?


***
Я вопрошал огонь: Скажи мне, брат,
Кто листья сжег, войдя в осенний сад?..
Его мне ждать в холодном тихом доме?
Мне без него достаточно утрат.
Я воду вопрошал: сестра, скажи мне,
Не вызрел отчего в саду гранат?
Неужто корни слабы или сгнили?
Вертуньи плод его в ночах едят?
Я ветер вопрошал: скажи мне честно
За что мне это все? Кто виноват?
Гнездо над домом свито, но не видно
Давно в нем остроклювых журавлят,
То счастье ли… Мед мудрости – несчастья.
Засох на тонкой ветке шелкопряд.


***
Как познавать себя и мир вокруг,
Когда душой и сердцем близорук…
Холодный дождь перечеркнул дороги,
Свет на стекле болезнен и муруг.
В углу окна над бабочкой колдует
Невзрачный с виду, маленький паук.
За ним свила гнездо свое омела
Совсем засох огромный старый бук.
Мы думаем Любовь излечит раны
Надежда – затянувшийся недуг.
Но вместе с Верой сотни лет плутаем,
Среди все тех-же нищенских лачуг.
Налью себе вина, оно мне – мудрость.
С ним легче ждать, набегов зимних вьюг.

***
Еще вчера, над павшей Византией,
Я жаждал новых битв, кровопролитий,
Врага искало острое копье.
Сегодня я любитель чаепитий.
Но, иногда мне снится странный сон,
Что тем копьем и я был там убитый.
Поэтому и пью с утра вино,
Скрывая шрамы, ем заморских мидий,
Любуюсь танцем молодых рабынь,
А утолившись им – луной в зените…
Наверно тем прощен и тем богат,
Ночных теней нет преданней мне свиты,
Не им ли прочитал сейчас газель,
На платье гостьи распуская нити…

***
Куда бежать? Не скажет ветер мне,
Когда вокруг меня то, что во мне –
Лишь тьма, беззвучье, пустота, бездонность,
А свет – убогий странник в той стране
И я убогий странник в междустрочье,
Не вспоминая о прошедшем дне.
Ищу свое потерянное слово,
В людской преображаясь толкотне.
Разглядываю хитрые узоры
На сотканном искусно полотне,
Рисунок райских птиц набит вручную
А яздский шелк, как будто в рыжей хне…
За них отдам вечерние туманы
И вздоха три к объявленной цене.

***
На зимний лес наброшен солнца шелк,
Остался слышен только перещелк
Птиц и коры, о, сказку эту дайте
На время ускользающее, в долг.
Вся маята, гул улиц, серость, зданий,
Весь этот шум, хочу, чтоб просто смолк.
Предстали белые дворцы Шираза,
Их облачный воздушный островок.
И пусть несет вечерние дозоры
В тюрбанах снежных стройных елей полк.
Я говорю сегодня с Афраатом
Хочу понять: а есть ли в жизни толк.
Мы пьем вино прозрачнее чем воздух.
Пока на мир наброшен ночи шелк.

***
Качается у берега фелюга,
Такой покой не радость и не мука,
Прозренье вечного мгновенья в нем,
Плеск волн и больше нет в душе ни звука.
Песчаных дюн песчаная волна
Накатывает грузно, близоруко.
Что ей поход монгольских диких орд,
Что на персидской ткани горсть урюка…
Песок – могильщик всех былых веков
Одна пустыня и одна наука.
Зачем мне помнить если память – боль?
Зачем мне верить если жизнь – дерюга?
Не переплавить серебро седин,
А плавить медь закатов в слитки – скука.

***
Тяжелый снег к земле ветвь ели гнет.
Теченье рек весной дома снесет.
О, человек, ты ждешь к себе вниманья,
Но весь свой век живешь во тьме, как крот.
Один престол сметают злые орды,
Другой престол – времен водоворот
На третий же престол восходит мальчик,
Он ясноглаз, умён и безбород…
А что народ? Всё о своем судачит,
Небесной манны и знамений ждет.
Нужна ему и плеть, нужна и плаха,
Чтоб стали ценны жизнь, любовь и род,
И чтобы ветер новой перемены,
От глаз не закрывал небесный свод.

***
В хрустальной роще зимнего стекла
Нить солнечная стебли обвела.
По золоту ее своим мизинцем
Пройди, отдав часть своего тепла.
Дыханием прожги рисунок белый,
Откроется ли образ потускнелый,
Покажет ли свой глаз ослепший мгла,
Неважно, затихает вой метелей.
Короче ночь, длиннее день. Душа,
Осыпанная блестками куделей
Рождественских, еще не умерла
Лишь ждет перерождения апрелей,
В которых щебет птиц и звон капелей
Мир неживой стирает со стекла.


***
Когда-то было легче пить вино,
Смотреть в окно,
но то окно
одно –
Твои глаза. Вверху любви бездонность,
Внизу тоски заиленное дно.
Курлы-курлы из журавлиных стонов
Скручу струну для чанга, заодно
Найду слова для самой тихой песни,
Чтоб петь ее, когда в душе темно,
Чтоб утолять ей свой сердечный голод
Пока ее звучание хмельно.
Встречая с ней декабрьские рассветы
Легко понять, чем все завершено
Кувшин опустошен, осталось только
На тонком шелке алое пятно.

***
Ты будешь петь мне северною вьюгой,
Но в песне той горячий воздух юга…
Что ж лед не тает и не стынет жар?..
Что нужно нам и кто мы друг для друга?
Декабрьской ночи тьма и свет в окне…
Не разобраться мне: сильней чья мука,
Того кто ищет, кто напрасно ждет,
Как на двоих поделена разлука.
И сколько б не было заветных троп,
Идя по кругу не прийти в центр круга.
Листок с айвы упав в кувшин с вином,
Похож на одинокую фелюгу.
Поведаю сегодня лишь ему,
О боли в сердце, о своем недуге.

***
босяк-фонарь и полная луна,
все в замысле творца… – бокал вина
и пролетевшей жизни половина,
хочу надеяться, была нужна,
кому-то, для чего-то… – в белом танце
снежинкам легким разве отказать?
но снова перекличка поздних станций
с законом сохранения дистанций
открыто начинает шельмовать 
мне ледяной нести, доверив панцирь.

Задую в полночь синюю свечу,
Лицо подставив лунному лучу,
Подумаю, что жить могу и в сказке
И вот уже во тьму из тьмы лечу.