Светлый свежий запах розы

- Пожалуйста, приди, - она замялась. На той стороне с трубкой телефона я столь явственно увидел её замявшуюся в нерешительности, что неосознанно улыбнулся.
Я терпеливо слушал. Она была неплохая девушка, но не понимала истинного значения жизни. Меня это не напрягало. Просто старался не создавать напряжения для неё. Мне было всё равно.
- Да всё будет нормально.
Не дождавшись её решения, затруднительной для неё ситуации помог ей.
Она никак не могла сформулировать, как сказать “без запаха”. Мельпомена требует жертв это очень высокие вещи, где все летают на облаках и треплют арфы. Местный верхний эшелон относился иронично к её замашкам. Сами мужики перед посещением неизбежного мероприятия открытия театрального сезона восприняли по коньячку, что было видно по  некоторой багровости у одних, у других приятной лёгкой загарной кирпичности их лиц. Служилые крысы были исключительно трезвы, и продолжали бдить, неусыпно делая деловой вид приобщённости к деланию исторИии. Не ИсторИИ, а истрорИии подспудных течений и ответвлений, завикрений, искустно тволимых. Ко мне присматривались. Я был из, скажем, резерва который им напоминал себя до того как ношение галстука стало необходимым, нормой жизни. В антракте они солидно общались в буфете, добавляя по полтинничку, само собой по потребности могли хватануть и более. На меня смотрели, в общем, одобрительно кроме некоторых не вовсе аппаратно здоровых личностей и так называемого местного бомонда пришедшего в пиджаках иногда тройках, которые носить они не умели или делали из них фетиш. Этот бомонт сиротливо крутился возле них, местных бонз. Настоящие ребята общались с будущими памятниками непринужденно без придыхания.
Я был раздолбай пришедший в храм высокого искусства в американских штанах и простой хорошей рубашке ковбойке в широкую синию клетку. Просто ничего другого на тот момент с собой не было. Джинсы были очень удобной формой одежды. Местные ценители искусства были в шоке. Моя дева была в ужасе. Бонзы улыбались. В антракте один из них в разговоре с другим памятником не архитектуры глянул на меня и, улыбаясь, что-то сказал ему. Тому тоже получшало после лицезрения моей исторической личности, после которой, некоторые тоже пришли в американских штанах под спинжаками с карманами, но такого фурора они не произвели.
Местный театр был, к сожалению глухой. Лицо примы явно выражало страдание, голос у неё был очень хороший, внешние данные тоже. Несмотря на театральный грим, она выглядела очень свежо. Когда по ходу действия вылетали местные служилые Мельпомены, производящие дюжий грохот ей становилось очень плохо.
Пара не очень холодного пива после двух смен на старте отлично пополняла потерянный запас жидкости.
С моей пассией меня познакомил начштаба предупредив,
- Девчонка хорошая, но искусство её портит.
Подумав, добавил,
- Тебе видней, по-моему, не исправима.
Подумав, ограничился несколькими стаканами яблочно-виноградного сока. Девчонка она была хорошая, но начштаба был прав.
Эти несколько стаканов вместо пары пива и послужили отправной точкой к расставанию с ней. Уже в первом действии без некоторой расслабленности, даваемой мне пивом, мне стало реально плохо. Я люблю классику. На этой сцене пел арии певец, который постоянно ездил в Москву исполнять одну из ведущих арий оперы в ведущем театре страны. Он был из тех, кто искренне любил свою малую родину и на переезд не шёл. Зал после неудачного ремонта видимо потерял акустику, а певца, который мог бы повлиять на местное руководство и выбить новый ремонт, к сожалению уже не было в живых. Театр, к сожалению умирал. Сославшись на недомогание и некоторую лихорадку, меня действительно знобило, сказал, что выйду, посижу где-нибудь подожду её. Она встревожилась, начштаба был прав, она больше ценила внешнюю часть искусства весь этот около искустный мир. Со стеснением от окружающих за разговор во время действия она спросила, что со мной. Она боялась произвести плохое впечатление. Сказав, что ничего страшного, ей было явно неловко, привстал, и тихо извинившись, выйдя в межрядный проход, миновал тяжёлые шторы драпировки, прикрывающие один из выходов в холл театра. Подошёл к окну. Моё внимание привлекли несколько, явно навеселе, людей гребущих мимо театра. Вспомнил виденный мною перед первым походом в театр, на здании через дорогу, сейчас невидимое, зажжённый неон “Кафе “Театральное””. Меня действительно мутило. Двери театра были закрыты но, переговорив с вахтёршей, узнал о существовании волшебной дверки и через неё вышел на воздух и неумолимо направился в кафе. Хватанув 150 шартреза, что компенсировало мою усталость от искусства, и примирило меня с ним, вышел на воздух, с наслаждением закурил, выдыхая дым в прохладный вечерний воздух. Стояли красивые липы в ухоженных белёных квадратах бордюров. Свет фонарей освещал всю эту волшебную картину. Фонари были простые, похожие на крупные чистые и свежие ягоды три сферы. Вычурные навешанные много позже, с претензией на парижи, вызывали отвращение своей напыщенной неуклюжестью. Присев на лавочку решил дождаться антракта. Ярко освещённые окна холла театра были хорошо видны. Всё было гармонично и красиво. Было провинциально уютно в этом городке. Была его чудесная атмосфера. Два вынырнувших из темноты явно присмотревшихся до этого паренька явно имели далеко не пацифистские устремления. Местные центровые. К блаттоте примкнувшие. Я не стал усложнять обстановку. Идиоты не представляют никакого желания общаться потом с милицией. Встал и прошёл сквозь одного к входу в театр. Настроения не было. Отсидел спектакль. Она дулась. Проводил её домой и ушёл прекрасными ночными улочками.
Уютный скверик в самом центре, буквально несколько метров и центральный проспект, был найден мной случайно. Даже не скверик, небольшое обустроенное пространство. Высокие кусты, в обрамлении деревьев видимых за этими кустами, их округлые кроны и ветви, прямоугольник замощённый плиткой, по две скамьи с каждой стороны и небольшая прямоугольная клумба красивых цветов. У меня был выходной. Утро стояло раннее, город только просыпался. Рядом присела молодая дама. Достала что-то из сумочки, щёлкнула крышка пудреницы, она ловко поправила губы, улыбнулась мне в маленькое круглое светлое оконце.
- Привет! Мне понравились твои джинсы.
Я не узнал её без грима, без страдальческого выражения лица. Она была очень хороша, свежа и пахла розой.
Есть женщины, которые умеют носить бельё, так что оно вызывает желание гладить его. Она любила носить облегающие энергичные светло телесного цвета штанишки.
И она умела снимать их в нужный момент.
Ты моя отдушина в этом тёмном царстве скрипучей сцены и глухого тёмного зала.
Она была старше меня. У неё была хорошая квартира с высокими потолками, очень светлая.
И она была одинока в этом чудесном городке.