Георгий Крылов

ГЕОРГИЙ КРЫЛОВ
(1929 - 2011)

Пацаны
 
В тесных старых дворах довоенной поры
Беспокойно жильцам от весёлой игры.
Всё шумят пацаны – совокупность всех зол.
Стёкла бьют, рвут штаны и гоняют футбол.
 
С той далёкой поры много кануло лет,
Но остался в душе нерубцуемый след.
Словно только вчера в грозном лязге войны
Уходили на фронт, повзрослев, пацаны.
 
Пацаны... Пацаны прибавляли года,
Всею силой души вы стремились туда,
Где на тысячи вёрст разгоралась борьба,
Где решалась любимой Отчизны судьба.
 
Опустели дворы, постарели дома.
И весёлых забав не слышна кутерьма.
И всех школьных программ оказалась трудней
Вам наука бойцов тех трагических дней!
 
Проредила ряды одногодков война.
И на плоти живых старых ран письмена.
Но в торжественный час в ветеранском строю
Я вихрастых мальчишек тех лет узнаю!

Поле боя
 
На вешних крохотных листочках
Пороховых ожогов вязь,
Бинты кровавые на кочках,
И каски, вдавленные в грязь.
 
А по истерзанной равнине,
Где шрамы страшные видны,
Всё тщетно прячет сумрак синий
Следы безжалостной войны.

Музы
 
Нет, нас не покинули музы
В блокадные грозные дни.
В теснейшем с народом союзе
Сражались с фашизмом они!
 
Гуляли в развалинах ветры,
Но только кончался обстрел,
Художник склонялся к мольберту
И руки дыханием грел.
 
Надрывно стонали сирены,
Рвал плоть ненасытный металл,
А скульптор, творец вдохновенный,
Героя портрет создавал.
 
И люди в солдатских шинелях
К искусству не стали глухи:
И песни слагали и пели,
Писали поэмы, стихи.
 
Несломленный дух человека
Был выше военных преград,
И лучшая музыка века
Рождалась под гром канонад.
 
Нет! Не был юдолью печали
Наш город в блокадные дни,
И музы его не молчали –
Сражались с фашизмом они!

Сожжённые книги
 
Блокадные сугробы, непогода,
Да хлопья снега, словно толокно.
И мёрзнет брат, ему всего два года,
И взрывом бомбы выбито окно.
 
Проём стены пожарами освечен,
И на обоях изморозь видна,
И растопить «буржуйку» больше нечем:
Уже давно вся мебель сожжена.
 
А там, на стуже, близкие раскаты
И отблески негаснущих зарниц.
Библиотека деда – фолианты
Нам отдают тепло своих страниц.
 
Да, гибнут книги! Не могу смириться...
Кормлю огонь, почти сходя с ума,
А он сжирает мудрые страницы,
Шевелит почерневшие тома.
 
Я эту боль таскаю, как вериги,
С тех страшных лет она живёт во мне.
Горят в огне святыни наши – книги –
Проклятием фашизму и войне!

Три сухаря
 
С годами видится всё шире.
Мы глубже мыслим о былом:
Ночь новогодняя в квартире – 
Стучит блокадный метроном.
 
В буржуйке мебели осколки,
В коптилке масла чуть на дне,
И нарисованная ёлка,
Гвоздём прибитая к стене.
 
А к ней приколоты игрушки,
Сусальным золотом горят.
Не умолкают в полночь пушки –
В бою блокадный Ленинград.
 
А в тайнике, в шкафу на полке,
Тот хлеб, что долго я копил,
И вот торжественно на ёлку
Я дар бесценный прикрепил!
 
Три сухаря! Подарок – диво!
На миг – и голод позабыт,
И ёлка кажется красивой,
Где иней стены серебрит.
 
Когда в глазах не много толка
От сытой жизни наших дней,
Встаёт перед глазами ёлка –
И три сухарика на ней!